Ты привезла с собой что-нибудь этакое из нарядов? Завтра можем пригласить портниху и сочинить тебе штучку из ряда вон, но сегодня придется обойтись тем, что у тебя в дорожному сундуке.
— У меня шитое бисером роскошное платье от Уорта — шифон и шелк, сущая прелесть, на него потрачен месяц работы.
— А цвет?
— Пармской фиалки.
— Замечательно, — изрекла миссис Гиббон, довольно поцокав языком. — Ну и к нему этакое простенькое бриллиантовое ожерелье.
— Разумеется, — сказала Флора и заговорщицки подмигнула.
После удачного дня на бегах и раннего ужина с Люси Адам в гардеробной комнате завязывал белый галстук перед тем, как надеть фрак и уйти из номера. Малышка сидела на стуле рядом с зеркалом и наблюдала за отцом, беспечно болтая ножками в зеленых кожаных туфельках. При этом ее инквизиторский ротик ни на минуту не закрывался:
— Ты куда вначале пойдешь?
— В клуб Моррисея на Матильда-стрит.
— Это такой кирпичный домина?
— Ну да.
— Опять проиграешь много денег?
— Типун тебе на язычок! Надеюсь выиграть.
— Ты меня сводишь туда как-нибудь?
— Только в обеденный зал, птенчик. Туда, где карточные столы, женщинам вход не дозволен. Такое правило.
— Глупое правило.
— Верно, глупое, — с улыбкой согласился Адам.
— Что за беда, если я увижу карты? Я же вижу и когда мы с тобой играем в покер!
— Да, странные правила в этом клубе.
— А если туда не пускают леди, зачем ты так paздеваешься?
Он пожал плечами.
— Еще одно глупое правило.
— Терпеть не могу всякие правила?
Адам шире прежнего улыбнулся дочери, забавляяс тем, что их взгляды на общественные условности так совпадают.
— Здесь не продохнуть от всяких правил, ты права! Вот дома у нас, на Масселшелл, совсем другое дело.
— Но наши лошади бегают замечательно, ведь правда, папа? Значит, мы не зря сюда приехали. Маг-иус выиграл все забеги, в которых участвовал!
— Да, Магнус молодчина. До того хорош, что против него стали меньше ставить, и я получил не так много денег, как рассчитывал. Но глядеть на его ход — сущее удовольствие. В следующем сезоне выставлю его в соревнованиях на «Гран-при».
— И я с тобой обязательно поеду!
— Само собой, птенчик, — сказал Адам, поправляя фрак.
— Я уже взрослая, и Доброй Туче теперь необязательно постоянно быть со мной.
— Конечно, ты у нас большая, сердце мое. — Адам потрепал девочку по темным локонам. Присутствие дочери вселяло в него бешеную энергию и делало жизнь веселей и легче. — Тебе понравится Париж.
— А маман там будет?
— Не уверен, золотце. Она любит бега не так сильно, как мы с тобой.
Адам не хотел говорить о том, что у него нет ни малейшего желания видеть Изольду. Да и Люси он хотел бы уберечь от встреч с такой матерью.
— Ты вечером увидишься с дядей Колди?
— Колдуэлл зайдет за мной.
— А можно я останусь до его прихода? Он всегда приносит мне сладости и так заливисто смеется. Я и сама начинаю хихикать.
— Да, Колдуэлл приятный человек. Так что оставайся — спать ляжешь попозже.
— Как с тобой просто, папа.
Он ласково уставился на нее.
— Да ну?
— Ты всегда все разрешаешь.
Адам ухмыльнулся.
— А что, надо почаще запрещать?
Люси простодушно захлопала ресничками и заявила:
— Мне нравится, когда мне все разрешают.
— Я так и думал, — ласково сказал Адам.. — А теперь обними папу, потому что скоро придет Колдуэлл и мы с тобой уже не увидимся до утра.
Он нагнулся, и девочка поцеловала его, сияя любящими глазками.
— Ты сегодня будешь целоваться с другими женщинами? — спросила малышка, когда он разогнулся. Адам на секунду замялся.
— Вряд ли, — наконец сказал он.
— Рози говорит, ты целуешься с прорвой женщин. А Флосси говорит, она бы многое дала, чтобы ты ее поцеловал.
Адам на мгновение округлил глаза, затем мягко произнес:
— Ты чего-то не поняла. Они не то имели в виду.
— Ха! Они это повторяли сто раз. Они часто говорят о тебе — вздыхают и хихикают. По-моему, они тебя обожают.
— Послушай, птенчик, а не спуститься ли тебе в холл? Будь добра, подожди дядю Колди внизу, — внезапно велел Адам, принимая строгий отеческий тон, который тут же постарался смягчить: — Можешь съехать по перилам — я разрешаю.
— Иуппи-и-и! — с присущей ей энергией завопила Люси, спрыгивая со стула. Уже от двери она крикнула: — Ты самый распрекрасный папа во всем мире!
А отец тем временем подумал, не следует ли ему отправить Рози и Флосси обратно в Монтану. Продергивая золотую цепь часов в жилетную прорезь, он решил окончательно, что таких невоздержанных на язык нянек при Люси оставлять нельзя.
16
Бал, даваемый старым полковником в «Юнион-отеле», удался на славу. Гостей было — не протолкнуться. Правда, нестерпимый августовский зной, не умерившийся и к вечеру, несколько сбивал всеобщее оживление: опадали тщательно завитые кудряшки и волнистые коки, начинали коробиться прямые белые крахмальные воротнички джентльменов, блестели от пота лица и декольте дам, одетых в броню корсетов. Двери террасы стояли настежь в тщетной надежде впустить хоть немного воздуха.
Ледяное шампанское лилось рекой: градус веселья мало-помалу поднимался вровень с жарой, и очень скоро разгоряченные танцоры перестали обращать внимание на бусины пота.
Миссис Гиббон и ее племянница прибыли весьма поздно, нарочито избежав пика вечерней жары. Флора приехала не с кавалерами вальс кружить, а застать за карточным столом компанию Колдуэлла Кинга, которая могла объявиться лишь ближе к полуночи, после непременного тура по лучшим саратогским казино.
Миссис Гиббон представила Флору устроителям бала — полковнику Веллингтону и его племяннице, миссис Мортон, которая заменяла в роли хозяйки миссис Веллингтон, отбывшую в Европу на многомесячные каникулы — такие долгие отлучки в Старый Свет были обычным делом для жен богачей, которым приелся их законный супруг. Полковник Веллингтон, один из состоятельнейших людей Америки, знал толк в красавицах и в своем нынешнем качестве соломенного вдовца принялся агрессивно ухаживать за очаровательной племянницей миссис Гиббон. Вырваться из его похотливых объятий девушка смогла лишь после нескольких туров вальса с ним и полудюжины бокалов шампанского.
Флора была в бешенстве и поведение хозяина в разговоре с тетушкой прокомментировала так:
— Ну и хам! Порой я не знала, что делать: то ли силой отлепить его руки от моей талии, то ли охладить его пыл звонкой пощечиной!
— Что ты хочешь, деточка! Он простого происхождения, чуть ли не кухаркин сын, — вздохнула миссис Гиббон. — Все, что у него есть знатного, — это капитал. Вот он и полагает, что с деньгами все дозволено.
— Свинья! — продолжала бушевать Флора. — Кто-нибудь публично одергивал его? То-то было бы сладко опозорить подлеца перед всеми!
— Нет, покуда никто его лицом в грязь не ткнул. Зато не счесть красавиц, которые сняли жирные пенки с его пылкого интереса к себе.
— Какое счастье, что я в деньгах не нуждаюсь и могу не опускаться до низостей. Иметь дело с подобным неотесанным грубияном — бр-р, избави Бог! Посижу-ка я в саду и остыну. А вам, тетушка, вовсе не обязательно развлекать меня. Ступайте к своим друзьям, я вернусь к обществу попозже.
— Ты и вправду хочешь отколоться от всех?
— Да. Здесь прохладней и тише. Идите, идите, по глазам Элизабет Стентон я вижу, что у нее наготовлен целый ворох сплетен для вас. Поглядите, так и распирает бедняжку!
— Когда мы поздоровались, с нею рядом была Шарлотта Брюстер, при которой у нее всегда рот на замке.
— Я поняла, — улыбнулась Флора. — Но теперь вы наговоритесь от души. Потом расскажете мне самые пикантные подробности.
Пройдя по залитой светом огромной веранде с множеством газовых рожков, девушка нашла в уединенном уголке сада кованую скамейку и присела отдохнуть и успокоиться после потных объятий полковника Веллингтона.
Из бальной залы доносилось приглушенное стенами и расстоянием громыхание оркестра; ночные тени отгораживали от суеты и гама бальной толпы; по саду прогуливались парочки, но поодаль, в стороне, и одиночество Флоры ничто не нарушало.
В теории было весьма разумным шагом последовать совету отца и предпринять путешествие на восток, дабы повидаться с Адамом; да и тетушка горячо поддержала это решение. Но теперь, уже в Саратоге и побыв в самой гуще развеселой курортной толпы, она вдруг подумала: кой черт меня сюда принес? Флора внезапно ощутила, что ей и в малой степени неинтересно вторгнуться в здешнюю жизнь Адама. Возможно, она просто устала после нескольких туров вальса в спертом воздухе бальной залы. Быть может, причина неожиданной хандры именно в этой нестерпимой, мерзостной духоте, от которой ум за разум заходит… Да и трудно ощутить себя соблазнительной, обворожительной и так далее, когда с тебя пот градом льет и ты не уверена, что на твоей спине не проступило черное влажное пятно! А может, скотское поведение полковника всколыхнуло ее глубинное презрение ко всему мужскому роду…
Отродясь она не бегала за мужчинами. По крайней мере сознательно.
Прежде были только две заботы: которого из сонма поклонников подпустить к своему телу и как полюбезнее отогнать излишне настырных! Иной раз ее благосклонность к одному была только способом держать на расстоянии остальных.
И вот она в несвойственной роли — когда мужчина волен отмахиваться от нее, не подпускать, держать на расстоянии… Каков поворот! Впору губы кусать от досады и стыда!
Раскинувшись в свободной позе на холодящей тело металлической скамейке, Флора коротко вздохнула.
И все же, по ходу размышлений, она мало-помалу обретала мир сама с собой, потому что вдруг пришла к выводу, что ее затея соблазнить-покорить-окрутить Адама Серра есть чистейший вздор.
Отринув саму мысль о встрече с самовлюбленным красавцем, девушка испытала огромное облегчение:
будто тяжелый камень с души свалился.
Жить надо так, как она жила прежде. Манипулировать людьми, интриговать и строить козни — ей это все не по душе. Неприятно ходить вечно настороже и вычислять в уме свои следующие подловатые шаги — так все удовольствие из жизни повытечет. Решено: она проведет несколько дней с тетушкой, а затем прямым ходом обратно в Монтану. Сейчас в вольных предгорьях отрадная прохлада — какой контраст со здешней во всех отношениях спертой атмосферой!
То ли усталость после восьмидневного путешествия взяла свое, то ли подействовало шампанское, но через минуту Флора задремала, убаюканная отдаленной музыкой.
Едва приметив Колдуэлла Кинга у стола в буфете, миссис Гиббон решительно направилась к нему. Тот весело приветствовал свою давнюю знакомую. Почти ровесники, они были на короткой ноге, даже несколько запанибрата.
— Я всегда знаю, где тебя искать, — шутливо поддела она его, намекая на безмерный аппетит этого пышнотелого и рослого бонвивана, истого Гаргантюа во всем, и прежде всего в сфере гастрономии.
— Было бы непростительным грехом, Сара, не отдать должное полковничьей севрюжке, — наставительно громыхнул Колдуэлл. — Ба, ба! Какие бриллиантищи у тебя, дорогуша! Будут поярче моих. Выглядишь как картинка!
В дружеском кругу Колдуэлла величали мистер Шик: на голове белоснежный стэтсон — мягкая широкополая шляпа ковбойского типа, на пальцах кольца с массивными бриллиантами, еще один драгоценный камень — на галстучной заколке.
— Еще бы мне не выглядеть картинкой! — со смехом подхватила миссис Гиббон. — Нынче у меня настроение хоть куда. День удачный: сразу два моих скакуна пришли первыми.
— Ха! Мне ли не знать, дорогуша! Отпихнула меня на второе и третье места. Я подумываю купить твоего темно-чалого красавца, чтоб он сочинил таких же чемпионов для моей конюшни!
— Для моего чалого в твоем Техасе жарковато, Колдуэлл. Тебе больше подойдет жеребец берберийской крови.
— От хорошего бербера я, черт возьми, не отказался бы. Но твой — сущий бес, так и горит земля под копытами!
Колдуэлл познакомил миссис Гиббон с теми из его компании, кого она еще не знала, и тут же завязался оживленный разговор о лошадях и о результатах давешних бегов.
Во время беседы Колдуэлл, снайперским взглядом прогуливаясь вдоль длинного стола, углядел блюдо с омаром в нескольких футах от себя. Извинившись перед друзьями, он ринулся, по его выражению, проведать севрюжкиного друга.
Миссис Гиббон повернулась к стоящему поблизости Адаму и будто между прочим обронила:
— Вы сегодня вечером еще не встречались с моей племянницей, Флорой Бонхэм? Она приехала из Монтаны, но ваш штат такой огромный, что я не знаю, был ли у вас случай познакомиться или нет.
Адаму показалось, что сердце его замерло на несколько секунд. Он так изменился в лице, что миссис Гиббон с любопытством уставилась на него и сочла нужным заметить:
— Что с вами? Вам дурно? Это все проклятая жара.
Его внезапная бледность позабавила коварную вдову. Адам поспешил заверить миссис Гиббон, что с ним все в порядке. Тут появился Колдуэлл с омаром, и общая беседа возобновилась. Однако Адам уже больше не мог сосредоточиться на лошадях и скачках. Ему стало вдруг безразлично, чьи кони победят завтра и почему Трэверс свою трехлетку придерживает, а Леонард Джером — выставляет.
Флора — здесь?
И не просто в Саратоге, а прямо в этой бальной зале?!
Сам того не желая, он вдруг спросил вслух и совершенно невпопад:
— Где она?
— Извините? — удивленно переспросила миссис Гиббон, которая увлеченно рассказывала о своем темно-чалом.
— Я о вашей племяннице. Где она?
— А-а, так вы знакомы с Сариной малышкой? — с техасской растяжкой проронил толстопузый великан Колдуэлл, уплетая омара.
— Да, имел честь встречаться, — лаконично ответил Адам.
— Странно, она никогда не упоминала вас, — добродушно заметила миссис Гиббон. — А впрочем, Флорочка в вашей Монтане со столькими перезнакомилась — куда всех упомнить… Кстати, вы знаете Эллиса Грина?
— Да, — процедил Адам. — Он что, тоже в Саратоге?
— Понятия не имею, — безмятежно заявила миссис Гиббон. — Тут столько народу в разгар сезона. Иной раз досада берет, как подумаешь, со сколькими добрыми знакомыми разминешься в этом вавилонском столпотворении!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57