еще минута – и с ее волос слетела шляпа. Людские вопли смешивались с пронзительным ржанием перепуганных лошадей. Обезумевшие животные вскидывались на дыбы и панически дергали постромки безнадежно застрявших карет и повозок. Непрерывно и бестолково завывали сирены. Никто больше не соблюдал разделительных полос; полицейские фургоны, тщетно пытавшиеся пробиться на север сквозь бунтующую толпу, застряли в пробке наравне со всеми остальными экипажами.
В нескольких шагах впереди Сары и Алекса двое мальчишек возрастом чуть постарше Майкла швыряли кирпичи в толпу с крыши трехэтажного ресторана. Люди высовывались из окон, влезали на телеграфные столбы, толпа, зажатая между двумя тротуарами, металась из стороны в сторону.
– Нам не пробиться! – крикнул Алекс, обеими руками схватив Сару за плечи. – Тебе надо поскорее выбраться отсюда!
Сара яростно замотала головой.
– Там же Майкл! А если он ранен? – закричала она в ответ.
Вдруг Алекс схватил ее еще крепче и шарахнулся в сторону, одновременно поворачиваясь вокруг своей оси и увлекая ее за собой. Через секунду она увидела, как какой-то мужчина в одной рубашке без сюртука размахнулся фанерным плакатом на деревянном шесте и обрушил его на плечо Алексу. Алекс коротко вскрикнул. Когда пикетчик с обезумевшим взглядом снова вскинул свой плакат, чтобы кого-то ударить, в уме у Сары запечатлелись выведенные на фанере слова: «Долой продажных боссов».
Алекс опять развернулся кругом, пошире расставив ноги и заслоняя Сару своей спиной, но толпа уже вклинилась между ним и драчливым пикетчиком, плакат обрушился на голову кому-то еще, а затем и сам бунтовщик скрылся из виду. Когда Алекс обернулся, Сары уже не было.
Она ясно видела его всего в шести футах от себя – он был на голову выше всех, кто его окружал, – но с таким же успехом их могло разделять и шестьдесят футов и даже шестьдесят миль: сквозь плотно стиснутые в давке тела невозможно было пробиться.
– Алекс! Алекс!
Он не слышал. Когда он обернулся, Сара не смогла даже поднять руку в сумасшедшей толкучке, чтобы подать ему знак. Холодок подступающей паники змейкой скользнул у нее по спине. Она изо всех сил толкала монолитную движущуюся стену людских тел, оттеснявшую ее назад, назад, назад, но это было бесполезно. Она сама себе напоминала щепку, подхваченную и несомую бурным водным потоком.
Запряженный лошадьми экипаж лежал, опрокинутый набок, прямо на тротуаре; взобравшийся на него мужчина швырял вывороченными из мостовой камнями в полицейских, которые окружили его с поднятыми дубинками. Толпа кинулась на помощь товарищу, и Сару потащило следом за всеми, она ничего не могла поделать. Вот над ней нависло красное, взмокшее от пота лицо полицейского в шлеме, его дубинка взметнулась в воздухе у нее над головой. Сара завизжала от ужаса; он заметил ее, повернулся на ходу и с размаху опустил дубинку на плечо какого-то парнишки, оказавшегося рядом с ней.
Лошади, впряженные в еще один полицейский фургон, били копытами и взвивались на дыбы так близко от нее, что Сара слышала их разгоряченное дыхание, видела оскаленные зубы и закатившиеся от ужаса глаза. Чьи-то руки тянулись ухватить упряжь. Первого полисмена, спустившего ноги из фургона, вытащили силой и окружили. Другие полицейские выскакивали из фургона, спеша на помощь товарищу, удары дубинок сыпались направо и налево. Толпа засвистела и заулюлюкала, со всех сторон в стражей порядка полетели кирпичи и палки.
Что-то ударило Сару между лопаток, она споткнулась, упала на одно колено, дыхание застряло у нее в груди. Отталкиваясь обеими руками от булыжной мостовой, она попыталась подняться, но тут сквозь крики и свист загремели ружейные выстрелы. Толпу охватила паника. Чье-то острое колено врезалось ей в плечо, и она опять потеряла равновесие. Кричать она не могла, да это все равно не помогло бы. Нога в сапоге ударила ее в бедро. Сара упала, перевернулась на спину и вскинула руки, чтобы закрыть лицо. – Эй, леди, поднимайтесь!
Она открыла глаза и увидела протянутую к ней мужскую руку, громадную, как медвежья лапа. Сара ухватилась за нее обеими руками. Чернокожий великан легко вздернул ее на ноги. На груди у него блестел большой круглый значок, гласивший: «Нет грабительским поборам. Носильщики солидарны с машинистами».
– А ну-ка, леди, живо уносите отсюда ноги! – добродушно прикрикнул он на нее.
Но она вырвалась из его рук, когда он попытался вывести ее подальше от обезумевшей толпы, и прокричала в ответ:
– У меня там сын, я должна его найти!
Снова послышались выстрелы. Ее чернокожий спаситель вздрогнул, крикнул на прощание: «Желаю удачи!» – и бросился бежать.
При первых же звуках выстрелов толпа начала редеть, но кучки людей все еще жались в парадных, выкрикивая ругательства в адрес полиции и швыряя камнями при любой возможности. Прихрамывая, в разорванном платье, с растрепавшимися волосами, Сара упорно пробиралась на север.
Толпа схлынула, зато теперь можно было хорошо рассмотреть страшные последствия бунта. Сломанные плакаты, камни и кирпичи, обломки досок валялись на мостовой, а все тротуары были засыпаны битым стеклом. Подожженная телега с углем дымила, заволакивая всю улицу слоем едкой сажи; отчаянное, надрывающее душу ржание запутавшихся в постромках лошадей доносилось со всех сторон.
Сара обвела взглядом широкий перекресток 41-й улицы, не зная, куда идти. В двадцати шагах впереди себя она увидела мужчину в рубашке и порванном жилете. Он стоял к ней спиной, но она узнала его по высокому росту, развороту плеч и каштановым волосам с выгоревшими светлыми прядями.
– Алекс!
Он обернулся, и мучительная тревога у него на лице сменилась непередаваемым облегчением. Они сошлись посреди улицы, не замечая бегущих мимо людей, не слыша окриков полицейских, приказывающих всем очистить улицу.
– Ты нашел его? – безнадежно спросила Сара. Алекс решил умолчать о том, что видел.
– Пока еще нет, – ответил он. – Они, должно быть, вернулись назад.
– Но нам надо посмотреть и проверить!
– Хорошо.
Он взял ее под руку, и они вновь начали пробираться сквозь остатки бегущей в противоположном направлении толпы. Сара первая заметила карету Кокрейнов, лежавшую на боку на углу Парк-авеню, прямо у входа в устричный ресторан. Измученные, покрытые пеной лошади стояли смирно, поводья свисали до земли. Пятеро мужчин, присев на корточки рядом с каретой, пытались приподнять ее за край крыши, лежавший на тротуаре. На счет «три» все они вскинулись кверху. Тяжелый экипаж поднялся на двух колесах, покачнулся и опустился на остальные два, слегка пружиня рессорами. Сара выпустила руку Алекса и бросилась вперед.
– Отойдите назад, леди, там кто-то есть, – предупредил полисмен, стараясь ее схватить. Она увернулась и крикнула:
– Майкл!
Еще один полисмен рванул на себя заклинившую дверцу, и она распахнулась. Из кареты выглянул Майкл. Бледный, испуганный, он прятался на полу между сиденьями.
– Мама!
Мальчик выбрался из кареты без посторонней помощи и побежал к ней. Сара упала на колени посреди мостовой, не в силах сказать ни слова. Майкл налетел на нее и едва не опрокинул навзничь; она обхватила его обеими руками с неистовой силой, и они дружно ударились в слезы. Алекс стоял рядом, глядя, как они обнимаются, рыдают, укачивают друг друга.
– Эй, там еще кто-то есть! Тяжелый, черт, а ну-ка, кто-нибудь, помогите мне.
Сара подняла голову, смахивая слезы, и увидела, как Алекс и два полицейских возвращаются к карете. Майкл, давясь слезами, проговорил:
– Там папа. Ему очень плохо. Тетя Таша выпрыгнула на ходу и убежала, мамочка, но папа мне велел сидеть смирно и не высовываться. Он сказал, что в карете безопаснее.
Как раз в эту минуту мужчины вытащили Бена из кареты и уложили на тротуар рядом с открытой дверцей. Сара медленно поднялась на ноги, все еще держа Майкла за руку. Они вместе подошли к неподвижно распростертой на земле фигуре и присели рядом.
– Это ваш муж, мэм?
Она кивнула. Полицейский больше ничего ей не сказал, но сделал Алексу знак над ее плечом, кратко и безнадежно тряхнув головой.
– Папа? – с запинкой спросил Майкл и робко коснулся руки отца.
Сара посмотрела вниз на Бена. Он был неестественно бледен, его лицо покрыла испарина, он прижимал ладонь к груди.
– Сара?
Сара накрыла его руку своей и склонилась над ним. Глаза у него слезились, он часто моргал.
– Я не хотел далеко уезжать, – прохрипел он задыхающимся шепотом. – И я… на этот раз не стал бы его прятать так долго.
Сара промолчала.
– Прости насчет Таши. Черт, это было… – Бен с трудом качнул головой, – …глупо, – признался он наконец.
– Не надо разговаривать, Бен. Побереги силы.
Свободной рукой он сделал слабый нетерпеливый жест; на секунду прежнее воинственное выражение промелькнуло в его глазах, но сил хватило только на шепот.
– Будут проблемы с деньгами…
– Ничего страшного.
– Большие проблемы. Может, придется кое-что продать…
– Не надо разговаривать, Бен.
– Может, ты и не будешь миллионершей, но все равно богачкой останешься.
Он засмеялся, но смех тут же перешел в мучительный надсадный кашель.
Сара подняла голову. Стоявший рядом с ней полисмен наклонился и сказал:
– Карета «Скорой помощи» уже в пути, мэм.
Бен обессиленно умолк, его лицо, покрытое липким потом, посерело. Майкл плакал, прижимаясь к матери. Он протянул руку и робко дотронулся до отца одним пальцем, но тотчас же в страхе отшатнулся. Сара наклонилась ближе к Бену и что-то прошептала ему на ухо. Бен судорожно глотнул ртом воздух и перевел взгляд на сына.
– Майкл.
– Сэр?
Губы Бена задвигались, но с уст его не слетало ни звука. Сара затаила дыхание, изо всех сил стискивая руку мужа.
– Майкл… – попытался он еще раз. – Я тебе никогда не говорил…
Теперь его дыхание превратилось в глухое бульканье где-то глубоко в груди, а губы посинели.
– Да, сэр? – дрожащим голосом спросил Майкл сквозь слезы.
Наконец Бен сумел выговорить, что хотел:
– Я люблю тебя… Всегда любил…
Осунувшееся личико Майкла преобразилось.
– Правда, папочка? Правда?
Но Бен не ответил; его ресницы дрогнули, глаза закатились глубоко под веки, прерывистое дыхание окончательно пресеклось. Он уже не услышал, как Майкл сказал: «Я тоже люблю тебя, папа». Он уже вообще больше ничего не слышал.
21
– Миссис Уиггз? Вы дома?
Алекс просунул голову в дверь, которую его квартирная хозяйка всегда оставляла приоткрытой, хотя друзья и постояльцы неоднократно предупреждали ее, что кто угодно может войти и украсть все ее сбережения, и заглянул в тесную гостиную. Огромное количество мебели, безделушек, побрякушек, но самой миссис Уиггз нигде не было видно.
– Александр? – раздался голос из-за бисерного занавеса, отделявшего гостиную от кухни.
– Да, мэм.
Через минуту миссис Уиггз появилась из-за занавеса, суетливо вытирая руки о фартук. Широкая улыбка на ее розовой пухлощекой физиономии мгновенно угасла, как только она увидела чемодан на полу у двери.
– Нет, я сейчас умру! Он действительно собирается это сделать! – трагически воскликнула она, всплеснув руками и ссутулив заплывшие жиром плечи. – Трястись в поезде в самый Сочельник – это же надо такое придумать! Нет, бог мне свидетель, разума у вас не больше, чем у блохи.
– Вы скорее всего правы. Но в моем билете указано: «24 декабря, 18.37». Так что по всему выходит – мне надо ехать.
Миссис Уиггз громко и презрительно прищелкнула языком, выражая таким образом свое возмущение.
– Ну, ясное дело, никто и никогда на этом белом свете раньше не менял билета на более удобную дату. Я уверена, что в билетной кассе даже слыхом не слыхивали ни о чем подобном!
Алекс улыбнулся и пожал плечами, но в спор вступать не стал, по опыту зная, что состязаться в сарказме с миссис Уиггз ему не по плечу.
Она дернула головой в сторону чемодана.
– Это и есть весь ваш багаж?
– Все остальное я уже отослал.
– Гм. В этот чемоданчик не поместится нижнее белье для канарейки.
Он усмехнулся.
– Хватит ворчать, давайте простимся по-хорошему. Я хотел бы запомнить вашу улыбку, а не хмурый взгляд.
К его несказанному удивлению, глаза его квартирной хозяйки вдруг наполнились слезами. Алекс и сам был растроган, но за ней ему было не угнаться. Она решительно вытерла щеки и протянула ему грубоватую натруженную руку для пожатия.
– Ну что ж, как говорится, уходя – уходи.
Алекс тепло пожал ей руку обеими руками.
– Я вам напишу, когда устроюсь. Сообщу свой новый адрес.
– Как хотите.
– А вы мне напишете в ответ?
– Там видно будет.
– Это были прекрасные пять лет. Такой квартирной хозяйки, как вы, у меня уже никогда не будет.
– Уж это точно.
Он изогнул бровь.
– Ну признайтесь честно: вы тоже будете по мне скучать.
– Вот еще! Я об одном жалею: что вы не укатили два месяца назад, как собирались. Я тогда смогла бы удвоить квартплату и сейчас уже была бы богатой женщиной.
Улыбка Алекса напряженно застыла. Да, дела обернулись так скверно, что ему и вправду следовало бы уехать еще два месяца назад.
– Ладно, по крайней мере теперь у вас есть работа, хоть не на пустое место поедете. Я вам так скажу: работа – это уже кое-что, – неохотно признала она.
– Это вы верно подметили. Сам не понимаю, когда и как я обзавелся скверной привычкой питаться регулярно и спать под крышей.
По правде говоря, он был взволнован и возбужден в предвкушении своей новой работы. Благодаря (уже в который раз!) вмешательству профессора Стерна его пригласили принять участие в конкурсе на проектирование здания в университетском городке Беркли. Он выиграл конкурс и получил контракт, пусть и скромный в финансовом отношении, но это только начало.
Голова у него пухла от творческих идей, ему не терпелось приступить к работе. У него даже возник план нанять чертежника к себе в помощники: пусть это будет первый компаньон в новой фирме «Макуэйд и компания».
Алекс сунул руку в карман и вытащил плоскую продолговатую коробочку.
– Счастливого Рождества, – сказал он, протягивая ее миссис Уиггз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46