Сьюзен Грейс: «Леди-судьба»

Сьюзен Грейс
Леди-судьба



OCR Anita
«Леди-судьба»: Эксмо; Москва; 2002

ISBN 5-699-00356-8 Аннотация Виконт Майлс Грейсон захватывает в плен напавший на них пиратский корабль. К его удивлению, капитаном пиратов оказывается знаменитая леди Кэт, как две капли воды похожая на его исчезнувшую невесту Викторию. Уверенный, что Виктория убита, Майлс решает использовать красавицу Кэт в качестве приманки, чтобы отомстить убийце... Сьюзен ГрейсЛеди-судьба ПРОЛОГ Феллсмор Мэнор, Ирландия 18 октября 1783 года – Брось нож, женщина! Сейчас же брось, черт побери, или я всажу его в тебя! – крикнул Джеффри Карлайл, с ужасом обнаружив, что повитуха острым лезвием надрезает кожу на крохотной ручке его новорожденной дочери.– Но, ваша милость, – нерешительно откликнулась женщина, – что же мне делать? Ваши дочери похожи как две капли воды. Нужно же как-то отличать ту из них, что родилась первой. Ведь если у вас никогда не будет сына, именно она должна унаследовать ваш титул.Одним из предков Джеффри был Джонатан Карлайл, третий герцог Четэм. Он оказался таким верным и преданным слугой Елизаветы Тюдор, что юная королева позволила ему однажды просить у нее все, чего он ни пожелает.Герцог Джонатан был несметно богат и беспредельно несчастен. У него было шестеро дочерей, но, увы, ни одного сына, который мог бы унаследовать отцовское достояние вместе с его титулом. А это, в свою очередь, означало, что после смерти Джонатана все его земли должны будут отойти в королевскую казну. По просьбе Джонатана Елизавета издала специальный указ, гласивший, что если в семействе Карлайл не будут рождаться сыновья, герцогский титул переходит старшей дочери. Она же, выйдя замуж и родив сына, передаст свой титул ему. По своей милости королева утвердила свой вердикт на вечные времена, гарантировав тем самым, что род Карлайлов отныне никогда не прервется.– Крошка не почувствует боли, ваша милость, и ранка вскоре заживет.Повитуха продолжала говорить, но Джеффри уже не слушал ее. Он стоял возле кровати, не сводя повлажневших глаз от лежащих перед ним младенцев. «Мои дочери», – думал он с умилением. Малышки и впрямь были совершенно одинаковыми, вплоть до фамильного родимого пятна, похожего на крест, расположенного над сердцем. С таким пятном рождалось уже десятое поколение Карлайлов.Герцог наклонился к кровати и нежно поцеловал порезанную ручку старшей дочери, мысленно прося у нее прощения за пролитую кровь и сожалея о том, что ему пришлось пометить свою наследницу таким варварским способом. Но выделить с самого начала ту из сестер, к которой со временем перейдет его титул, было прямой обязанностью Джеффри.О том, что такое ответственность, он знал с ранней юности. Ему было всего восемнадцать, когда умер его отец, Малкольм Карлайл, не оставив Джеффри практически ничего, кроме своего титула. Мать Джеффри умерла при родах. Герцог так и не смог пережить эту утрату. Поручив воспитание собственного сына слугам и наставникам, Малкольм провел остаток своих дней за бутылкой вина и картами, успев пустить по ветру почти все несметное состояние Карлайлов.Вступив в права наследства и обнаружив бедственное состояние дел, Джеффри дал себе клятву восстановить пошатнувшееся финансовое положение семьи и вернуть утраченное. На ближайшие годы это стало его главной целью, и он сумел добиться успеха, превратившись за какие-то девять лет в одного из богатейших людей во всей Европе. За изрядное умение приумножать свои доходы он даже получил прозвище – Лорд Мидас, в честь мифического царя, превращавшего в золото все, к чему прикасались его руки. Но прошло еще какое-то время, и погоня за богатством отошла у Джеффри на второй план. Он влюбился.– Джеффри! Как там наши малютки? С ними все в порядке? Для новорожденных они ведут себя слишком тихо.Голос жены вывел Джеффри из задумчивости. Он осторожно завернул дочерей в одеяльца и понес показать их своей обожаемой Евангелине.– Они чувствуют себя прекрасно, любовь моя, – сказал он, счастливо улыбаясь жене. – А ты поторопись насладиться тишиной, потому что, как мне кажется, эта прелестная парочка еще задаст тебе жару.Тут одна из новорожденных тоненько заплакала – возможно, от боли в руке, порезанной острым лезвием, – и ее никак не могли успокоить нежные уговоры отца. Тогда Евангелина осторожно приняла плачущую дочку на руки.– Джеффри, мы условились с тобой назвать нашу первую дочь Кэтрин Элизабет, в честь твоей матери, – сказала она. – Но раз уж господь одарил нас сразу двумя, я хотела бы назвать вторую Викторией Роксанной, в честь своей матери. Ты не станешь возражать?Герцог посмотрел на жену счастливыми глазами, наклонился и сказал, поправив золотистый локон, упавший ей на лоб:– Это чудесные имена, любовь моя. Но только как нам теперь разобрать, кто из них Кэтрин, а кто Виктория?Евангелина посмотрела на прижатую к груди дочурку. Та, продолжая тянуть сосок своим крошечным беззубым ротиком, раскрыла ладошку с подсыхающей ранкой.– Кэтрин – это она, – ответила Евангелина, грустно глядя на порез.Джеффри разделял печаль жены и решил, что впредь будет различать своих дочерей иначе.На следующий день он заказал у местного ювелира золотые кулоны и вскоре своими руками надел на дочерей тонкие цепочки с полированными сердечками, на которых были тонко выгравированы их инициалы.После этого Джеффри распорядился, чтобы снимать эти кулоны с его дочерей не смел никто и никогда.А для себя он твердо решил, что никогда больше не взглянет на этот проклятый шрам, оставшийся на руке Кэтрин. ГЛАВА 1 Феллсмор Мэнор, Ирландия Декабрь, 1784 год – Ты, конечно, чудесная девочка, Кэтрин Элизабет, – добродушно ворчала старая няня, заворачивая ребенка в розовое одеяльце, – но почему ты до сих пор не спишь? Время уже за полночь. Все давно уснули – и папа, и мама, и твоя сестричка. Не стыдно тебе?Старой Элле Маккей из Дублина было восемьдесят лет, и она успела вынянчить на своих руках три поколения Карлайлов. Разумеется, за столько лет она стала в этом доме скорее членом семьи, чем служанкой. Ей предлагали уйти на покой, но Элла, невзирая на свои годы, взялась поднять на ноги и маленьких близнецов Кэтрин и Викторию.От своей матери девочки унаследовали золотистый цвет волос и тонкие черты лица, однако глаза их, бывшие поначалу голубыми, как у всех новорожденных, вскоре приобрели новый оттенок и стали изумрудно-зелеными, как у отца. Элла любила их обеих, не уставая удивляться резвости малышек. Особенно неугомонной была Кэтрин, которая в свой год с небольшим уже вовсю забиралась куда угодно и пыталась ползать по всему дому. Она отличалась не только своим любопытством, но и сильным голосом, целыми днями звеневшим под сводами Феллсмор Мэнора.Не желая разбудить кого-нибудь, Элла унесла девочку в темную кладовую, примыкавшую к кухне, надеясь наконец убаюкать непоседу, предварительно напоив ее теплым молоком.Возясь с чашкой, Элла вдруг услышала приближающиеся мужские голоса. Она узнала Дики и Биллетса, новых рабочих, которых наняли совсем недавно. Не желая, чтобы ее увидели в ночной рубашке, Элла прикрыла за собой дверь кладовой.– Почему именно этой ночью, Дики? Гроза приближается.– Именно поэтому, осел! В такую ночь никто сюда не сунется, а значит, и свидетелей не будет!– Не понимаю, что он имеет против этих людей, Дики. Мне самому они кажутся такими добрыми.– Возможно, но его светлость желает видеть их мертвыми. Иначе он не сможет получить наследство.Элла приникла к двери и обратилась в слух. Дики и Биллетс торопились, проглатывали слова, и Элла не все разобрала, но и того, что ей удалось расслышать, было достаточно, чтобы умереть со страху на месте.– Биллетс, не забудь прихватить свечу и масло для лампы. После того, как дело будет сделано, мы должны будем подпалить это гнездо.– Ох, Дики, но ведь убивать детей – это смертный грех, – захныкал Биллетс. – За это наши души будут вечно гореть в аду, так говорит наш священник. А если нас поймают, то наша с тобой жизнь и ломаного гроша стоить не будет.– Раньше нужно было думать об этом, болван. А теперь ослушаться Эдварда Демьена – это все равно что самому себе затянуть веревку на шее. Шевелись! И помни, что, если кто-нибудь станет сопротивляться, ты должен будешь его пристрелить. Ну, давай, зажигай свечу, и пошли.– Ах, Эдвард, Эдвард, – чуть слышно прошептала Элла побелевшими от ужаса губами. – Как далеко завела тебя твоя зависть. Как же ты мог замыслить такое после всего, что сделал для тебя твой брат?Элла осторожно приоткрыла дверь и выглянула в кухню.«Господи, что же делать? – подумала она. – Эти двое уже подходят к лестнице. Мне теперь не опередить их и не поднять тревоги».Почувствовав, что ее тянут за волосы, Элла опустила взгляд и увидела, что Кэтрин молча смотрит на нее своими внимательными глазенками.– Боже милостивый! – воскликнула Элла. – Я унесу тебя из дома, Кэтрин, только молчи. Тсс! Старая Элла спасет тебя, вот увидишь.Она осторожно вышла из кладовой, тут же почувствовала запах гари и снова услышала приближающиеся голоса Дики и Биллетса. Не теряя ни секунды, Элла завернула в одеяло Кэтрин, схватила свою шерстяную накидку, набросила ее на плечи и выскочила через заднюю дверь в ночную тьму.Отбежав подальше и оглянувшись, она увидела яркое пламя, бушующее в окнах нижнего этажа. Со звоном лопнуло оконное стекло, и огромный столб огня выплеснулся наружу, освещая все вокруг зловещим алым светом, в котором Элла сумела рассмотреть убегавших от дома Дики и Биллетса. Она прикрыла девочку краем накидки, и ноги сами понесли ее в сторону моря.С неба хлынули ледяные струи дождя, застучали горошины града. Тонкие туфли Эллы немедленно промокли, но она продолжала свой отчаянный бег, прижимая к груди крохотное детское тельце, и не останавливалась до тех пор, пока не оказалась на краю бухты, окруженной скалами.Ливень утих. Из-за туч показалась полная луна. Впереди Элла увидела горящие факелы и, не задумываясь, бросилась туда.
Капитан Шон О'Бэньон был контрабандистом. Он подошел в эту ночь к побережью Ирландии для того, чтобы переправить на сушу свой груз. Наверное, был промысел божий в том, что он, несмотря на темень, сумел разглядеть в ночи фигуру бегущей женщины. Шон кликнул своего первого помощника, Пэдрика, и вместе с ним поспешил навстречу. Они подбежали как раз в ту минуту, когда пожилая женщина обессилела и упала на землю. Шон наклонился, желая помочь ей подняться.– Все в порядке, матушка, не беспокойтесь, – сказал он. – Мы отнесем вас к себе, и вы сможете отогреться.– Для меня все кончено, – с трудом промолвила старая Элла, медленно покачав головой. – Возьмите девочку… Всю ее семью убили… Ее тоже хотели убить, но… Я сумела обмануть их… Расскажите ей потом, что это я спасла ее от смерти.Элла говорила так тихо, что Шону пришлось наклониться, чуть ли не приложив ухо прямо к ее губам.– О ком вы говорите, матушка? – спросил он. – И кому, кроме вас, еще нужна наша помощь?Прежде чем старая женщина успела ответить, он сам заметил детскую головку с золотистыми волосами, торчавшую из складок промокшей одежды.Крошка посмотрела на него и улыбнулась, потянувшись ручонками к заросшим щекам Шона. Он не успел и глазом моргнуть, как тонкие сильные пальчики впились в его рыжую бороду.– Эй, эй, мне больно, – сказал капитан, осторожно освобождаясь от ее руки. Девочка не испугалась, не закричала, она лишь весело рассмеялась, и Шон не мог не улыбнуться в ответ.– Ее зовут Кэтрин, – прошептала Элла, умоляюще глядя в лицо капитану. – Прошу вас, не обижайте ее.– Но чья она, эта крошка? – спросил Шон. – И остались ли у нее родственники, которым можно было бы ее передать?– Никого, – покачала головой няня. – Она теперь совершенно одна. Обещайте, что будете заботиться о ней и отдадите ее в хорошие добрые руки.– Клянусь, – заверил старую женщину капитан. – Не беспокойтесь за нее, почтенная леди. Шон О'Бэньон по прозвищу Ирландский Ястреб умеет держать свое слово.– Не обмани меня, О'Бэньон, иначе я вернусь с того света и задушу тебя своими руками. – Элла нежно прикоснулась к щеке девочки дрожащими пальцами и поморщилась от боли, разрывавшей ее старое, уставшее жить сердце. – Будь счастлива, Кэтрин, и помни, что старая Элла никогда не оставит тебя.С этими словами она закрыла глаза и тихо умерла.Шон медленно поднялся, держа ребенка в больших заскорузлых ладонях. Он укутал девочку своим плащом, приказал Пэдрику позвать матросов, чтобы похоронить старую Эллу, а затем повернулся и медленно зашагал к своему судну, стоявшему на якоре возле самой кромки прибоя.Кэтрин положила головку на плечо капитана и снова принялась играть его бакенбардами. Шон увидел в лунном свете доверчивую улыбку девочки и понял, что отныне он уже никогда не расстанется с этим очаровательным созданием.– Ну что же, милая леди, – сказал Шон. – Как видно, сама судьба свела нас с тобой навеки. Отныне ты будешь моей дочерью. Я познакомлю тебя с моей женой, Эрин. Она всегда говорила мне, что хотела бы иметь много детей, так что лишней в нашей семье ты не станешь.Пэдрик провожал своего капитана долгим взглядом, и ветер доносил до него слова Шона.– …И с твоими новыми братиками, Колином и Родериком. Только не вздумай называть его этим именем, он все равно не отзовется. Хотя ему всего пять лет, он уже не желает, чтобы его называли иначе как Рори. Ох и упрямый малец, скажу я тебе! Сам не могу понять, и в кого только он таким уродился… ГЛАВА 2 Карлайл-Хаус, Лондон 10 декабря 1784 года – Будь ты проклят! – выкрикнул Эдвард Демьен, подняв голову к портрету брата, висевшему над камином.Душа Эдварда была окутана таким мраком, что, если бы ее можно было увидеть, она оказалась бы под стать его темным волосам и блестящим черным глазам. Впрочем, Эдварду было от чего прийти в отчаяние – вся его жизнь катилась в бездонную пропасть, и виноват в этом, конечно же, старший брат, Джеффри.– Будь ты проклят, Джеффри, – повторил Эдвард, не сводя глаз с портрета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51