https://wodolei.ru/catalog/unitazy/deshevie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Это уже была уступка дяде. Она с куда большим удовольствием правила бы коляской сама, но Юстас не одобрял, когда она «носилась по дорогам», как он выражался, одна, особенно с наступлением темноты.
Он сдержанно кивнул.
– Все равно тебе понадобится больше часа. Будет Роберт Кродди, – повторил он с нажимом.
– Да. Вы уже говорили об этом. – Она лукаво взглянула на него, но вновь не встретила ответной улыбки. Взяв его под руку, она пошла с ним к дому, туда, где он привязал свою большую гнедую лошадь. – Почему бы вам не попробовать выдать за Роберта Онорию вместо меня? – спросила она, пряча улыбку и желая поддразнить дядю.
– Не говори глупостей, – ответил он строго.
– А что, может, с ней вам больше повезет. Или она считает, что он недостаточно богат? – Юстас промолчал, но она подумала, что недалека от истины. Роберт имел долю в руднике дяди Юстаса и был подходящей партией: весьма современный молодой человек, набравшийся лоска в Девенпорте (почти столице по сравнению, с Уикерли), живущий в свое удовольствие сын преуспевающего пивовара. Но с Онорией ему фатально не везло: она не могла представить себя замужем за сыном человека столь непочтенной профессии.
У Роберта Кродди не было каких-либо серьезных недостатков; когда дядя оставлял их одних, ей было приятно в его компании. Но Юстас хотел, чтобы она стала женой Роберта, а это совсем другое дело. Софи не собиралась замуж, ну разве что в очень отдаленном будущем. Слишком интересна была ее теперешняя жизнь, чтобы отказаться от нее ради сомнительной награды вроде мужа.
– Постарайся приехать к восьми, – строго сказал дядя Юстас, отвязывая лошадь.
– Непременно. – Она чмокнула его в жесткую щеку, и он наконец улыбнулся. Она вспомнила о Джеке Пендарвисе и спросила:
– Вы по-прежнему ищете человека на место представителя рудника? Не подыскали еще замену Уильяму Боллу?
– Ищу, – ответил он, садясь на лошадь и натягивая перчатки.
– Значит, еще никого не взяли?
– Пока нет, а что?
– Просто интересуюсь. Я встретила сегодня в городе незнакомого человека и подумала, что он ваш новый агент.
– Нет, это невозможно. Я еще не давал объявление об освобождающейся вакансии.
– Ясно, – сказала она и отступила в сторону, чтобы он мог повернуть лошадь.
– Не забудь, в восемь, – напомнил он, надевая цилиндр. Цилиндр был высокий, щегольского городского фасона; Юстас купил его в прошлом году в Эксетере и носил с удовольствием. Ей всегда казалось, что подобный головной убор не слишком подходит для сельской местности и дядя выглядит в нем нелепо, особенно когда восседает на лошади.
– Да-да, в восемь. С радостью приеду.
Когда он скрылся из виду, она тяжело вздохнула: видно, не судьба ей провести этот вечер дома, – и пошла одеваться.
3
Утром в понедельник Коннор пришел на «Калиновый», который находился в полутора милях от Уикерли, и сказал, что ищет работу. Эндрюсон, горный мастер, задал ему несколько вопросов: о последнем месте работы, хочет он работать на паях или сдельно, и попросил подождать в конторе, когда придет мисс Дин. Коннор просидел в приемной рудничной конторы минут двадцать, разглядывая образцы руды, разложенные на полках вдоль стен. Когда это занятие ему наскучило, он уставился на закрытую дверь кабинета владелицы, барабаня пальцами по скамье. Прождав еще пять минут и сказав себе, что мисс Дин не слишком заботится о пунктуальности, встал и вышел наружу.
«Калиновый» выглядел так же, как большинство мелких рудников, которые ему довелось видеть за последнее время: не хуже, даже, пожалуй, лучше некоторых. Рудник располагался на расчищенном холме: вокруг ни деревца, лишь чахлая трава зеленела на грязном рудничном дворе, пробивалась на отвалах пустой породы, полвека извлекавшейся из недр земли. Вход в сам рудник был мал и ничем не примечателен: просто лестница, торчащая из отверстия в земле, которое чернело посредине склона, защищаемое от дождей опускной дверью (сейчас открытой) и хлипким навесом. Рядом стояло строение с двумя высокими трубами, откуда доносился глухой, равномерный, никогда не смолкающий гул двух мощных насосов, качавших воду из глубоких штолен. Картину дополняли тянущиеся цепи, шкивы, рычаги, подъемники, штабеля бревен для крепи и огромные горы канатов, сложенных кольцами, на деревянных платформах. Место, куда подавалась порода, было частично защищено навесом, и отсюда ему были видны дети и «рудничные девушки» – женщины, в основном жены шахтеров, – которые перебирали и очищали породу, отделяя пустую от содержащей медную руду. Первая смена приступила к работе в восемь утра, и все шахтеры были сейчас под землей.
На вершине холма показалась и быстро покатила вниз легкая колясочка с желтыми колесами, которую вез резвый серый пони. Над соломенной шляпкой женщины, сидевшей в коляске, трепетало ярко-алое перо. Коннор, прислонившись к дощатой стене конторы, наблюдал за приближавшейся коляской и сжимал кулаки в карманах куртки, стараясь заставить себя смотреть равнодушно на очаровательно-беспечное явление хозяйки, на ее прелестное несоответствие привычно унылой картине рудника. Но это давалось ему нелегко. Полтора дня образ мисс Софи Дин не выходил у него из головы. Этим утром он думал, что избавился наконец от нескончаемых мыслей о ней как о прелестной женщине, а не просто владелице одного из рудников, условия труда на которых он исследовал. И вот он снова видит ее, – протягивающую вожжи Эндрюсону и изящно спрыгивающую на раскисшую землю рудничного двора, – и не может думать ни о чем другом, кроме ее красоты.
Она сменила светлое платье, так шедшее ей, на модную клетчатую юбку и зеленую блузку, надела красные козловые башмачки, но и в этом наряде была так же свежа и восхитительна. Коннор попробовал взглянуть скептически на неуместные в такой обстановке изящные башмачки, глупое перо на легкомысленной шляпе со слишком большими полями. Но вновь потерпел неудачу; видя, как встречные мужчины кланяются ей или приподнимают кепки, провожая ее восхищенными взглядами, он понял, что очарован ею, как все они.
Эндрюсон что-то говорил ей, показывая на него. Она искоса взглянула в его сторону и отвернулась. Неужели не узнала? Оттолкнувшись от стены, он вышел из тени конторы и направился к ним.
Она не разглядела его лица за низко опущенными полями шляпы, пока он не оказался совсем рядом. Подняв на него глаза, Софи слегка вздрогнула, и тут же ее милое лицо осветилось улыбкой, в которой только слепой не заметил бы радости. «Ах, так это мистер Пендарвис!» – удивленно воскликнула она, и щеки ее вспыхнули. Сердце у Коннора заколотилось, когда он увидел ее неравнодушную реакцию. Он едва не протянул руку, чтобы поздороваться, но в последний момент опомнился, снял шляпу – тяжелый фетровый шахтерский шлем, и произнес: «Доброе утро». Трудно было не улыбнуться ей в ответ, трудно было примириться с тем, что все изменилось с того дня, когда он распутывал ее волосы, зацепившиеся за пуговицу Птички. Они не были врагами, во всяком случае, пока, но безусловно станут ими, причем непреднамеренно, а потому ему чертовски необходимо постараться не терять голову.
Эндрюсон озадаченно поскреб подбородок.
– Вот уж не знал, что вы знакомы, – повернулся он к хозяйке. – Он ничего не сказал мне. – Софи недоуменно посмотрела на горного мастера, и тот объяснил:
– Это о нем я говорил вам, мисс Дин. Это тот парень, который хочет получить работу.
Софи медленно повернула голову, в ее взгляде сквозило недоверие. Радостная улыбка на ее лице потускнела, потеряла пленительную застенчивость. Если разочарование имеет свой цвет, то это синевато-серый – такими на мгновение стали ее глаза под густыми ресницами, словно тень от облака набежала на гладь чистого глубокого озера.
– Мистер Пендарвис, в… вы шахтер?
Коннор почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо; в то же мгновение он ясно, словно со стороны, увидел себя: в мешковатых брюках, грязной закопченной блузе, грубых, в засохшей глине, башмаках, бесформенном шлеме. Невозможно было ошибиться, что означали ее тон и взгляд, и ее разочарование было для него как пощечина.
– Да, я шахтер, – ответил он сквозь зубы. И, чтобы уязвить ее, сказал пренебрежительно:
– Можно подумать, что вы владелица «Калинового».
Теперь настал ее черед вспыхнуть от обиды. Если до этого она напоминала школьницу-отличницу, то теперь ее словно подменили: она выпрямилась, сделавшись как будто выше, гордо выставила подбородок и надвинула шляпу на глаза.
– Да, я владелица рудника, – медленно произнесла она, и его поразила холодность, прозвучавшая в ее голосе, чья нежность и мелодичность преследовали его с субботы. – Может, вы считаете, что работать на женщину зазорно для мужчины, мистер Пендарвис?
– Не обязательно, мисс Дин. – Он медленно окинул взглядом ее элегантную фигуру и вновь взглянул ей в лицо. – Смотря какая женщина. На достойную – не зазорно.
С минуту они молча и с явным вызовом смотрели друг на друга, пока Эндрюсон, смущенно кашлянув, не пробормотал:
– Ну, я пошел.
Только тогда они отвели глаза, и Коннор приказал себе успокоиться. Какое ему дело до того, что мисс Софи Дин думает о нем? При первой их встрече она была мила; они даже как будто старались по нравиться друг другу. И это все. Надо смотреть на вещи проще, поскольку под угрозу ставилось дело куда более важное, чем его гипертрофированное чувство собственного достоинства. Но излишняя гордость, как сотни раз твердили Коннору, была самым большим недостатком его характера, и Софи сделала ошибку, когда затронула ее. Его естественной защитной реакцией стало нападение. По крайней мере, он хотя бы тоже разозлил ее и чувствовал от этого даже детское и в какой-то мере злорадное удовлетворение.
– Не соизволите ли пройти ко мне в кабинет? – надменно сказала она, повернулась, словно королева, и горделивой походкой направилась к конторе, не успев заметить его нарочито беспечную улыбку.
Большую часть тесного кабинета занимал огромный обшарпанный дубовый стол, на котором высилась кипа бумаг и книг, стояли корзиночки с образцами руды. По стенам тянулись ряды полок, забитых бумагами, папками с документами, книгами, картами и пробами пород в коробочках и мешочках. Прибавьте к этому голый, ничем не покрытый дощатый пол, пыльные окна без занавесок, и вот вам полная картина кабинета мисс Дин. Единственной деталью, говорившей о том, что его хозяйка – женщина, служила вазочка с подвядшими дикими цветами, стоявшая на маленьком столике под сделанным тушью портретом седого благообразного господина с усами, по всей видимости, покойного мистера Дина.
Софи сняла шляпу, повесила ее на крючок, прибитый с внутренней стороны двери, прошла за стол и села в большое скрипучее кожаное кресло на колесиках. Она выглядела такой маленькой, случайной в суровой мужской обстановке кабинета, что Коннор не выдержал и улыбнулся. Она вздернула подбородок, положила ладони на стол и строго посмотрела на него.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала Софи с подчеркнутой вежливостью, но даже тогда ее приглашение прозвучало скорее как приказ. Он уселся на единственный в комнате колченогий стул, стоявший у ее стола. – Итак, вы хотите получить работу, мистер Пендарвис. На паях или сдельно?
– А что вы посоветуете, мисс Дин?
– Ничего, пока не буду знать, насколько вы сведущи в рудничном деле. Имеете ли вы опыт работы на рудниках?
– Я все уже рассказал горному мастеру.
Она плотно сжала губы.
– Что ж, теперь повторите мне.
Пора прекратить задирать ее; господи, ведь ему нужна работа. Он сел поудобнее, закинув ногу на ногу и сцепив руки на колене.
– Семь лет я проработал в Ланселоте на компанию Фауи, четыре – на руднике «Добрая леди» в Редруте и еще четыре – на руднике «Карн-Барра».
Он видел, что она подсчитывает в уме.
– Вы проработали на рудниках пятнадцать лет? – На этот раз Софи постаралась, чтобы голос не выдал ее удивления, но Кону показалось, что он заметил его в ее глазах.
– Да, на медных и оловянных; я начал работать в двенадцать лет. О, еще на свинцовом, в Портрите, в пятьдесят третьем году. Забыл упомянуть. – Хотя он перечислял послужной список Джека, а не свой, он нашел, что ему очень легко лгать мисс Дин. Это здорово тешило уязвленное самолюбие.
– Когда вы ушли с «Карн-Барра»?
– Шесть месяцев назад.
– И где работали это время?
– Эти шесть месяцев я вообще не работал.
– Почему?
Это был рискованный момент, потому что он не был похож на больного. Глядя ей в глаза, он твердо ответил:
– Я уволился оттуда из-за болезни.
Она внимательно взглянула на него.
– О, простите. – Голос ее был искренним. – Вы не будете возражать, если я поинтересуюсь, какого рода болезнь не позволила вам работать? Видите ли…
– Болезнь легких, инфекционная лихорадка. Врачи боялись, что она может перейти в чахотку, и посоветовали полгода не работать под землей.
На ее лице мелькнуло выражение сочувствия; на какой-то миг он вновь увидел перед собой ту очаровательную девушку, что пела на лугу с детьми.
– Простите, – явно смущенно повторила она.
– Пустяки. Как видите, теперь я вполне здоров. Полон сил и готов работать, мисс Дин.
Да, он был здоров, но Джек – нет. У Джека действительно был туберкулез, и последний доктор сказал ему, что он убьет себя, если снова спустится в забой. Впрочем, шанс дожить до средних лет у него все равно невелик. Это был суровый и горький приговор, но Джек принял его безропотно. Кто не мог смириться, так это Коннор.
– Раз так, – мягко сказала Софи, – могу предложить следующее. На будущей неделе мы начинаем разрабатывать новый пласт. Я знаю, что одной из бригад нужен человек. Можете присоединиться к ним, мистер Пендарвис, если вас интересует работа на паях.
Цена руды определялась на торгах, и работа на паях означала, что шахтеры сами решают, какой пласт хотят разрабатывать, и вместо зарплаты получают процент от стоимости добытой руды. Это была рискованная лотерея, не то что сдельная работа. Шахтеры должны были вскрыть пласт и в поисках рудной жилы углубляться все дальше под землю, сменяя друг друга, – но иногда она была намного выгодней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50


А-П

П-Я