Желаю тебе на нем удавиться. Лорелея, графиня Седвик»
Вне себя от ярости, униженный, растоптанный, Эдвард долго не мог прийти в себя, комкая в руках исписанный лист и повторяя:– Тварь проклятая! Нет, ты все равно не добьешься своего, гадюка!
В ту ночь Эдвард допоздна ходил взад и вперед по своей спальне в Карлайл-Хаус и вспоминал всю свою жизнь, ища в ней ту роковую развилку, на которой она свернула в пропасть.Если бы он не залез много лет назад в карточные долги, то мог бы продолжать свою работу в компании старшего брата. Тогда ему не пришлось бы жениться на Лорелее. Как интересно было работать в «Карлайл Энтерпрайсез»! Быть может, он сумеет еще туда вернуться?«Завтра же нужно повидаться с Джеффри и попросить место в его компании, – подумал Эдвард. – Надеюсь, Виктория тоже сумеет мне помочь, а помощь, видит бог, нужна мне сейчас больше, чем когда бы то ни было».Эдвард улегся в постель, подумал о том, что, как всегда, принял самое лучшее решение, и уснул со счастливой улыбкой на губах. ГЛАВА 10 Так случилось, что письма от своих покойных жен получили в один и тот же день оба брата, с той лишь разницей, что Эдвард Демьен получил свое из рук адвоката, а Джеффри Карлайл обнаружил свое совершенно случайно.Джеффри и Виктория вернулись в Четэм с тихих похорон Лорелеи под вечер, уставшие и печальные. Дома Викторию уже ожидало письмо из Лондона. Для ремонта «Сокровища Тори» потребовались дополнительные расходы, и для того, чтобы их утвердить, необходимо было ее присутствие. На следующий день, рано утром, Виктория вернулась в город.Проводив дочь, Джеффри бесцельно побродил по комнатам, вышел во двор, навестил конюшню, прошелся по саду и, наконец, вернулся назад, в библиотеку. В глаза ему бросилась дата, обозначенная на календаре, – первое ноября.В этот самый день, ровно двадцать лет тому назад, они с Евангелиной были обвенчаны и стали мужем и женой.Слезы навернулись на глаза Джеффри, и острая боль утраты вновь сжала сердце. «Как бы я хотел сейчас быть вместе с тобой», – прошептал герцог, вытаскивая из стола спрятанный под кипой бумаг круглый латунный ключ.С ключом в руке Джеффри молча прошел к гостиной Евангелины и остановился перед дверью, которая не отпиралась со дня смерти его жены. Он открыл ее и решительно вошел внутрь.В гостиной было темно и душно. Спертый воздух пропах пылью, серым налетом покрывавшей все. Джеффри прошел к окну, отодвинул шторы, поднял жалюзи, и комнату заполнил яркий солнечный свет. Герцог снял с мебели пыльные чехлы, выбросил их в коридор, а затем запер за собой двери гостиной, оглядел все углы и улыбнулся.– Евангелина, любимая, как сильно чувствуется здесь твое присутствие, даже спустя столько лет!Он поднял с пола прислоненную к стене картину, откинул закрывавший ее холст и поставил на каминную полку. Желая лучше рассмотреть любимое полотно, Джеффри отступил назад, споткнулся о стоявшее за спиной кресло-качалку и едва не упал на стол, возле которого оно притулилось. С покачнувшегося стола свалилась на пол шкатулка.Джеффри нагнулся, чтобы поставить вещицу на место, и обнаружил, что крышка открылась. Внутри шкатулки виднелся лист плотной бумаги. Джеффри вынул его, осторожно развернул дрожащими пальцами и принялся медленно читать вслух:– «Моей любимой дочери Кэтрин…»
Когда на следующее утро в Четэм приехал его младший брат, Джеффри все еще сидел в розовой гостиной Евангелины. Встретила Эдварда новая горничная, которую звали Люси Харпер.– Простите, милорд, но его светлость еще не спускались сегодня вниз, – начала она, качая светлыми кудряшками, выбивающимися из-под наколки. – Может быть, вы оставите свою визитную карточку и приедете позже или в другой день?– В этом нет необходимости, дитя мое. Меня зовут Эдвард Демьен, граф Седвик. Я – младший брат герцога, – с улыбкой представился он Люси. – Так что поднимитесь и скажите, что я хочу его видеть.В свои двадцать восемь Люси вовсе не была глупышкой, как подумал о ней Эдвард. Напротив, она, старшая дочь деревенского учителя, не только умела писать, считать и читать, но и получила хорошее воспитание. Она отлично уловила перемену, произошедшую с ее хозяином в последние два дня, хотя и не могла объяснить странности в его поведении. Но ей, во всяком случае, было хорошо известно, где искать герцога, и потому она прямиком направилась в розовую гостиную.
Джеффри смотрел в окно, когда Люси заглянула в гостиную. Он сказал, не поворачивая головы:– Приведите его сюда, Люси, и прошу вас, проследите лично, чтобы нас здесь не беспокоили. Да, и пусть никто не болтается около дверей.– Слушаюсь, милорд, – ответила Люси и отправилась за графом.Приведя его, она оставила братьев в гостиной, плотно закрыла за собой дверь и принялась натирать пол в дальнем конце коридора, присматривая, чтобы никто из посторонних не потревожил господ.
Сердце Эдварда сжалось от боли, когда он снова оказался в комнате, с которой у него было связано столько воспоминаний. За прошедшие пять лет гостиная ничуть не изменилась, все в ней осталось точно таким же, как и в тот роковой день, не хватало лишь Евангелины.– Это была любимая комната моей жены, – пояснил Джеффри. Он все еще стоял у окна спиной к Эдварду. – Вчера была двадцатая годовщина нашей свадьбы, и я решил провести весь день здесь, погрузившись в воспоминания о том счастливом времени. И знаешь, я вдруг поймал себя на том, что разговариваю с Евангелиной так, как если бы она была жива.– Ничего удивительного, Джеффри, – откликнулся Эдвард, присаживаясь на диван. – Иногда живым бывает очень полезно поговорить с мертвыми.– Да, я разговаривал с Евангелиной, – продолжил Джеффри, по-прежнему глядя в окно, – и она ответила мне. Нет, это был не потусторонний голос и не призрачная тень. Это была она сама. Видишь ли, со дня ее смерти в этой комнате не был никто, даже я сам не мог заставить себя зайти сюда – мое сердце разорвалось бы от боли. Но вчера меня повлекла сюда какая-то неведомая сила. И, представь, я обнаружил в шкатулке письмо, написанное Евангелиной незадолго до ее смерти.Эдвард сжался от ужаса. Ему хотелось убежать, но еще сильнее хотелось узнать, что же было написано в том письме.– Обнаружив, что она беременна, Евангелина написала длинное письмо, – продолжал Джеффри. – Она всегда была добра к своим близким и не хотела огорчать их раньше времени. Однако ей было необходимо поделиться своим несчастьем хотя бы с кем-нибудь. Поэтому, я думаю, она и взялась за перо.Он немного помолчал, поглаживая кончиками пальцев оконный переплет.– Евангелина вспоминала дочь, погибшую в пламени пожара в ту страшную ночь в Феллсморе. Жена так и не оправилась от той потери. Она приходила в эту гостиную и сидела здесь часами. Знаешь, на что она смотрела? Я покажу тебе.Джеффри поднял с пола картину, прислоненную к стене, поставил на каминную полку и откинул закрывающий изображение холст.– Вот, – сказал он. – Я называл эту картину «Алмазной россыпью Карлайлов». Прекрасная картина, согласен?Эдвард не мог отвести глаз от улыбающегося ему с картины лица Евангелины. Он даже не заметил, что брат подошел и встал рядом.– Евангелина была не только красива, но и добра, – продолжил Джеффри своим низким, слегка рокочущим голосом. – Она ни за что не согласилась бы причинить боль тем, кого она любит. Вот поэтому она ничего и не рассказала мне. Она умерла в страшных муках, так и не поведав о том, что ты сделал с нею!К концу фразы голос Джеффри набрал силу и зазвенел от прорывающегося наружу гнева. Эдвард сидел не шелохнувшись, боясь даже дышать.– Ты лжец, Эдвард! Ты говорил, что любишь ее, но ты ее изнасиловал! От этого она забеременела. Ты виновен в смерти моей жены не меньше, чем если бы своими руками задушил ее или нажал курок пистолета, приставленного к ее виску. Как ты можешь жить на свете, зная, что ты – убийца?Джеффри резким движением сбросил Эдварда с дивана, и тот свернулся на полу, прикрывая лицо руками.– Ты спрашиваешь, как я могу с этим жить? – заговорил он. – А я и не живу. Моя душа давно уже мучается в адском пламени. Да, мне жаль, что я погубил ее, но мною владела давняя страсть, которая оправдывает все. С той минуты, когда я впервые увидел Евангелину, я полюбил ее на всю жизнь, и никто не мог занять ее места в моем сердце. Когда она умерла, большая часть моей души умерла вместе с нею. Можешь ли ты это понять?Джеффри схватил Эдварда за лацканы сюртука и рывком поставил на ноги.– Я понимаю, что ты все время хотел присвоить то, что тебе не принадлежало, и наконец украл то, что задумал, – заговорил герцог. – Ты оказался гнусным похотливым животным, тварью, которую я не желаю больше видеть. Но прежде чем я вышвырну тебя вон, ты должен будешь пояснить свои слова, которые ты сказал в тот день Евангелине. Ты сказал, что я впредь должен бояться тебя и что ты не допускаешь одной и той же ошибки дважды. В чем состояла твоя первая ошибка? Говори! Живо, пока я не выкинул тебя в окно вниз головой!Эдвард забился в руках Джеффри:– Не стану ничего говорить. Зачем расстраивать тебя еще сильнее, братец? И вообще, иди ты к черту, дорогой! Отпусти меня, я ухожу.Эдвард вырвался и пошел к двери, но Джеффри одним прыжком догнал его, круто развернул и изо всей силы ударил кулаком в лицо. Эдвард охнул и осел на пол. Джеффри осыпал его новыми ударами.– Это был Феллсмор, не так ли? Ты пытался убить меня, но вместо этого погубил мою дочь. Из-за тебя пострадала тогда моя жена. В ту ночь ты погубил все, что было мне дорого, будь ты проклят! Ну, признавайся: тот пожар в Феллсморе – твоих рук дело?– Да!!! – бешено закричал Эдвард. – У тебя было все, о чем я мечтал, а у меня не было ничего! Я ненавидел тебя за это! Ты должен был поплатиться, это справедливо!Джеффри молча разжал пальцы, и Эдвард отлетел в сторону, ударившись боком о камин.– Убирайся из этого дома, мерзавец. Если я еще хоть раз увижу тебя рядом со своей дочерью или со своим домом, я сверну тебе шею.Эдвард вышел за дверь и тихо прикрыл ее за собой.Джеффри снял с каминной полки портрет, наклонился, чтобы поставить его к стене, но тут острая боль пронзила его сердце, ударила в голову. Мир померк вокруг него, и Джеффри бездыханным свалился на пол. ГЛАВА 11 – О, господи! Сегодня уже второе ноября. Если дело и дальше так пойдет, то мы вообще не дождемся возвращения Майлса, – попеняла Виктория Марку Грейсону, когда тот сложил прочитанное письмо и бросил его на стол. – Значит, Рори О'Бэньона они так до сих пор и не нашли, и ваш сын намерен по-прежнему изображать из себя пирата, а я должна крутиться здесь одна.Марк наклонился вперед и ласково потрепал Викторию по руке.– Я уверен, что Майлс скоро вернется, – сказал он. – Знаешь, Виктория, хотя у меня никогда не было своей судоходной компании, но делами я занимался всю жизнь. Если позволишь, буду рад помочь тебе.– Спасибо, Марк, – вздохнула Виктория. – Ваша помощь будет сейчас как никогда кстати. Ведь мне нужно присматривать и за папой в Четэме, и за «Карлайл Энтерпрайсез» здесь, в Лондоне. Хорошо еще, что папа не знает об отъезде Майлса – уж тогда-то мне точно не удалось бы удержать его в постели.– Итак, тебе нужен помощник, который занимался бы делами компании твоего отца и отвечал при этом непосредственно перед тобой, я правильно понял?– Да, – кивнула Виктория и неожиданно улыбнулась. – Дядя Эдвард, вот к кому я могу обратиться! Ведь когда-то он уже работал у отца. Я положу ему хорошее жалованье и снова привлеку к работе в компании. Сегодня утром дядя выехал из города, но, как только он вернется, я переговорю с ним.– Хорошая идея, моя дорогая, – одобрил Марк, вставая из-за стола и направляясь к двери. – Налаживай дела здесь, а я проверю, в каком состоянии сейчас «Сокровище Тори». Тем самым и ты сэкономишь на поездке в док, и у меня будет хоть какое-то занятие. Утром я доложу тебе обо всем, что происходит на судне.Домой, в Карлайл-Хаус, Виктория вернулась в тот вечер уставшей, но не успела даже пообедать, как в столовую вошел ее дворецкий, Коусгров. Из-за его спины выглядывало грубоватое, покрасневшее от ветра лицо Билли Флетчера, слуги из Четэм-Холла.– Прошу прощения, миледи, – начал дворецкий, – но этот парень…– Миледи, вы должны ехать немедленно, – перебил его слуга. – Герцог очень плох, и доктор послал за вами. Как только сменят лошадей, мы можем отправляться.Виктория встревожилась, но приложила все усилия для того, чтобы сохранить внешнее спокойствие.– Спасибо, Билли, – ровным тоном сказала она. – Пока я собираюсь, Коусгров накормит и тебя, и кучера. Подкрепитесь перед обратной дорогой.Время шло уже к полуночи, когда Виктория, проделав долгий путь, вошла в спальню своего отца. Джеффри лежал совершенно неподвижно. Рядом сидел доктор Лоуден.– Как состояние моего отца, доктор? – с порога спросила Виктория. – Что с ним случилось?– Его светлость перенес мозговой удар, – ответил, поворачиваясь, доктор Лоуден. – Его нашли лежащим без сознания на полу в соседней комнате.– Странно, – нахмурилась Виктория. – В ту комнату папа не заходил с тех пор, как умерла моя мать. Почему он оказался в ней сегодня?– Не знаю, не выяснял. Мне кажется, у всех у нас есть дело поважнее – неотлучно находиться рядом с больным.– Разумеется, доктор Лоуден, – согласилась Виктория. – Знайте, что я не пожалею любых денег ради того, чтобы помочь отцу снова встать на ноги. Кроме того, я желаю, чтобы его болезнь оставалась для всех тайной. Известие о ней может отрицательно сказаться на делах его лондонской компании. Вы поняли меня?– Как прикажете, миледи, – кивнул головой доктор Лоуден. – А теперь, если позволите, я хотел бы послать за женщиной, которая всегда помогает мне ухаживать за тяжелыми больными. У мисс Фостер богатый опыт по этой части.Оставшись в спальне наедине с отцом, Виктория присела на край кровати. Накрыла ладонью отцовскую руку, смахнула с глаз набежавшие слезы. Губы ее неслышно шевелились, творя молитву.– Господь милосердный, почему ты заставляешь меня терять тех, кого я больше всего люблю? Сначала мама, затем Адам… Что за злой рок ты насылаешь на меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51