Сперва я пытался расшифровать текст при помощи различных вариантов
ключевого числа, комбинируя цифры натурального ряда. Но после нескольких
безуспешных попыток выделил заключительную часть шифровки, состоящую из
нескольких десятков чисел, и перешел к методу статистического анализа,
хотя для него выборка была маловата. То, что я взял для анализа именно эту
часть текста, было бы понятно любому криптографу: неопытные шифровальщики,
а как раз таким следовало считать Виктора Богдановича, прибегнувшего к
тайнописи единственный раз в жизни, если не учитывать игр с детьми, самую
ценную информацию обычно помещают в конце записки. Поэтому можно было
рассчитывать обнаружить там какое-нибудь собственное имя, название
местности, улицы, здания.
Почти два часа я упорно и безуспешно трудился над шифровкой, время от
времени выключая компьютер, чтобы отдохнуть и сделать кое-какие
промежуточные выкладки на бумаге, так что восстановить ход мыслей и логику
поиска только по информации, содержащейся в компьютере, было бы весьма
затруднительно, если вообще возможно. Для постороннего наблюдателя
появление на дисплее среди хаоса цифр и бессмысленных буквосочетаний двух
слов - ПАРК и ПАМЯТНИК - показалось бы настоящим чудом, подобным акту
божественного творения земли и неба из беспорядочной тьмы. Впрочем, если
говорить честно, так оно и было. Все мои манипуляции преследовали одну
цель: выяснить, по-прежнему ли контролирует Организация работу моего
компьютера. Это было необходимо сделать раньше, чем начинать опасную игру,
где ставкой был уже не сверкающий бриллиант, а нечто гораздо более ценное.
Я не боялся, что мои противники уже достали "Суассон" из тайника.
Дело в том, что передавая им текст, я предварительно немного поработал над
ним - перешифровал числа методом Виктора Богдановича, но при помощи
известного только мне ключевого числа... Так что, даже обладая двумя
кольцами и зная число-параметр, они никак не могли прочесть записку.
Чему они приписали свою неудачу - ошибке профессора, которую он
допустил при шифровании, или моему коварству? Во всяком случае, упреков с
их стороны за нечестную сделку я пока не слышал. Гриф, подписи, печати на
листке, с которого была сделана фотография, не вызывали сомнений, они были
подлинными, это давало мне возможность некоторое время делать невинную
физиономию. И то, что я сейчас трудился в поте лица над текстом,
аналогичным врученному им, тоже должно было в их глазах свидетельствовать
в мою пользу.
Так что, сидя здесь на холме и имитируя напряженную интеллектуальную
деятельность, я убивал сразу двух зайцев: проверял работоспособность
"жучка" и строил себе "алиби", если употреблять этот термин, обозначающий
"факт нахождения подозреваемого вне места преступления в момент
преступления", в неграмотно-расширительном смысле доказательства
невиновности вообще, чем часто грешат наши литературные и
кинематографические "детективщики".
Правда, второй "заяц" был условно-проблематичным, его можно было
поймать только в случае удачной охоты на первого, то есть если они в самом
деле все еще контролируют мой компьютер. Впрочем, учитывая прекрасный
воздух и замечательный вид, открывавшийся с холма, можно было прибавить
сюда еще одного маленького зайчишку: просто удовольствие немного отдохнуть
на лоне природы в теплый осенний денек.
Как только упомянутые слова появились на дисплее, я, как бы озаренный
внезапной догадкой и делая вид, что боюсь спугнуть удачу, выключил
компьютер.
"Как глупо выглядят все мои манипуляции и старания, если за ними
никто в действительности не следит", - подумал я, подливая по привычке
каплю яда в слишком уж разыгравшееся оптимистическое настроение. "Судя по
тому, как быстро я перехожу от мрачной подавленности к малообоснованному,
во всяком случае пока что, оптимизму, я заболеваю характерным психическим
расстройством, циклотимией..." Так я приводил себя в привычное
скептическое состояние, осторожно спускаясь с холма.
Возвращался я уже в сумерках. Опять, как три месяца назад, яркая
голубая звезда горела над прямой полосой шоссе Е-20, и зарево Города
постепенно расширялось на горизонте.

21
Как дело измены, как совесть тирана
Осенняя ночка черна...
И.Гольц-Миллер
Тем, кто знал обстоятельства жизни Виктора Богдановича, нетрудно было
догадаться, о каких "памятнике" и "парке" идет речь. Конечно, о старом
институтском парке, занимающем весь холм, где расположено большинство
первых зданий института - воздвигнутых еще в конце прошлого века учебных
корпусов и жилых домов для профессорско-преподавательского состава в стиле
английских "иннов" из крепких серо-желтых кирпичей, которые придавали
характерный колорит всем зданиям, построенным в то время. Сколько
поколений студентов готовились к экзаменам и назначали свидания под
густыми кронами каштанов, лип, тополей, прогуливались по аллеям и
тропинкам, сиживали на заветных скамейках! Молодые мамаши со всех
окрестностей возили здесь свои коляски, выгуливали на свежем воздухе, в
безопасности от постоянно растущего и увеличивающего скорость городского
транспорта, будущих студентов; пенсионеры читали толстые романы на
солнышке или в тени - в зависимости от погоды и времени года; школьники
объедались сладкими цветками акаций, обрывали не успевающие никогда
созреть груши-дички, собирали пестрые осенние листья и лакированные шарики
каштанов...
Правда, в последние годы парк сильно пострадал от неумеренного рвения
строителей, вырубивших замечательную каштановую аллею, которая отделяла
территорию института от идущей у подножья холма магистрали. Намечалось
расширение ее проезжей части из-за увеличившегося потока транспорта, но,
главным образом, для того, чтобы высокое начальство и сановные гости
города могли несколько раз в году промчаться на своих огромных черных
машинах по асфальтовому простору, заранее очищенному от частных
автомобилей, мимо вытягивающихся и отдающих честь милиционеров, мимо
размахивающих флажками горожан, довольных перерывом в монотонном рабочем
дне, мимо сорванных с уроков принаряженных школьников, к загородным дачам,
саунам и охотничьим домикам. Но, как оказалось, хватило и прежней ширины
проспекта, а вырубленная за одну ночь ретивым прорабом аллея бесстыдно
оголила институт.
Потеснили деревья парка и многочисленные новые корпуса учебных
зданий, лабораторий, библиотеки, актового зала, в котором совершались
торжественные церемонии и проходили концерты. Один из очередных ректоров
решил, наподобие многих владык более крупного ранга, увековечить память о
себе монументальными зданиями, грандиозными сооружениями и не жалел ни
личной энергии, ни институтского бюджета, ни учебного времени студентов и
преподавателей, превращаемых периодически в подсобных рабочих, для
осуществления своего замысла. Институт превратился в целый городок со
своей поликлиникой, спорткомплексом, библиотекой, общежитиями для
студентов и аспирантов, гаражами и мастерскими, аудиторными и
лабораторными корпусами. Здания украшались мозаичными панно и накладными
фигурами, вычеканенными из листового металла, которые изображали парящих в
космическом пространстве покорителей звезд и над чем-то трудившихся
титанов-созидателей, стать каковыми надлежало стремиться студентам. Одна
из этих фигур была так неудачно сконструирована, что во время дождя струя
воды весьма натуралистически стекала между ног обнаженного Космонавта,
привлекая нездоровое любопытство молодежи и заставляя краснеть
девушек-первокурсниц под ржание местных хулиганов. Пришлось произвести при
помощи автогена хирургическую операцию и заменить некий орган старомодным
фиговым листком, игравшим роль водостока и отводившего струю в нейтральное
место. Архитектурно-строительный бум привел к гибели многие участки со
старыми деревьями, однако, парк все еще оставался большим и красивым.
Памятник в парке был только один - розовая гранитная стена с фигурами
взявшихся за руки юноши и девушки. Бронзовые буквы образовывали надпись:
"КТО ЗА СВОБОДУ ВЫШЕЛ ПРОТИВ СМЕРТИ, ТОМУ НЕ БУДЕТ СМЕРТИ НА ЗЕМЛЕ" -
строка из стихотворения поэта Андрея Малышко. Памятник был сооружен в
честь студентов и сотрудников института, погибших во время войны с
фашистской Германией.
Естественно было предположить, что Виктор Богданович именно под одним
из углов этого памятника зарыл свой клад. Во-первых, это позволяло ему при
необходимости легко достать бриллиант, а во-вторых, будучи одним из
главных административных и научных руководителей института, он находился в
курсе всех ремонтов, реконструкций и новостроек и мог не только вовремя
узнать об угрожающей тайнику опасности, но, вероятно, и предотвратить
нежелательные работы или, в крайнем случае, успеть перенести его в другое
место. Психологически понятно было также желание постоянно находиться
вблизи своего сокровища, чувствовать, что до него рукой подать, а не
поминутно беспокоиться: не случилось ли чего-нибудь, не работает ли рядом
экскаватор, управляемый пьяным рабочим, не роют ли яму под саженцы
старательные школьники...
Очевидно, не я один выстроил такую логическую конструкцию, потому
что, когда в три часа ночи (а было совершенно темно, так как администрация
экономила электроэнергию и рано выключала свет) я подошел к памятнику с
фонариком и стальным прутом-щупом, в кустах произошло движение, которое
нельзя было объяснить только порывом легкого ветерка.
Я выключил фонарик и замер, прислушиваясь и приглядываясь. Не стоило
долго имитировать поиски несуществующего клада, так как человек в кустах,
если только он действительно был там, мог воспользоваться этим и незаметно
уйти, тогда вся моя затея пошла бы насмарку. Я осторожно воткнул прут
наискось в мягкую землю, так что остался торчать лишь кончик в несколько
сантиметров. Зная место, его нетрудно будет потом найти, пошарив рукой в
траве. Потом еще раз прислушался. Было тихо. Я выпрямился и решительно
направился к кустам. Это могла быть и запоздавшая парочка, в таком случае,
придется изобразить местного блюстителя нравов.
В кустах был только один человек. И, видно, он хорошо знал, с кем ему
предстоит столкнуться, потому что не стал дожидаться, пока я подойду
вплотную. Я был еще в десяти метрах от зарослей, когда мне навстречу
сверкнула едва заметная вспышка красноватого пламени и хлопнул негромкий
выстрел. Пуля свистнула далеко в стороне от меня, и сразу же затрещали
ветки под быстро удаляющимися шагами. Он не хотел убить или ранить меня,
ему нужно было лишь задержать меня на несколько секунд, пока он не
скроется в темной глубине парка, не растворится между черными толстыми
стволами деревьев. Я тоже не хотел рисковать и не стал его преследовать.
Когда я подошел к месту, где он прятался, в луче моего фонарика
что-то блеснуло. Я раздвинул ветки и в маленьком круге света увидел черную
трубу, похожую на гипертрофированную половинку призматического бинокля.
Прибор ночного видения. В сочетании со стрельбой это неопровержимо
свидетельствовало, что за мной подглядывал не любитель-"вуайерист".
Я не стал продолжать поиски мнимого клада и, взяв трубу, вернулся
домой. Слежки за моей машиной не было ни когда я ехал к парку, ни на
обратном пути, очевидно, в этом не было необходимости, да и трудно было бы
незаметно организовать такую слежку на пустынных ночных улицах. Они знали,
где следует меня ожидать.
Итак, первая часть задачи была выполнена. Как я и предполагал, мои
противники по-прежнему контролировали работу моего компьютера. Теперь
можно было заняться детальной разработкой дальнейших действий, основываясь
на этом обстоятельстве. Не подумают ли они, однако, что я догадался, каким
образом им стали известны мои намерения? Ведь в таком случае я рисковал
попасть в собственную ловушку. Оставалось надеяться, что нет. Скорее
всего, они решат, будто я приписываю появление человека в кустах у
памятника постоянной слежке. Чтобы убедить их в этом, надо будет
демонстрировать повышенную "бдительность", попытки оторваться от "хвоста",
проявлять некоторую нервозность на улицах, устроить демонстративный обыск
своей квартиры и машины якобы в поисках "жучков". И проявлять одновременно
полное доверие к компьютеру, рассчитывая на нем самые "секретные" детали
своих планов. Я также не опасался, что мои новые "друзья" рассорятся со
мной из-за попытки увести "Суассон" у них из-под носа. Им должна быть
понятна такая жадность: бизнес есть бизнес. За информацию мне заплатили, а
дальше - кому первому повезет! Это было вполне в духе их морального
кодекса и соответствовало моему имиджу, который я для них выстраивал.
Впрочем, мои ночные похождения в поисках сокровищ не остались без
последствий. Утром следующего дня, часов в семь, зазвонил телефон, и
незнакомый голос вежливо попросил меня быть в шесть вечера у кинотеатра
"Космос". Поскольку он назвал условное слово-пароль, я понял, кто
приглашает меня на свидание, и не проигнорировал просьбу незнакомца.
Я стоял рядом со своим "мустангом", вызывающим, хотя в городе было
много иномарок, любопытство прохожих и ожидающих сеанса зрителей. Часы
показывали шесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36