Неужели это любовь?
— Да, это любовь.
Адам медленно покосился на нее.
— Когда ты поняла? — вдруг охрипшим голосом спросил он.
— Вчера, сегодня… А впрочем, не уверена… Быть может, пять секунд назад. Поверь, я не больше твоего хотела, чтобы это превратилось в любовь. Я до последнего отрицала, что это любовь. Клянусь…
— Почему? — едва слышно вымолвил он.
— Почему? И ты еще спрашиваешь! — отвечала Флора быстрым горячим шепотом. — Причины на поверхности. Они очевидны. Потому что ты женат. Потому что я эгоистка. Потому что делить тебя ни с кем не желаю. Потому что ты понятия не имеешь о том, что такое любовь!
Под конец своей речи она бросала фразы уже с яростью.
Их болтовня обратила на себя внимание других гостей. Тем более шепот Флоры обрел какую-то нехорошую звучную звонкость.
Адам буквально вызверился на тех, кто смотрел в их сторону. Мало-помалу любопытные отвели взгляды и стали глядеть на Шарлоттину внучку, которая с горем пополам сражалась с клавиатурой.
— Не говори так уверенно, — процедил он краем рта. — Быть может, я знаю, что такое любовь. — Граф повернулся к Флоре, и она увидела смятение в его глазах. — К примеру, сказать «я пас», бросить флэш-рояль на зеленое сукно и мчаться на свидание — по-моему, это любовь. К примеру, думать, что ты сегодня выглядишь сущим ангелом в этом простеньком белом платье — по-моему, это любовь… Или говорить себе весь день: все бы отдал за одно прикосновение к ней, но прикоснуться к ней нет возможности… быть может, это любовь. А с другой стороны, возможно, это все нелепый бред: строгое воздержание с тех пор, как мы расстались, и теперешние холодные ванны кого хочешь сделают идиотом. Наверное, вся эта любовь сводится к тому, что я давно не имел тебя.
Ее глаза мгновенно налились слезами. Путаная речь Адама потрясла девушку. Никогда он столь откровенно не говорил с ней. Зрелище борьбы внутри его произвело на Флору сильное впечатление. Он здесь, он мучается — и это главное. А его последняя фраза… Конечно, после такого начала она ее страшно оскорбила… Но, Господи, только дуры прислушаются к словам мужчины! А то, что она почувствовала за словами, ей всю душу перевернуло.
Слеза выкатилась-таки из глаз девушки. Слеза радости? боли? негодования?
— Не плачь! — взмолился Адам. — Ради всего святого, Флора, только не плачь!
Сперва он выхватил платок, потом сообразил, что это не решение. Тогда он быстро оглянулся по сторонам, ища удобный путь вон из гостиной. Однако к единственному выходу следовало пробиваться сквозь толпу гостей.
— Скажи мне, чего ты хочешь, и я все сделаю.
— Сама не знаю, — прошептала Флора, счастливая этой его суетой, этим его мальчишеским испугом и участием. Но она действительно не знала, что делать, чего хочет и в каком направлении следует вести их отношения.
— Я навещу тебя завтра утром, — внезапно объявил Адам. — Пойдем куда-нибудь и серьезно поговорим. Здесь слишком много народа, да и эта музыка дерет уши. Я уже на грани того, чтобы биться головой о стену.
Она улыбнулась, незаметно вытирая фалангой пальца слезы. В ряду раздражающих факторов Адам деликатно не упомянул женские слезы, от которых он так терялся.
— Кстати, ты так и не осуществила идею растратить деньги у Тиффани, — сказал Адам, несколько успокоенный ее улыбкой. — Сперва мы с тобой позавтракаем у Крама. Для меня он откроет свое заведение раньше времени. Его повар бесподобно готовит форель с жареным картофелем.
Флора улыбнулась увереннее.
— На сегодня покончено с серьезными темами? — спросила она, ласково сверкая глазами. Молодой человек смешно сморщил нос.
— Надеюсь, а не то я через минуту волком завою. Так не люблю, когда ты плачешь. Ну что, я прощен? — спросил он с извиняющейся улыбкой нашкодившего мальчишки.
— Если сумеешь, дозволяю тебе покинуть это нудное сборище. Ты уже раздразнил здешнюю публику. Так что лучше не усугублять положение.
Адам самоуверенно усмехнулся.
— Не тревожься, я мастак вовремя ретироваться, — сказал он, пожимая пальцы возлюбленной. — Приятных снов, биа, и до завтра. Зайду за тобой в восемь утра.
Граф встал, неслышными шагами подошел к креслу хозяйки, наклонился и шепотом произнес несколько слов Шарлотте. Она в ответ улыбнулась и кивнула. Адам почтительно поцеловал ей руку и вышел вон, больше ни с кем не прощаясь.
Гости проводили его глазами. И, хотя внучка Шарлотты все еще добивала этюд Баха, все разом вполголоса заговорили. Многие поглядывали в сторону Флоры, сидящей в дальнем конце комнаты.
Девушка зарделась от всеобщего нездорового внимания. А впрочем, пусть себе! Она была счастлива. Адам не сказал внятно, что любит ее, но было очевидно, что он пытается угодить ей, быть ласковым и заботливым. Словом, происходит нечто малохарактерное для него. И это говорит о многом. Он произнес слово «воздержание», произнес с крайним раздражением, но именно это его раздражение помогает поверить, что он сказал правду — и он сейчас ни с кем не спит… «Строгое воздержание с тех пор, как мы расстались». Он именно так сказал!
Он ни с кем не спит. С самой Хелены. Для такого бабника, как Адам, это равносильно формальному объяснению в любви.
По дороге домой миссис Гиббон устроила племяннице форменный допрос. Однако Флора держалась стойко и сказала лишь одно: спасибо, я очень довольна тем, что увиделась с Адамом.
— Со стороны выглядело так, что вы вроде бы поссорились, — не унималась миссис Гиббон.
— Вряд ли… — неопределенно отозвалась Флора. Девушку уже начала раздражать настырность тетки и ее нахрапистая манера ловить женихов. — Он, кстати, очень хвалил мой наряд. Назвал меня ангелом.
— Ага! — довольно воскликнула миссис Гиббон. — Я знаю, что действует на мужчин. А как тебе Бобби Рэндолл? Такая очаровашка! Если Адам тебя допечет, займись этой лапочкой.
— Бросьте, тетушка! Зануда из зануд ваш златокудрый лорд-побирушка… Адам пригласил меня на завтрак. Завтра в восемь.
— Замечательно! — сказала миссис Гиббон, умышленно пропуская мимо ушей критику лорда Рэндолла. — Утром так прохладно — отличное время для свидания. — Мысленно она потирала руки: дело продвигается! — Большая удача, что мы рано будем дома и ты хорошенько выспишься. Утром ты должна быть свежа, как цветочек.
Адам, напротив, и не помышлял о сне. Он вернулся в клуб и присоединился к Колдуэллу за карточным столом. Настроение было самое боевое. Конечно, его чувства по-прежнему пребывали в смятении и личная жизнь оставалась запутанным клубком. Однако Флора только что недвусмысленно призналась ему в любви. Этого пока более чем достаточно.
Вдохновленный новым состоянием их отношений, он играл много, играл с еще более отчаянной дерзостью, чем обычно, и удача сопутствовала ему.
— Послушай, Адам, — ворчал Колдуэлл, — и как это ты умудряешься раз за разом получать такую игру? Ты вернулся сюда с улыбкой до ушей. Стало быть, в любви тебе везет. Какого же черта тебе одновременно и в картах везет? Признайся, леди была благосклонна сегодня вечером?
— Да, благосклонна — очень верное слово, — усмехнулся Адам. — Мы беседовали.
— Ха! Они беседовали!.. Кому ты рассказываешь! Ты такой же «беседователь» с женщинами, как я учитель воскресной школы.
— А тебе что, никогда не доводилось просто разговаривать с женщинами? — насмешливо осведомился Адам, сверля тучного великана черными глазами из-под длинных ресниц.
— Только с дурнушками, Серр, только с дурнушками! А твоя дама, сколько помнится, к их числу не относится.
— Мы вместе слушали Баха в салоне моих знакомых.
Колдуэлл странно крякнул и уставился на друга, как на сумасшедшего. Остальные игроки тоже вытаращили глаза.
— Вы это серьезно, мистер Серр? — спросил один из карточных партнеров.
— Не все же кутить и пьянствовать, — солидно заявил Адам, обводя глазами прокуренную комнату и уставленный стаканами стол. — Временами следует повышать свой культурный уровень.
Игроки посмеялись и продолжали играть. Примерно через час, когда было выпито еще несколько бутылок и компания весело хохотала, дверь распахнулась и в комнату ввалился в дымину пьяный мужчина. Упираясь рукой в стену, он уставился на картежников, стараясь различить, кто сидит за столом.
— Где этот краснозадый сукин сын? — заорал он.
— Вас интересует конкретный краснозадый сукин сын? — вежливо осведомился Адам Серр, узнавая в пришельце Фрэнка, младшего брата Неда Сторхэма.
— Ага, вот ты где, скотина! — завопил Фрэнк, как актер в дурной мелодраме. — Я нашел тебя!
— На свое несчастье, Фрэнк, — процедил Адам. — Иди отоспись. Не нарывайся.
— Что мне спать! Я пришел убить тебя!
Адам тяжело вздохнул, положил карты на стол.
— Давай подождем до следующего раза, Фрэнк. У нас тут хорошая игра в разгаре.
— Я намерен… ик, тебя застрелить! — заорал Фрэнк и зашарил рукой по поясу в поисках револьвера.
Адам медленно встал.
— Возьми мой «дерринджер», — спокойно сказал Колдуэлл, протягивая другу пистолет и при этом не спуская взгляда с пьяного буяна на пороге.
Адам взял пистолет, ногой отодвинул стул и пошел к Фрэнку, который все еще шарил неверной рукой в поисках оружия.
— Это глупо, Фрэнк, — сказал Адам. — Ты пьян.
— Поцелуй меня знаешь куда! — пробормотал Фрэнк. Он наконец нащупал револьвер и вытащил его из кармана. — Нет у тебя прав на эту землю! Она наша!
Глядя в дуло направленного на него револьвера и не поднимая зажатый в правой руке «дерринджер», Адам спокойно сказал:
— Твой брат очень рассердится, если ты по собственной глупости нарвешься на пулю. Давай уберем в карман твою пушку. Не ровен час, ранит кого-нибудь.
— Ранит? — зловеще хохотнул Фрэнк. — Я убью тебя, желтая рожа. Запевай свою предсмертную песню, у вас это принято.
Фрэнка качнуло, Адам молнией метнулся к нему и вырвал револьвер.
Перебросив свою добычу Колдуэллу, Адам взял пьяного за плечи и развернул в сторону коридора.
— А теперь будь умницей и иди-ка к себе в номер. Не завидую тебе: утром у тебя будет зверски болеть голова.
Мягко вытолкнув Фрэнка в коридор, Адам поманил рукой одного из клубных лакеев.
Когда дюжий парень, бывший борец, подошел к нему, Адам сказал:
— Финн, этот малый здорово перепил. Помоги ему добраться до гостиницы, ладно?
Получив пять золотых монет. Финн расплылся в улыбке:
— Будет сделано, сэр. Доставлю в полной сохранности, сэр.
Этот эпизод несколько испортил настроение. Фрэнк Сторхэм был из тех монтанцев, с которыми Адам не желал иметь никакого дела. Пьяница и бездельник, он нисколько не походил на работящего старшего брата, крупного скотовода, который наживал капитал своими мозолями. Конечно, старший Сторхэм — негодяй, не брезговавший воровством и бандитизмом, но он был, по крайней мере, умен и хоть в какой-то степени заслуживал уважения. А бездарь Фрэнк просто жалок: пришел убивать и не помнит, в каком кармане револьвер!
— Ты в порядке, Адам? — спросил Колдуэлл, когда его друг вернулся из коридора. — Я бы уложил мерзавца, если бы заметил, что его палец добрался-таки до спускового крючка.
— Спасибо, все хорошо, — сказал Адам, садясь за стол и беря свои карты.
— Один из ваших монтанских врагов? — спросил игрок, сидящий напротив.
— Его брат положил глаз на мои земли. Только тот не такой слюнтяй, а настоящий, крупный зверь.
— У тебя хватит людей, чтобы защититься? — спросил Колдуэлл. Его владения находились в Техасе, и он знал, что такое отстаивать свою собственность с оружием в руках. Что в Монтане, что в Техасе закон находился все еще на стороне того, кто более метко стреляет.
— Пока хватает, — сказал Адам. — Ладно, устал я что-то. Пора на боковую. Давайте закончим партию — и баста.
Но по завершении игры Адам из клуба Моррисея направился не в свой гостиничный номер. Его ноги как-то сами собой перенесли его через Франклин-сквер, и через несколько минут он вдруг оказался перед неоклассическим фасадом особняка Сары Гиббон. И долго-долго смотрел на одно освещенное окно на втором этаже.
18
Внезапное твердое «тук-тук» в дверь спальни заставило Флору вздрогнуть. Это не тетушка. Стук очень мужской.
Флора замерла с расческой в руках. Лицо в зеркале исказил легкий испуг.
Да не посмел бы он, мелькнуло у нее в голове.
И все же было похоже, стучал кто-то очень уверенный в себе. Флора быстро покосилась на серебряные часики, лежащие на туалетном столе. Половина второго. Возможно, ей просто померещилось. Слуга, проверяя лампы в коридоре, мог случайно чем-то громыхнуть.
Но дверь медленно распахнулась, и Флора увидела в зеркале знакомую высокую фигуру в безупречном вечернем костюме. Затем аккуратно, беззвучно Адам прикрыл дверь за собой.
Флора так растерялась, что расческа выскользнула из ее руки на ковер. Не было сил повернуться. Сарин старый особняк не так уж велик, ночью здесь каждый звук слышен. Не тетушка, так слуги, но кто-нибудь непременно проведает об этом ночном визите!
Адам двинулся к девушке. Флора замерла: ей чудилось, что доски под ковром ходят ходуном, скрипят и все слуги в доме уже проснулись и спрашивают себя или друг друга: что за гость на втором этаже?
Подойдя к девушке, Адам сперва ласково провел по волнам ее рассыпанных по плечам волос. Этим жестом он как бы утверждал свою власть. Флора сидела прямая и неподвижная, как изваяние. Тогда рука Адама скользнула вперед, по голой шее. Нежно приподняв ее лицо, он склонился к ней и шепнул:
— Не мог больше ждать. Я истомился по тебе. Быть другом — это не по мне…
— Ты пьян, — сухими губами прошептала Флора, чувствуя неприятный запах коньячного перегара.
— Не преувеличивай, я не пьян, — едва слышно сказал Адам и, ловко подхватив девушку обеими руками за бока, поднял с пуфика. — Хотя мне надо бы мертвецки напиться…
Он крепко прижал ее к себе, ощущая горячее тело сквозь тонкий атлас ночной сорочки.
— Так ты пришел сюда, чтобы не напиться, — тихо произнесла Флора, насмешливо глядя в черные омуты его глаз. — Занятный повод.
Ее тело постепенно оживало, и она положила руки на отвороты его сюртука, окунаясь в море знакомых ощущений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57