Обнажив клыки, пес грозно рычал. Шерсть на загривке встала дыбом, тяжелая голова угрожающе наклонилась.
Выпрямившись, Гильберт посмотрел на животное. Рука потянулась к рукояти кинжала, висевшего на поясе. Пес зарычал громче, но не сдвинулся с места.
Боковым взглядом Гильберт заметил какое-то движение в толпе окружающих. Один из рыцарей вынул свой кинжал и отвел назад руку с зажатым в ней оружием, готовясь в любую минуту пустить его в ход. Барон Бальмейн встретился с рыцарем взглядом и резко мотнул головой.
Воин с неохотой опустил кинжал…
– Леди Грей, – окликнул Гильберт, не пытаясь скрывать раздражение, – вставайте же.
Отняв от лица ладони, Грей глянула на Гильберта большими серыми глазами; взгляд этих глаз поразил его до глубины души. Тревожило и вызывало беспокойство то, что даже после того, как Гильберт узнал подлинную сущность дочери Чарвика, она могла производить на него такое впечатление. Поистине плотские желания ослабляют волю.
Не отводя взгляда от барона, девушка ухватилась за длинную шерсть собаки и поднялась на ноги.
Глаза ее лихорадочно блестели, но слез Бальмейн не заметил. Он удивился этому, так как ожидал шквала рыданий. Что за отношения связывали ее с отцом?
– Вы удовлетворены? – спросила она дрожащим голосом. – Или я буду следующей?
– Удовлетворен? – нахмурился Гильберт. Потом понял, что она имела в виду и отошел в сторону, кивком указывая на Эдуарда Чарвика, которого держали двое рыцарей. – Нет, я не удовлетворен, – сказал он, наблюдая за реакцией девушки.
Грей вскрикнула. Хотя отец, казалось, вот-вот потеряет сознание и голова его упала на грудь, он был жив, и ни одна капля крови не свидетельствовала об обратном. Сердце девушки сжалось от боли, она робко шагнула к отцу.
Бальмейн остановил ее, схватив за руку. При этом ему пришлось отнять ладонь от раны на плече, и все в зале вскрикнули при виде яркого красного пятна на белой тунике.
Не сходя с места, пес, оказавшийся между Бальмейном и Грей, издал устрашающий рык. Оскалив зубы, он подобрался, чтобы прыгнуть на любого, кого сочтет опасным для своей хозяйки.
– Нельзя, Ворчун, – приказала Грей, переводя взгляд с отца, представлявшего собой жалкое зрелище, на встревоженного зверя. – Лучше бы вам убрать свою руку, – прошептала она Бальмейну, поглаживая собаку.
Даже подвергаясь угрозе нападения со стороны свирепого пса, который явно готов был перегрызть горло обидчику, Бальмейн не отпустил Грей. Напротив, еще сильнее сжал пальцы.
Грей пристально смотрела на ладонь, сжимавшую ей руку. Она быстро подняла голову, заметив кровь, стекавшую по запястью. Туника была порвана на плече, где кинжал оставил след, и кровавое пятно все больше расплывалось на тонком полотне.
Сдвинув брови, девушка устремила взгляд на лицо рыцаря и заметила углубившиеся морщины на жестком, неподвижном лике Бальмейна. Да, ему было больно, он страдал, но и от душевных переживаний тоже.
– Пойдемте, – услышала она собственный голос. – Я перевяжу вашу рану.
Искра удивления мелькнула в глубине его глаз, но сразу же исчезла, сменившись безразличием.
– По-моему, тебе бы следовало отослать свою собаку, – предложил Гильберт, кивком головы указывая на беспокойное животное.
– Ворчун останется со мной, – решительно заявила Грей. Уже не раз она убедилась, что преданность пса неоценима.
Бальмейн, казалось, собрался возразить, но потом выразил свое отношение к этому требованию, слегка пожав плечами.
– Хорошо, – согласился он и отпустил руку Грей, чтобы снова зажать рану.
Грей украдкой бросила взгляд на отца, обошла исполинскую фигуру Бальмейна и стала подниматься по лестнице. Пес шел за нею по пятам.
– Отведите его в сторожевую башню и держите под стражей, пока я не решу, что делать с этим горемыкой, – приказал Бальмейн рыцарям, державшим Чарвика.
Грей закусила губу, но не дрогнула. Остановившись перед сэром Майклом, она попросила его прислать одну из служанок с кувшином теплой воды, полосками чистого полотна, иглой, ниткой и целебной мазью, а потом поднялась по лестнице вместе с бароном Бальмейном, который последовал за ней.
Из-за прибытия людей короля Грей забыла о печальном состоянии лестничных ступенек, но сразу вспомнила об этом, услышав, как они протестующе заскрипели под тяжелыми шагами Бальмейна и оруженосца, сопровождавшего рыцаря.
Самым подходящим помещением наверху была комната ее отца, и Грей привела Гильберта именно сюда. В дверях она бросила взгляд через плечо, так как у нее вдруг мелькнула мысль, что высокий рыцарь ударится о притолоку.
Грей готова была предупредить его, но Гильберт сам нагнул голову, шагнув в комнату. Вероятно, он привык к своему высокому росту.
Девушка порадовалась, что успела позаботиться о том, чтобы повсюду постелили свежий тростник, чтобы подновили немногочисленные предметы обстановки и затянули промасленным полотном узкие окна. И все-таки комната оставалась сырой и мрачной. Тлеющие в очаге угли уже давно отдали свое благостное тепло.
Вытащив стул на середину комнаты, Грей знаком пригласила барона сесть. Он подчинился, треногий стул затрещал под его тяжестью.
Ворчун не спускал глаз с рыцаря; он расположился рядом со стулом, обеспечив себе самое выгодное положение для нападения, если возникнет такая необходимость.
Грей обратилась к оруженосцу, который остался у двери, недоверчиво следя за каждым движением дочери старого барона.
– Мне понадобится свет, – сказала ему Грей. – Принесите несколько факелов.
Молодой человек переступил с ноги на ногу, прислонился к косяку, но не выказал ни малейшего желания исполнить просьбу девушки.
– Джозеф, – сказал Гильберт, – принеси несколько факелов.
Бросив предостерегающий взгляд на Грей, оруженосец выпрямился, повернулся кругом и отправился выполнять указание своего лорда.
Грей взглянула на Бальмейна и с тревогой отметила, что его лицо приобретает землистый оттенок. Хотя девушку смущало то обстоятельство, что придется увидеть его наготу, она понимала: необходимо снять тунику и нижнюю рубашку.
– Вам нужно снять это, – сказала она, касаясь его рукава.
Гильберт кивнул:
– С твоей помощью, конечно.
Он заметил замешательство Грей и насмешливо улыбнулся, а затем снял с пояса ремень с мечом и кинжалом и аккуратно отложил его в сторону, ожидая, пока Грей придет на помощь.
Тщетно пытаясь скрыть волнение, Грей приблизилась к Бальмейну лишь насколько это было необходимо, чтобы взяться за одежду. Она старалась смотреть только на тунику и рубашку, которые стаскивала с рыцаря, обнажая его скульптурно вылепленный торс. Гильберт не издал ни звука, когда пришлось потянуть материю, приклеившуюся к ране. Догадаться об испытываемой им боли можно было лишь по внезапно напрягшимся мышцам.
Грей замерла, скользя взглядом от нанесенной ее отцом раны к неровному, бугристому шраму, пересекавшему грудь, и к другому шраму, чуть ниже. Предыдущей ночью она не заметила этих свидетельств былых ранений, но не забывала, кто виновен в хромоте этого могучего воина. Более, сколько же у него шрамов!
Встряхнув одежду, Грей положила ее на смятую постель. В это время вернулся оруженосец барона с факелами, что помогло Грей преодолеть смущение. Факелы были немедленно помещены в держатели на стенах, и пламя осветило мрачную комнату, прогнав темноту из всех углов.
Грей снова подошла к Бальмейну и наклонилась, разглядывая глубокую рану. Поистине настоящее чудо, что отец остался в живых, нанеся такое ранение, подумала Грей. К горлу подступила тошнота.
Ей приходилось работать в больнице при аббатстве, но им редко поручали уход за больными и ранеными. Всегда кто-то сначала сшивал раны, накладывал мазь и делал перевязку. Однако она видела, как сестры врачуют такие раны, и была уверена, что справится, если удастся побороть тошноту.
– Миледи, – позвал ее юный голос.
Обернувшись, Грей увидела служанок, которые принесли то, что она просила. Округлившимися глазами они смотрели на обнаженный торс барона. Позади служанок стоял Майкл.
– Входите, – сказала Грей, стараясь не обращать внимания на присутствие молодого рыцаря.
Не сводя глаз с Гильберта, обе девицы прошли в комнату, соблазнительно покачивая бедрами. Грей нахмурилась, размышляя, как им удается совершать такие плавные движения.
А у меня так получится? Устыдившись, Грей заставила себя вернуться к действительности. А зачем ей это? Чтобы снова соблазнить этого человека, который считает ее самым отвратительным существом на свете? Нет, никогда больше не подвергнет она себя такому унижению.
– Барон Бальмейн, – заговорил Майкл, делая шаг вперед. – С вашего разрешения, я хотел бы переговорить с леди Грей.
Удивившись, что Майкл осмелился так решительно обратиться к своему новому лорду, Грей повернулась к Бальмейну, ожидая его ответа.
После непродолжительной паузы тот лишь сузил глаза, ничем больше не выдав своих чувств.
– Только быстро, – ответил он. Грей неохотно вышла за дверь.
– Вам не следовало этого делать, – Грей говорила так тихо, что только Майкл мог ее слышать.
Взяв девушку под руку, молодой человек отвел ее от двери.
– Вам нет нужды заниматься его раной, другие могут сделать это, – заявил он шепотом.
Пораженная таким замечанием, Грей смогла лишь бросить на Майкла долгий пристальный взгляд. Почему он отыскал ее после того, как избегал так долго? Может быть, передумал насчет старого лорда?
– Это дело рук моего отца, – объяснила девушка. – Значит, мне и следует лечить эту рану.
Майкл вздохнул:
– Вы все-таки считаете, что должны заботиться о старике. Нет ничего, что вы бы ему не простили? Ведь он пытался убить барона, Грей.
– Он сделал это из-за смерти Филиппа… – служанки вышли из комнаты, и Грей, собираясь уйти, прервала свои объяснения, оправдывающие безумие старого барона.
Майкл сам подвел итог их торопливому разговору.
– Грей, – стал уговаривать он ее, – скорее всего, барона Чарвика ждет смерть за покушение на Бальмейна. Уезжайте со мной сегодня ночью, чтобы не стать свидетельницей его конца.
Смерть? Грей покачала головой. Нет, если ее план удастся, смерти отца не предадут.
– Я уже вам говорила, – убежденно ответила она. – Я отца не брошу, независимо от того, нравится это барону Бальмейну или нет.
Смешанное чувство разочарования и огорчения выражало лицо Майкла. Он задумчиво потер подбородок.
– Вы сошли с ума, милая Грей.
Да, она понимала это, но не собиралась так легко сдаваться.
– Я…
– Вы закончили? – раздался голос барона.
Широко раскрыв глаза, Грей круто повернулась и оказалась лицом к лицу с Гильбертом, который стоял, держась одной рукой за косяк двери. Хотя брови его были вопросительно подняты, а в уголках сурового рта пряталась усмешка, выглядел рыцарь угрожающе.
«Что он успел услышать?» – подумала Грей.
Неразумно было позволять Майклу вести такие разговоры так близко от этого человека. Просто глупо!
– Мы закончили, – сказала Грей, делая шаг в сторону комнаты. Барон не двинулся с места, преграждая ей путь, в то же время переводя взгляд с ее лица на лицо Майкла.
Гнев поднялся в душе Грей от такой бесцеремонности.
– Если вы меня пропустите, я займусь вашей раной, – процедила она сквозь зубы.
Глаза Бальмейна казались скорее черными, чем голубыми, когда он перевел глаза с Грей на Майкла.
– Я увижу тебя внизу, – сказал он юноше и посторонился, пропуская Грей в комнату впереди себя.
Девушка проверила то, что принесли служанки, оставив на стуле рядом с кроватью. Потом принялась мыть руки, постоянно ощущая на себе взгляд Бальмейна. Напряжение в комнате стало еще более тягостным, когда Гильберт уселся на стул и вытянул больную ногу.
Первым побуждением Грей было отступить, но она отбросила эту мысль, ни коим образом не желая показать, какое воздействие оказывал на нее этот человек. Она опустила в воду полоску полотна, выжала и намотала себе на руку.
– Джозеф, оставь нас, – приказал Бальмейн.
– Но, милорд…
– Выйди!
– Отрадно видеть, что я не единственная, с кем вы грубо обращаетесь, – заметила Грей, когда Джозеф ушел. Вместе с тем она была уверена: молодой человек находится неподалеку, в полной готовности защитить своего барона, если ей вдруг придет в голову мысль совершить покушение на его жизнь. Грей чуть не рассмеялась. Едва ли она могла представлять собой угрозу для такого человека, как он.
Избегая встречаться с пристальным взглядом Бальмейна, девушка занялась очисткой раны. Теперь кровь лишь немного сочилась. Опасаясь, как бы рана опять не начала сильно кровоточить, Грей осторожно обтерла пострадавшую руку.
Бальмейн все так же не сводил с нее глаз, но Грей избегала смотреть на своего пациента, даже старалась держаться боком, чтобы на ее лицо падала тень, обеспечивая хоть какую-то защиту от испытующих глаз.
Грей закончила обработку раны и взяла иглу, но заметила, что в ней нет нитки. Пришлось вернуться к свету, чтобы вдеть нитку в игольное ушко.
– Я никогда раньше этого не делала, – пробормотала девушка, пытаясь справиться с иглой.
– Что именно? – прорычал Бальмейн. Грей взглянула на него и быстро отвела глаза, испугавшись грозного выражения лица рыцаря.
– Я видела, как зашивают раны, – ответила она. – Это просто шитье, и, можете быть уверены, в этом я мастерица.
Казалось, Гильберт не совсем поверил ей, но больше ничего не сказал.
– Что будет с моим отцом, барон Бальмейн? – спросила Грей, смачивая нить кончиком языка, прежде чем повторить попытку вдеть ее в маленькое ушко.
– Ты спрашиваешь об этом до того, как наложила первый стежок? – отрывисто спросил Бальмейн.
Вторая попытка тоже оказалась неудачной, и Грей нахмурилась.
– Уверяю вас, ваш ответ никак не отразится на качестве моей работы. Это вы имеете в виду, не так ли?
– Какие у тебя отношения с отцом? – поинтересовался рыцарь, но вопрос остался без ответа.
Грей промолчала, потом подняла глаза:
– Он мой отец.
– Я не об этом спрашиваю, – отрезал Гильберт.
Ворчун, сидевший с Грей, глухо зарычал и облизнулся, глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40