Было решено, что после поединка мы разойдемся с миром. Они сражаются за свою честь, а такие люди, как они, ради этого готовы на смерть. Это их право, и я не могу лишить их этого права.
— Но такая смерть бессмысленна! — возразила Элиза.
Саладин склонился с седла, взял ее ладонью за подбородок и вгляделся в ее лицо. Его глаза поблескивали, как драгоценные камни.
— Ты и в самом деле не хочешь этого? — Он вздохнул. — Тебя можно назвать колдуньей, искусительницей, но в тебе нет зла. Это не твоя вина. Мужчины должны сражаться — так повелел Аллах.
Элиза отдернула голову.
— Аллах! Бог! Если мужчины сходят с ума, другие должны остановить их…
Она осеклась и повернулась к воинам. Толпа вокруг заревела.
Оба воина стащили шлемы, их лица были покрыты песком и потом. Изо рта Брайана струилась кровь, у Джалахара заплыл глаз, висок был рассечен. Внезапно Джалахар бросился к своему мечу, Брайан последовал его примеру.
Но вновь оказавшись лицом к лицу с оружием в руке, оба почувствовали, что слишком утомлены. Они спотыкались, удары мечей стали слабее. Жара, тяжесть доспехов и мечей вымотали воинов.
Джалахар сделал выпад, целясь в грудь Брайана, тот увернулся, но тут же бросился вперед, отвечая ударом на удар. Джалахар пошатнулся и упал на спину. Брайан занес меч. Опираясь на локоть, Джалахар из последних сил приготовился отразить его удар.
Элиза вновь закричала — так громко и пронзительно, с таким ужасом, что ее крик перекрыл пение, вопли и приветственные крики. Не раздумывая, она бросилась вперед, казалось, ноги сами несут ее. Она уже твердо решила, что ни Бог, ни Аллах сегодня не получат жертву. Этот поединок был нелепым, воины не думали о себе. Она оказалась между воинами в ту минуту, когда их мечи были готовы столкнуться, и если бы сила не подвела араба, она оказалась бы рассеченной надвое. Джалахар споткнулся и беспомощно упал в песок.
Элиза бросилась к Брайану, уже не сдерживая слезы. Она не видела его так долго и теперь понимала, что Брайан с трудом узнает ее, считает всего лишь досадной помехой в бою. Кровь еще сильнее полилась из его рта, шрамы покрыли руки, он шатался…
— Брайан! — вскрикнула она, когда он хотел оттолкнуть ее прочь. — Брайан! — Ее руки цеплялись за раскаленные под солнцем доспехи; ей так хотелось дотронуться до его тела! Даже под броней она ощущала его нервную дрожь. Он едва держался на ногах. Рост и сила дали Брайану преимущество, но, как и Джалахар, он был слишком измучен, к тому же получил несколько ран.
— Брайан, все кончено! Прошу тебя, Брайан, послушай меня! Вы убьете друг друга… вы оба погибнете…
На песке лежал Джалахар. И толпа, как в древнем римском цирке, жаждала крови.
— Честь уже спасена! — умоляла Элиза.
Брайан отшвырнул ее, и она упала, ослепленная слезами, опутанная растрепавшимися волосами. Она упала рядом с Джалахаром, и его глубокие глаза, наполненные болью, устремились на нее. Он прошептал слабым голосом:
— Он должен довершить поединок… Он победитель. Я погибаю с честью, это лучше, чем жить… после поражения.
— Нет! — вскрикнула Элиза и перекатилась по песку, вновь бросаясь между Брайаном и распростертым Джалахаром. Она смутно слышала, что Саладин громовым голосом приказывает оттащить ее, и решила не сдаваться.
К ней заспешили люди.
— Брайан! — умоляюще воскликнула она, бросаясь к его ногам.
Наконец Брайан взглянул на ее залитое слезами и запачканное песком лицо. Улыбка тронула его губы.
— Элиза… — прошептал он.
— Прошу тебя, Брайан… не надо смерти! Пожалуйста!
Он уставился на нее, слыша рев толпы, жаждущей крови. Оказалось, что ему некого убивать. Он разжал пальцы, и меч упал на песок.
Точно так же, как прежде мусульмане и христиане требовали убийства, они стали взывать к милосердию.
Брайан зашатался и упал на колени. Внезапно его глаза закрылись, и он рухнул, увлекая Элизу на песок рядом с собой и уже неподвижным телом Джалахара.
Победитель и побежденный лежали без чувств рядом с женщиной, ради которой они начали схватку.
Элиза прижалась к плечу Брайана, чувствуя, что не сможет сдвинуться с места. Кто-то помог ей подняться, и Элиза обнаружила, что смотрит в искрящиеся глаза Саладина.
— Пути Аллаха неисповедимы, — произнес он, оттащил в сторону Брайана и поставил ее на ноги. Старый седовласый воин держал Элизу с силой, которую не унесли годы. Он поднял руку, и воины бросились на помощь: арабы подняли Джалахара, Уот и Мордред поспешили к Брайану.
Саладин не сводил глаз с Элизы.
— Мужчины… часто бывают совсем мальчишками, — проговорил он. — Они готовы драться за любимую игрушку.
— Я не игрушка, — тихо возразила Элиза. — Я герцогиня Монтуанская, графиня Саксонби…
Он улыбнулся:
— Может, ты не игрушка. Ты уже дала понять это нам… и этим мальчишкам. Иди с миром, золотоволосая герцогиня.
— С миром? — прошептала она.
Саладин положил ей руку на плечо и подтолкнул к христианам, которые собрались уезжать.
— Ваш король Ричард изнурен лихорадкой и жарой. Он победил, и я тоже стал победителем. Вскоре мы заключим перемирие. Нам останется Иерусалим, и я готов принять паломников-христиан.
— Значит, крестовый поход… закончен?
— На этот раз — да. Но мир не может продолжаться вечно. Между нашими народами слишком много различий. Война вспыхнет вновь. Но для тебя, Элиза, и для твоего воина она закончена. Ступай, позаботься о своем муже.
Она неуверенно улыбнулась и поспешила туда, где Мордред ждал ее, чтобы подсадить в седло.
— Элиза! — Она обернулась на окрик Саладина. — Спасибо тебе, — тихо произнес он. Элиза вопросительно приподняла бровь, а он добавил: — За жизнь моего племянника.
Слезы выступили у нее на глаза, она кивнула и поспешила к Мордреду. Взобравшись в седло, она догнала носилки Брайана, но внезапно глаза Элизы расширились, и она крикнула Мордреду:
— Подожди!
— Миледи… — запротестовал Мордред, однако она поспешно перебила:
— Леди Гвинет осталась у ворот дворца! Надо найти ее!
Мордред что-то кричал ей вслед, Элиза слышала, как он бежит за ней, стуча сапогами. Но она легко ускользнула, ужасаясь тому, что забыла про Гвинет. Она понимала, что ее никто не тронет: ее охраняло слово самого Саладина.
Но Гвинет у ворот не оказалось. Элиза постояла, осмотрелась. Исполнившись решимости, она въехала во двор, спешилась и бросилась через дворец, к фонтану.
Джалахара принесли сюда, и он лежал рядом с журчащей водой.
Гвинет обмывала его раны, убирала пот со лба. Элиза нерешительно шагнула вперед. Джалахар открыл глаза, с трудом улыбнулся и протянул руку. Гвинет подала Элизе знак подойти.
Элиза коснулась руки Джалахара.
— Неужели любить меня было так тяжело? — прошептал он. — Или…
Элиза поднесла его руку к губам и поцеловала.
— Любить тебя было бы легко, — ответила она, — если бы я… не любила другого.
Он пожал ей руку и улыбнулся, устало прикрывая глаза и отпуская ее.
Элиза отвела взгляд и обернулась к Гвинет.
— Тебе пора, мы уезжаем.
Гвинет с задумчивой усмешкой покачала головой;
— Я остаюсь.
— Остаешься?!
— Я отличная сиделка. И когда ты уедешь… — Гвинет понизила голос, и Элиза поняла ее. Но ее тревога не утихала.
— Гвинет, у него уже есть две жены. Вряд ли ты будешь счастлива…
Гвинет рассмеялась.
— Две старые глупые вороны! Элиза, ты недооцениваешь меня. Я могу быть очень настойчивой. К тому же, — серьезно добавила она, — думаю, мы обе нашли то, что искали. Брайан принадлежит тебе, Элиза. Возвращение домой будет слишком… мучительным для меня.
— Но… твой сын, Гвинет, Перси…
— Люби его так, как люблю я, хорошо, Элиза? Я знаю, что вы с Брайаном сможете дать ему больше, чем я. Поезжай, Элиза. Ты слишком долго ждала, отправляйся к Брайану. И к своему ребенку. Обещаю, я буду счастлива здесь.
Элиза хотела что-то возразить, но Мордред, подошедший сзади, решительно повел ее прочь, взяв под локоть.
Элизу изумило сияющее солнце, бескрайние пески пустыни. Казалось, прошла целая вечность.
Но она ошибалась. День только начинался.
На этот раз сны не приходили, была только борьба со мраком.
Что-то прохладное коснулось его лба и щек, и прикосновение это было нежным и легким. Он улыбнулся, прежде чем открыть глаза, ибо на сей раз знал, чье это прикосновение.
Рядом сидела его жена.
Он узнал ее аромат, вспомнил нежность пальцев. Он открыл глаза и взглянул на нее. Бирюза… морская вода… ее глаза — бескрайнее, мирное море, волны которого уносят к блаженству. Он поднял руку и притянул ее к себе. Он коснулся ее губ дрожащими губами, ощутил, как крепкое вино, вкус поцелуя и удивился тому, что в душе, постоянно помнил этот вкус.
Послышался плач, и он отпустил Элизу. Он увидел, что находится в комнате отвоеванного у мусульман дворца, а плач слышится из колыбели, стоящей рядом с постелью, за газовым пологом.
— Кажется, наша дочь зовет тебя, — произнес он.
Элиза виновато взглянула на него и поспешила к колыбели. Брайан улыбнулся, видя, с какой любовью жена берет на руки ребенка.
Она прижала девочку к груди и вернулась к Брайану, беспокойно поглядывая на него.
— Ты… любишь ее, Брайан? Я знаю, мужчинам хочется иметь сыновей, но…
Он рассмеялся:
— Люблю ли я ее? Что за вопрос! Ведь она наш первенец! Она прелестна, и хотя мы с ней знакомы всего пару дней, я уже люблю ее!
Он удивился, заметив, что Элиза быстро опустила ресницы, и еще сильнее удивился, увидев на ее щеке слезу. Он потянулся к ней, сдерживая стон от боли во всем теле, эта боль напомнила ему о недавнем поединке. Он не хотел, чтобы она видела его слабость, не хотел, чтобы она тревожилась об этом… прошло уже так много времени с тех пор, как он видел ее лицо, обнимал ее.
— Что случилось, Элиза? — торопливо спросил он и осторожно стер слезу ладонью, опасаясь задеть ребенка. — Элиза, все в порядке! Я боялся, что больше никогда не увижу тебя, но теперь мы вместе. Ты здорова, и, если не считать головной боли и десятка царапин, со мной все в порядке…
— О, Брайан! — со вздохом прошептала она. — Я так боялась… боялась, что ты никогда не признаешь этого ребенка, что не захочешь принять меня! Мы так давно не были вместе! Брайан, я знаю, тебе трудно поверить, но… Джалахар ни разу не прикоснулся ко мне. Он пообещал подождать, пока родится ребенок… затем я поклялась, что соглашусь прийти к нему только после боя… о, Брайан! Я люблю тебя! Я любила тебя все долгие месяцы, боясь сказать об этом. Я любила тебя, когда нам пришлось расстаться, и это помогло мне выжить…
Не обращая внимания на боль, Брайан сел на постели, нежно привлекая к себе Элизу и свою дочь, пробегая пальцами по золотым волосам, так давно очаровавшим его.
— Элиза! — нежно прошептал он, целуя ее щеки, лоб, губы. — Элиза, я верю каждому твоему слову, любимая; но и это не самое важное. Я люблю тебя. Я был зачарован с той самой ночи в лесу, когда считал, что поймал воровку. С этого момента ты так прочно поселилась в моей душе, что мне часто казалось, что ты сводишь меня с ума. Даже когда я обнимал тебя, я видел, что твоя душа куда-то ускользает. Ты была такой неуловимой, ты так и не смирилась с поражением. Но разве ты не понимаешь, любимая? Я никогда не расстанусь с тобой. Вот почему я увез тебя из Монтуа, через всю страну… — Он задумчиво улыбнулся. — Я так ревновал к Перси, что весь превратился в комок боли, я возненавидел Гвинет, потому что ты поверила ее обману.
Ленора, согревшись на руках у матери, решила положить конец признаниям. Она вскинула крохотные кулачки и захныкала. Элиза взглянула на дочь и разразилась веселым смехом, несмотря на то что слезы еще блестели у нее на глазах.
— Брайан, — проговорила она, — я так ревновала, что была сама не своя от ярости! Мысль о том, что Гвинет носит твоего ребенка, была невыносима для меня… особенно тогда, когда я потеряла своего…
— Я подарю тебе десяток детей, — пообещал он. — Но сейчас, кажется, пора позаботиться о нашей первой дочери, она хнычет, не переставая.
— Она голодна, — сказала Элиза.
— Если хочешь, я позову кормилицу…
Элиза твердо ответила:
— Ее уже отняли у меня однажды, и больше я этого не допущу. На этот раз я смогу позаботиться о ней сама.
Брайан хлопнул по шелковой подушке.
— Ложись здесь, со мной рядом.
— Ты ранен, тебе и так мало места.
— Ложись рядом, — настаивал Брайан. — Больше я никуда тебя не отпущу.
Она улыбнулась и послушалась его. Положив ребенка, Элиза расстегнула одежду, чтобы накормить дочь. Брайан любовался дочерью, приподнявшись на локте и нежно касаясь пальцем щеки ребенка. Их окружало молчание, комнату наполняли сумерки, а Ленора не отрывалась от материнской груди.
Элиза виновато взглянула на Брайана.
— Она становится все ненасытнее.
Он рассмеялся:
— Как и положено внучке короля Генриха.
У Элизы округлились глаза, и Брайан вновь рассмеялся.
— Но когда ты узнал? — изумленно выговорила Элиза. — Кто и как…
Брайан хитро улыбнулся:
— Ричард рассказал мне обо всем, когда я потребовал вернуть тебя. Я был рад, поскольку моя жена никогда не говорила мне об этом.
Элиза вспыхнула.
— Я собиралась рассказать тебе. В ту ночь, когда мы натолкнулись на засаду, я хотела рассказать тебе о ребенке… и о моем отце.
Брайан поиграл ее блестящим локоном, и его улыбка стала шире.
— Хорошо, что ты собиралась во всем признаться. Почему-то твою тайну я связывал с недоверием ко мне, а если бы во всем призналась, я понял бы, что ты мне доверяешь и наконец-то смогла меня полюбить. Я чувствовал себя таким глупцом… я даже не догадывался. Боже мой, я знал Генриха лучше, чем кто-либо другой! Ты явно унаследовала его нрав! А твои волосы — настоящее знамя Плантагенетов! — Его улыбка погасла и синие глаза помрачнели. — Элиза… почему же той ночью, в лесу, ты ничего не сказала мне? Ты могла бы спастись… от меня. Я никогда не выдал бы твою тайну.
— Теперь я знаю об этом, — тихо ответила она. — Но тогда я боялась. Генрих предупреждал меня… Монтуа невелико, но я не могла позволить себе выдать эту тайну. Если Джон узнает… Брайан, это принесет неприятности нам обоим. Или… или Леноре, если с нами что-нибудь случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64