Несколько минут назад Дейзи призналась, что ей уже сорок, хотя Саре показалось, что ей по крайней мере лет на десять больше. Кожа у нее была нездорового, землистого оттенка, в волосах заметно пробивалась седина, к тому же их явно не мешало бы почаще мыть. Некогда стройное тело стало дряблым, словно студень.
Сара решила, что было бы глупо и даже оскорбительно делать вид, будто ей неизвестно, о чем говорит миссис Вентуорт.
– Вы хотите сказать, что это из-за развода.
Дейзи уставилась в свой бокал, пристально следя за лопающимися пузырьками.
– Ну да, конечно, из-за чего же еще? Я совершила ошибку, и меня застукали. С тех пор расплачиваюсь по счетам.
– Вам нравится здесь жить? – спросила Сара после неловкой паузы. – Здесь так красиво. Мне нравится море, и погода стоит такая…
Дейзи презрительно и громко фыркнула, бросив на Сару мрачный взгляд поверх кромки бокала.
– Неужели вы думаете, что людей сюда привлекает свежий воздух и солнечный свет? Не может быть, ни за что не поверю, что вы столь наивны.
Сара вопросительно подняла брови.
– Дорогая моя, на самом деле их привлекает избранность здешней публики. Люди приезжают сюда, чтобы у всех на виду задирать друг перед другом нос. Это единственное развлечение в городе.
– Но если это правда, тогда зачем же вы здесь остаетесь?
Дейзи тяжело вздохнула: ее полная грудь всколыхнулась и опала.
– Зачем, зачем, зачем! Мне бы давно следовало уехать. Я все обещаю себе, что уеду, но у меня никак не получается. По правде говоря, у меня просто нет сил. К тому же, – она пьяно хихикнула, – о ком они будут судачить, если я уеду? Я выполняю жизненно важную общественную функцию.
– Как вы думаете, почему они придают этому такое значение? – спросила Сара через минуту. – Быть снобом – это так утомительно, а получаемое удовольствие столь ничтожно… Мне кажется, они должны падать с ног от усталости.
– Не прикидывайтесь дурочкой. Когда вы попадаете в высшее общество, самое приятное состоит в том, чтобы занять круговую оборону и не впускать никого из посторонних. В том-то вся и соль! Как, по-вашему, почему они всей толпой не явились на вашу прекрасную вечеринку на прошлой неделе? Думаете, есть какая-нибудь другая причина?
Сара не удивилась тому, что ее соседке уже все известно; она не сомневалась, что весь Ньюпорт и половина Нью-Йорка наслышаны о провале вечеринки. В нью-портском «Обзервере» уже появилась ехидная заметка: без имен, но все равно убийственная. Как и следовало ожидать, в неудаче их ньюпортского дебюта Бен обвинил ее. Хорошо, что на следующий день с раннего утра ему пришлось вернуться в Нью-Йорк, а не то он непременно придумал бы какой-нибудь способ ее наказать. Но ничего, у него еще будет время.
– На что похоже высшее общество в Англии? – полюбопытствовала Дейзи. – Только не говорите мне, что оно демократично, я вам все равно не поверю.
– Нет, конечно, оно не такое. Но в Англии все не так, как здесь. Деньги имеют значение, но им не поклоняются, как божеству. И мне кажется, английская аристократия получает больше удовольствия от своих привилегий. Не знаю, почему это происходит… может быть, потому, что мораль лишена пуританства. Не так строга, как тут у вас.
Сара вздохнула так же громко, как до этого Дейзи, и подумала, что обе они, наверное, уже пьяны. Дейзи поставила свой бокал и сцепила руки за головой.
– Все дело в том, что американцам не хватает чувства уверенности. У нас нет корней, нет традиций. Сколько бы у нас ни было денег, мы все равно остаемся неотесанными дикарями. Вот потому-то мы и покупаем помпезные особняки и – насколько это в наших силах – пытаемся обставить их по-европейски.
Сара с улыбкой подумала, что мистер Макуэйд, безусловно, согласился бы с этим утверждением.
– Да. Вы испытываете особое преклонение перед англичанами, но… не обижайтесь, у вас сложилось довольно странное представление об английских манерах. Вам кажется, что нашей главной чертой является чопорность, а это совсем не так.
Дейзи кивнула и вновь потянулась за бутылкой.
– Вы совершенно правы. О, вам бы следовало увидеть Ньюпорт тридцать лет назад, Сара, до того, как Вандербильды и Асторы наложили на него свои лапы. Я приезжала сюда еще в детстве вместе с семьей, это было чудесное место. Все дома были деревянные, с качелями на широких верандах. Люди устраивали пикники, ездили на повозках, запряженных осликами. Купаться можно было где угодно – не было никакого Бейли-Бич, отделяющего высшее сословие от народных масс. Наверное, поэтому я и не могу уехать отсюда сейчас: я хорошо помню, каким было это место, до того как сюда слетелись толстосумы.
Саре показалось, что меланхолия миссис Вентуорт окутывает их всех подобно легкому туману. Она подействовала даже на Майкла: он обхватил руками шею Гэджета и взглянул на мать пытливым взглядом. Сара ощутила невероятное облегчение, когда затянутая сеткой дверь со скрипом распахнулась и горничная объявила о междугородном звонке из Нью-Йорка.
Дейзи с усилием поднялась на ноги и сказала, что ей, пожалуй, пора домой. Женщины торопливо попрощались, и Сара поспешила в дом, к телефону.
В доме имелся только один телефонный аппарат – в холле, у подножия лестницы. Оператор объявил, что ей звонит Лорина, после чего в трубке раздался громкий голос ее подруги – такой отчетливый, словно она говорила из соседней комнаты.
– Сара! Привет, как поживаешь? Ты меня слышишь?
– Я тебя прекрасно слышу. Как ты?
– Только что вернулась из твоего дома. Я отнесла туда Лулу и отдала ее Наташе. Мне кажется, у них взаимная любовь с первого взгляда.
Речь шла о кошке Лорины; Таша обещала присмотреть за ней во время поездки Лорины в Европу.
– Теперь мне осталось только запаковать последние вещички. Пароход отчаливает сегодня в шесть вечера.
– Ты рада? Я слышу это по голосу.
– Я вне себя от счастья! – воскликнула Лорина. – Вот смотрю на себя в зеркало, а щеки у меня красные, как у клоуна. Двух слов связать не могу. Вечером в каюте распакую чемодан и посмотрю, чего я туда напихала. Вот смеху-то будет!
Сара засмеялась, хотя ей хотелось плакать.
– Хотела бы я поехать вместе с тобой.
– О боже, это было бы чудесно.
– Ну и как тебе Таша? – чтобы не предаваться напрасным мечтаниям, Сара перевела разговор на другое.
– Она мне очень понравилась. Такая простая и в то же время сильная. Но, сказать тебе по всей правде, меня поражает, что Бен позволил ей остаться в доме. На него это совсем не похоже.
– Да, я тоже удивилась.
Бен принял решение совершенно неожиданно и ничего не пожелал объяснять. У Сары на этот счет была своя теория: наверное, у него завелась новая любовница, и он решил, что удобнее будет с ней встречаться, живя в клубе, а не дома, подальше от всевидящих глаз прислуги. Поэтому его великодушное предложение выехать из дома, чтобы Таша могла там остаться, не нарушая приличий, на поверку оказалось не чем иным, как замаскированным лицемерием.
– Как там Майкл? – спросила Лорина.
– Первые три дня он прихворнул – на этот раз ничего серьезного, всего лишь простуда. Но теперь он здоров и бегает повсюду. Играет с собакой соседки и пропадает на стройке у мистера Макуэйда.
– Это тот красавец, с которым я познакомилась у тебя в доме? – уточнила Лорина.
– Да, тот самый архитектор, с которым я тебя познакомила.
– Разве ты не находишь его красавцем?
Сара опять рассмеялась.
– Я не стала бы его так называть.
– Ну и напрасно. Мне бы хотелось его нарисовать… Что? Да, мамочка, я знаю. Извини, Сара, мне придется повесить трубку. Мама говорит, что уже пора. Она ужасная паникерша, но на этот раз она скорее всего права: надо поскорее упаковать вещи. Я просто хотела попрощаться. Я буду тебе писать.
– Я тоже буду писать, – пообещала Сара, испытывая щемящую грусть от расставания с подругой.
– Адрес может измениться, но пока пиши по тому, что я тебе оставила. Береги себя, желаю тебе хорошо провести лето…
– Надеюсь, Париж не обманет твоих ожиданий, Лорина, ты заслуживаешь самого лучшего.
– Поцелуй за меня Майкла.
– Непременно, а ты будь осторожна, не делай глупостей…
– Я буду осторожна, а ты не читай мне нотаций, как моя матушка. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю… До свидания!
– До свидания!
– Bon voyage! .
Связь прервалась. Сара еще некоторое время прижимала трубку к уху, потом наконец повесила ее и с трудом поднялась на ноги. Она не любила расставаний и никогда не умела прощаться. Уж если, прощаясь с Лориной, она почувствовала себя обездоленной, что будет с ней, если Бен исполнит свою угрозу и отошлет Майкла в Европу?
Но она была почти уверена, что он просто пытается нагнать на нее страху. На следующий день после того, как он терзал ее ночью, она заставила себя поговорить с ним напрямую, хотя ей было страшно, а трусливая осторожность нашептывала, что стоит оставить все как есть: вдруг пронесет.
– Если ты отошлешь Майкла, – заявила Сара мужу, с сухими глазами войдя на следующее утро в его кабинет, – я от тебя уйду.
Бен вызывающе усмехнулся:
– Нет, не уйдешь. Ты никогда не уйдешь. – Он был прав. Она всегда это знала, но окончательно поняла только теперь. Если бы она его оставила, он рано или поздно нашел бы ее и забрал бы у нее Майкла навсегда. На его стороне были сила и власть. Он был американским миллионером, а она – иностранкой без гроша за душой, и хотя он многократно изменял ей, она ничего не могла доказать.
Ненавидя себя за собственную слабость, она разрыдалась прямо у него на глазах. Именно этой победы Бен жаждал с самого начала; теперь можно было проявить великодушие или хотя бы сделать вид.
– Мы это еще обсудим, – сказал Бен, окинув ее взглядом, полным злорадного торжества. – У нас еще будет время принять окончательное решение. Я связался с этой школой – кстати, она в Гейдельберге. Они говорят, что готовы принять его даже в сентябре, так что…
– Зачем ты это делаешь? – в отчаянии вскричала Сара. – Будь ты проклят! Неужели ты готов принести в жертву собственного сына, лишь бы навредить мне? Как ты можешь, Бен? Что ты за человек…
– Это ты наносишь ему вред! – в бешенстве заорал на нее Бен. – Это ты превращаешь его в девчонку…
И так далее, и так далее – застарелый, озлобленный, бесконечный спор, который супруги Кокрейн вот уже много лет вели скорее по привычке. Но после этого никаких упоминаний о военной академии в Германии больше не было, и Саре оставалось лишь надеяться, что речь идет всего лишь о новой уловке, при помощи которой Бен намерен мучить ее все лето. Он уже проделывал подобные жестокости раньше, да так часто, что она сбилась со счета. И этот раз тоже не станет последним, можно было не сомневаться.
– Мамочка!
Майкл ворвался в комнату, поскользнулся на натертом до блеска паркетном полу, налетел на нее со всего разбега и опрокинул обратно в кресло.
– Уже четыре тридцать! – провозгласил он, попятившись и тяжело дыша.
– Большое спасибо, – насмешливо улыбнулась Сара, вновь поднявшись на ноги и оправляя платье. – Пожалуй, часы мне больше не понадобятся.
– Четыре тридцать, – настойчиво повторил Майкл. – Мистер Макуэйд говорит, что это самое удобное время его навестить!
– Он так сказал?
– Да. И он просит, чтобы ты тоже пришла вместе со мной. Да.
– В самом деле? И когда же он это сказал?
– Я не помню. Но как-то раз он спросил: «Как поживает твоя мама, Майкл?», а я говорю: «Спасибо, хорошо», а он: «Пригласи ее как-нибудь вместе с собой». Я сказал: «Да, сэр», и теперь…
– Ты меня приглашаешь?
– Да. Ты пойдешь?
Ей и в самом деле пора было заглянуть на стройку, посмотреть, как продвигаются работы. Избегать мистера Макуэйда было глупо и унизительно. Ей следовало наведаться на стройку сразу же после неудавшейся вечеринки в казино, а не откладывать визит со дня на день, подавая ему таким образом дополнительную пищу для размышлений о том, насколько глубоко ее задели его слова, сказанные в тот вечер. Они действительно много для нее значили, но она могла бы это скрыть, если бы набралась смелости взглянуть ему в глаза раньше. А теперь встреча выйдет неловкой вдвойне. Но если она и дальше будет оттягивать неизбежное, станет только хуже.
– Да, – решительно сказала Сара, вызвав восторг у Майкла. – Дай мне две минуты, чтобы надеть туфли поудобнее, и мы пойдем.
* * *
Алекс заметил их через раскрытую дверь кабинки подрядчика, где занимался расчетами. Он бросил карандаш и вскочил, проводя обеими руками по волосам, чтобы привести их в порядок, и с досадой оглядывая перепачканные строительной пылью брюки. Без сюртука, который он где-то оставил, Алекс по виду ничем не отличался от своих рабочих, а миссис Кокрейн, как всегда, выглядела так, словно только что сошла с картинки модного журнала. Алекс понял, что, сколько бы он ни прихорашивался, лучше уже не будет, кое-как повязал галстук, заправил рубашку в брюки и вышел наружу.
– Вон он! – закричал Майкл. Выпустив руку матери, мальчик со всех ног помчался вперед и не остановился, пока не налетел на Алекса. Привыкший к такого рода приветствиям Алекс подхватил его под мышки и раскачал его в воздухе широкой дугой, жужжа как аэроплан. Майкл тем временем издавал ликующие вопли.
Сара замерла на месте, пораженная столь бурными изъявлениями взаимной привязанности. Когда эти двое успели так подружиться?
– Я привел мамочку! – объявил Майкл, вновь очутившись на земле.
– Я так и понял.
Алекс вытер ладони о брюки, прежде чем пожать руку Сары.
– Я давно вас ждал, – признался он.
– Я хотела прийти раньше, но все никак не могла собраться… у меня было много дел.
Мысленно Сара выбранила себя. В запасе у нее было семь дней, чтобы изобрести убедительную отговорку в оправдание своего трусливого отсутствия, и все, что она сумела, это пролепетать «у меня было много дел»! Лишь одна мысль послужила ей утешением: даже сумей она придумать действительно правдоподобное и ловкое объяснение, ей все равно не пришлось бы им воспользоваться. Ведь Майкл стоял рядом и слышал каждое слово. Он не дал бы ей соврать.
Она огляделась по сторонам.
– Вы продвинулись гораздо дальше, чем я ожидала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46