— Объясните ему, что я хотел сказать.Лорд Барроу с отвращением и страхом уставился на Крессинга. Казалось, даже волосы зашевелились у него на голове.— Вы дьявол, Крессинг! В вас нет ни капли милосердия!— Довольно! — отрезал Равенворт. — Перестаньте говорить загадками, вы оба! Так в чем дело?Крессинг ответил с издевкой:— Не в чем, а в ком. Речь идет, разумеется, о вашем драгоценном Эверетте. Вы до сих пор думаете, что у нас с ним была честная дуэль? Вы также уверены, что я играю краплеными картами? Так знайте, это неправда! Ни то, ни другое. Что касается карт, то вы приписываете мне тот грех, который был присущ вашему брату. Это он, Эверетт, был шулером. И однажды я поймал его за руку.Тяжелая, свинцовая тишина установилась в гостиной. Казалось, пролети сейчас муха, ее было бы слышно.— Лжец! — закричал Равенворт и бросился на Крессинга, который предусмотрительно успел укрыться за спинкой кресла.Лорд Барроу перехватил Равенворта и негромко сказал:— Не торопись, Джефф. Он говорит правду.Если кто-то и мог сейчас остановить Равенворта, то только Чарльз. Барон просто физически был не способен лгать.— Что? — поразился виконт, оборачиваясь к своему другу. — Что ты сказал?— Я надеялся, что ты никогда не узнаешь об этом… дело в том, что Эверетт пытался убить Крессинга. Бросился на него с ножом. Но у Крессинга был пистолет… Все произошло в считанные секунды. Мог выйти грандиозный скандал, и я постарался замять дело. Я не хотел, чтобы ты страдал.— Эверетт… — обессиленно выдохнул Равенворт.Крессинг выбрался из-за кресла, размазывая по лицу кровь. Торжество его было столь острым, что пересиливало боль в разбитой голове. Три года, три долгих года он мечтал увидеть на лице Равенворта это выражение — убитое, растерянное, сломленное. Все! С виконтом покончено! Из Законодателя Мод он в одну минуту превратился в посмешище.Теперь Крессинг был совершенно спокоен. Он расправил плечи и как ни в чем не бывало прошел мимо Равенворта, затем дальше, сквозь расступавшуюся перед ним толпу онемевших от изумления леди и джентльменов. Открывая дверь, он подумал о том, что механизм запущен. Молва о случившемся полетит теперь, как лесной пожар, по всему Лондону — от Беркли-стрит до Гросвенор, — и не пройдет и одного дня, как Законодатель Мод превратится в ничто. В пыль.А он, Крессинг, тем временем поедет отдохнуть в Париж вместе с очаровательной мисс Дирборн — несостоявшейся невестой несостоявшегося столпа общества. Нет, что ни говорите, а жизнь — чертовски приятная штука! Особенно если умеешь ею с толком распорядиться.Толпа понемногу стала расходиться. Каждый под маской безразличия скрывал свое нетерпение, каждому хотелось поскорее поделиться со всеми знакомыми самыми последними, сенсационными новостями. Да, завтра будет о чем посудачить во всех лондонских гостиных!Расходились в тишине, с которой так резко контрастировала громкая веселая музыка, долетевшая из зала, где продолжали танцевать.Равенворт стоял не шевелясь, уставившись застывшим взором на пустую поверхность стола, словно надеялся найти там ответ на все свои вопросы. В его голове всплывали строчки из писем Эверетта, и виконт обнаруживал в них сейчас тайный смысл, до сих пор ускользавший от него. Да, он мог, он должен был догадаться, что Эверетт втянулся в игру! Очень крупную игру. Брат был азартным мальчишкой с самого раннего детства. И не только азартным… Виконт вдруг с ужасом вспомнил нож, который Эверетт постоянно носил в своем сапоге. Равенворту это казалось просто мальчишеством, глупой бравадой. Ему не приходило в голову, что Эверетт когда-нибудь может пустить этот нож в Дело… Как же он был слеп!А сколько раз он ловил брата за руку, когда тот пытался обманывать его в игре! Многое, очень многое виконт готов был простить покойному Эверетту, но то, что он бросился с ножом на человека…Виконт прикрыл глаза ладонью и услышал смущенное покашливание лорда Барроу.— Я тысячу раз собирался рассказать тебе все. И не мог. Не хватало смелости. Я ведь знал, как ты любишь Эверетта…— Ты был при этом? — жестко спросил Равенворт, убирая с лица ладонь и поворачиваясь к лорду Барроу.Тот кивнул:— Видишь ли, он давно меня настораживал. Я чувствовал, что он крепко завяз. Ты не представляешь, как он выглядел! Просто ужасно. Мы сидели вчетвером. За вистом.— А кто был четвертым? — быстро спросил Равенворт. — Кто еще был с вами в тот вечер?— Старый Студди, бедняга. Он помер прошлым летом, ты знаешь.Равенворт рассеянно кивнул:— То-то он так странно всегда косился на меня… А ведь я все это время думал, что Крессинг убил ни в чем не повинного человека!Лорд Барроу снова откашлялся:— Конечно, и Крессинг небезгрешен. Его давно подозревают в самых разных бесчестных махинациях, но ни у кого нет доказательств.— Крессинг играет краплеными картами, — неожиданно раздался бесстрастный голос Элли. — Даже Джордж говорит об этом.И тут, словно очнувшись, обрела дар речи леди Вудкотт:— Какой чудовищный, кошмарный скандал! Что мы теперь будем делать?! Никто, никто не придет после этого на венчание в Сент-Джеймс!Элли не удержалась, несмотря на драматизм минуты:— Ах, тетушка, о какой ерунде вы думаете в такой момент! Лорд Равенворт наказал мерзавца, это благородный поступок, и мне наплевать, что завтра будут говорить в гостиных.Она подошла к виконту, встала с ним рядом и взяла его за руку.Равенворт хмуро взглянул на Элли. Ему очень хотелось спросить, какую ставку она сделала в игре с Крессингом, но он знал, что это бесполезно: Азартный Игрок ни за что не ответит.— Но как же Крессинг мог застрелить Эверетта, если тот бросился на него с ножом? — обратился он к Барроу. — У него же не было времени, чтобы защищаться.— Когда твой брат напал, Крессинг сидел за столом. Похоже, он чувствовал, что Эверетт дошел до предела. — Лицо барона помрачнело. — Мне никогда не забыть тот взгляд Крессинга! Он, казалось, наслаждался этой минутой. А на коленях у него лежал пистолет. Заряженный и взведенный.В разговор вступила Элли:— Но если Крессинг знал, что Эверетт в таком состоянии, почему он сел с ним играть? Ведь он же сильно рисковал. У Эверетта мог быть не нож, а тот же пистолет.Барроу пожал плечами:— Все очень просто. Крессинг игрок.Элли невольно вздрогнула, и это тот человек, которому она проиграла себя! Проиграла из-за своей глупости, из-за того проклятого пари…Леди Вудкотт, которая до этого тихо плакала, снова начала причитать:— Мы погибли! Как вы могли так поступить, милорд?! Теперь от нас отвернется весь свет! И надо же было такому случиться именно сейчас, когда у Элли появился шанс стать хозяйкой одного из самых аристократических домов в Лондоне! Мы погибли! Все рухнуло!Причитания леди Вудкотт оборвал жесткий высокий женский голос:— Как можно быть такой курицей, Генриетта Вудкотт? Нет, право, мне даже ни капельки не жаль вас! — В гостиную вошла миссис Уорнхолл, как всегда элегантная и подтянутая. — Я также не намерена призывать вас к благоразумию: это непосильный труд. Вы всегда были эгоистичной, самовлюбленной, бесчувственной курицей. Да, именно так!Миссис Уорнхолл прошла к камину, не обращая внимания на раскрывшую рот леди Вудкотт, осмотрела опустевшую гостиную, поморщилась.— Миссис Кроуфорд не следовало бы экономить на свечах. Это слишком темная комната, чтобы в ней можно было играть в карты. Масть не различишь! Я должна сказать ей об этом. — Она сложила на груди руки и сердито посмотрела на Равенворта. — Как вы помните, Джеффри, мы были очень дружны с вашей покойной матерью. Думаю, что излишне говорить вам о том, как она была бы разочарована вашим сегодняшним поведением. Кулачный бой! Или как там у вас это теперь называется? Бокс? Нашли место, где этим заниматься — в гостиной миссис Кроуфорд! Хорошенькое дело, нечего сказать!Лорд Равенворт опустил голову под ее взглядом: миссис Уорнхолл была похожа на разъяренную фурию. При этом он прекрасно знал, что она права. Возразить ему было нечего.Убедившись, что Равенворт не собирается ни отвечать, ни возражать, ни извиняться, миссис Уорнхолл вздохнула, а потом сердитые морщины у нее на лбу внезапно разгладились, и она продолжала уже совершенно другим тоном, с легкой улыбкой:— Положим, я тоже не в восторге от Крессинга. Ненавижу этого мерзавца не меньше вас. Но, будь он даже монстром, нельзя же выяснять отношения таким способом! И защищать память своих родственников подобным образом тоже нельзя. Вы что, совсем разума лишились? — Она легонько ударила Равенворта сложенным веером по рукаву. — Не отвечайте, не нужно.Сейчас вы пойдете вместе со мной в зал, мы найдем там миссис Кроуфорд, и вы извинитесь перед нею. А затем пригласите меня на медленный танец — пусть все видят, что я вас не осуждаю.Леди Вудкотт, забыв о нанесенном ей оскорблении, взвизгнула от восторга:— Ах, дорогой мой лорд Равенворт, вы спасены!— Да помолчите вы! — неожиданно прикрикнула на нее миссис Уорнхолл, а затем обернулась к Равен-ворту и добавила гораздо мягче: — Мне кое-что известно о проделках Эверетта… Но за все свои грехи он ответит сам — перед богом. Что же касается вас, то сегодняшний вечер, безусловно, изрядно подмочил вашу репутацию. Однако обещаю вам: я буду делать все, что в моих силах, для того, чтобы исправить положение. Например, в разговорах, которые теперь неизбежны по всем гостиным, убеждать любого в том, что вы действовали под влиянием минутного порыва и теперь сами раскаиваетесь.Она взяла Равенворта под локоть, указала веером на Элли и промолвила:— А эту молодую леди я советую вам держать подальше и от карт, и от Крессинга. Я видела их за игрой и убеждена в том, что бароном движут самые низменные намерения. 23 Серый сумеречный свет начинающегося утра пробился сквозь окна спальни. Элли встала со стула, на котором провела остаток ночи, прошла по комнате, постояла возле двери, за которой спала Сара. На Элли было все то же вчерашнее белое атласное платье. Только аметистовое ожерелье она сняла, и оно лежало теперь на туалетном столике рядом со смятыми фиолетовыми перчатками.Элли тихонько приоткрыла дверь, посмотрела на спящую, и у нее защемило сердце. Ей хотелось попрощаться со своей служанкой незаметно, однако Сара проснулась, словно от толчка, и всмотрелась в полумрак, царивший за раскрытой дверью. Свечи не горели. Не имея представления о времени, Сара потянулась и негромко спросила:— Вы только что вернулись, мисс?Она заворочалась, собираясь встать, но Элли остановила ее:— Не вставай. Ты мне пока не нужна. Можешь поспать еще немного.— Как прикажете, мисс Элли.Она поуютнее свернулась калачиком, поправила съехавший набок ночной чепчик и тут же провалилась в глубокий безмятежный сон.Элли прикрыла дверь. Теперь Сара будет спать, а у нее есть еще несколько минут, чтобы собраться. Маленькие часы, стоящие на столике возле постели, показывали половину шестого.Элли присела к туалетному столику и принялась перебирать лежащие на нем вещи — гребенки, щетки, серьги, флакончики духов и аметистовое ожерелье, подарок покойной матери. Ей ничего не хотелось брать с собой. Эти вещи ей не нужны, и будет даже лучше, что они не станут свидетелями ее падения. Нет, она ничего не возьмет из этого дома!Элли поднялась, бросив прощальный взгляд на массивный серебряный гребень, тускло мерцавший в неверном свете начинающегося утра. Быстро, словно за ней гнались, она накинула на плечи темно-зеленую пелерину, схватила сумочку и выскользнула в коридор. Медлить было нельзя: не дай бог, ее заметит кто-нибудь из слуг — что тогда прикажете делать? Элли буквально скатилась на нижний этаж, но, проходя мимо приоткрытой двери гостиной, не удержалась и решила заглянуть туда.Сердце ее сжалось, когда она окинула взглядом эти стены. Как много воспоминаний разом нахлынули на нее! Она словно услышала наяву беспечную болтовню Фанни и леди Вудкотт, увидела дорогие, знакомые лица лорда Барроу, Равенворта…На глаза ей попалась незаконченная вышивка — те самые желтые тюльпаны. Элли подошла ближе, откинула пелерину, взяла в руки пяльцы. Слезы застилали ей глаза: она знала, что никогда в жизни не сможет забыть Равенворта. Элли зажала ладонью рот, чтобы не зарыдать в голос, и согнулась, словно от сильной боли, Впрочем, почему словно? Ей действительно было невыносимо больно!Она еще раз посмотрела на тюльпаны. Да, качество, конечно, оставляет желать лучшего, но… за неимением ничего другого, пусть ЭТО станет ее прощальным подарком виконту.Элли глубоко вздохнула и подошла к конторке, на которой лежали листы бумаги и отточенные перья. Времени почти не осталось — она уже слышала где-то вдали шарканье метлы и негромкие, слегка охрипшие, как это обычно бывает поутру, голоса слуг. Элли схватила перо и быстро написала короткую записку, нервно посматривая при этом на висевший напротив гобелен, привезенный из Кента. Две кляксы упали на бумагу, но она не стала переписывать послание, наскоро просушила чернила песком и заклеила письмо подвернувшейся под руку пурпурной облаткой из запасов леди Вудкотт.Шаги, голоса и негромкий смех звучали уже совсем близко. Элли поняла, что ей нужно торопиться, если она не хочет, чтобы ее застали. Она поспешно пришила письмо к тюльпанам двумя быстрыми стежками и, подхватив сумочку, бросилась к двери, ведущей на улицу.Хорошо смазанные петли не скрипнули, и Элли покинула дом, в котором осталось ее разбитое сердце. Несколько экипажей стояли на углу Гросвенор-сквер. Лошади тихо дремали в упряжи, их хозяева — на козлах. Один из кучеров оказался проворнее своих товарищей и, пока те соображали, что к чему, уже подкатил к стоящей на тротуаре молодой леди.Элли уселась в кеб, крепко прижала к груди сумочку и бросила прощальный взгляд на серую громаду покинутого ею дома. Плакать она уже не могла: все в ней окаменело. Кеб покатил по тихим утренним улицам через Мэйфер по направлению к Мун-стрит.«Как же так случилось? — с тоской думала Элли, рассеянно глядя в окно. — Почему жизнь привела меня к этому печальному концу?» Причина была единственная — ее собственная глупость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43