Он был в долгу перед Молли. Лишив ее невинности и скрывшись, он поступил настолько непорядочно, что теперь едва ли уже мог рассчитывать когда-нибудь обелить себя в ее глазах. Он был уверен, что ложь о брате-близнеце принесет массу бед. А подслушав разговор с Йолой Юнг, Рубел понял, что его пребывание в этом доме может явиться последней каплей, которая переполнит чашу и разобьет семью.
К тому времени, как он спустился с лестницы, миссис Юнг, эта женщина с языком гадюки, уже ушла, вынеся свое обвинительное заключение. Рубел видел, как Молли упала на колени, обнимая маленького брата. Он слышал ее обещание и уловил страх в голосе. Он знал: если уж он собрался загладить свою вину, то лучше всего начать прямо сейчас.
Услышав шаги по ступеням, Молли подняла глаза. Их взгляды встретились, и Рубел успел прочесть в них острую боль, до того, как голубые глаза, блестевшие слезами, вновь стали холодными, как лед. Быстро поднявшись, Молли отвернулась точно так же, как сделала это и тогда, на крыльце. Он догадался, о чем она подумала – о необычайном сходстве Джубела с братом. Если бы он смог заставить ее не думать о Рубеле всякий раз, как она его видит, может быть, тогда он сумел бы завоевать ее доверие. Мысль была такой противоестественной по отношению к подлинному положению дел, что Рубел сам был ошарашен, как она пришла ему в голову. Но он твердо знал, что должен заставить Молли воспринимать его как кого-то другого, а не того негодяя, который полюбил ее на одну ночь и бросил.
Вилли Джо своими большими голубыми глазами следил, как Рубел спускается по лестнице.
– У нас постоялец, Молли?
Рубел понял, что означает вопрос ребенка, – постояльцы в Блек-Хауз, по крайней мере, в последнее время были, видимо, редки, как зубы у курицы, чему можно было не удивляться, если принять во внимание тот факт, что Молли не пускала лесорубов. Этим, должно быть, и объяснялось бедственное положение Блек-Хауз и его обитателей. Слишком мало денег и слишком много ртов!
– Кто же этот молодой человек? – спросил Рубел, дойдя до нижней ступени. – Кажется, мы незнакомы.
Молли избегала взгляда Рубела. Он заметил, как она ухватила брата за плечо.
– Вилли Джо, поздоровайся с мистером Джарретом.
– Привет, мистер Джаррет. Вы постоялец, да?
– Ты угадал, – Рубел протянул мальчугану руку, и тот пожал ее с нетерпением и радостью.
– Вилли Джо, ты испачкаешь мистера!
Рубел подмигнул ребенку:
– Думаю, это будет мне не впервой, если я слегка перемажусь.
Рубел отметил, что Молли стала очень практичной.
– Беги, Вилли Джо, я уверена, у мистера Джаррета много дел.
– Нет.
Рубел попытался заглянуть в глаза Молли, и на какое-то мгновение ему это удалось, прежде чем она отвернулась, и за это мгновение он успел отыскать в ее взгляде подтверждение тому, что она считает Рубела подлецом.
Чувство вины обожгло его вновь, но, как ни странно, возродило и необоснованную надежду. Должно быть, ее воспоминания болезненны, но, в конце концов, она ведь не забыла его и ту ночь в сторожке!
– Сегодня суббота, – сказал он, – не думаю, что владельцы лесопилок и лесорубы будут благодарны мне, если я стану отнимать у них сегодня время. Они с большей охотою поскорее отправятся домой, к женам и детям.
Неожиданно чувство одиночества пронзило его. Рубел никогда не думал заводить семью, но, кажется, это не было слишком огорчительным опытом для тех его родственников, кто имел достаточно смелости решиться.
– Я поставлю свою лошадь, если вы изволите сказать мне, куда…
– О, извините, я… э…
– Вы были слишком заняты, мэм. Не нужно извиняться. Я могу и сам найти сторожку… гм, я имею в виду, что хотел бы просить вас указать мне, куда поставить лошадь и какое занять стойло.
К тому времени, как Рубел закончил фразу, он уже знал, что сказал много лишнего. И как это только Молли Дюрант удается сделать его таким косноязычным?
– Тревис позаботится о вашей лошади, – произнесла Молли.
– Тревис? Тот подросток, которого я видел на крыльце?
Молли готова была разрыдаться.
– За то короткое время, что вы пробыли здесь, – сказала она, – вам довелось услышать о всех наших бедах. Тревис предпочитает подметать школу вместо того, чтобы рубить дрова.
– Любой ребенок выберет метлу, если вы предоставите ему возможность выбора.
– Я не предоставляла ему возможность выбора.
– Нет? Ну… хорошо… – Рубел задумчиво взъерошил жесткие, как пакля, волосы на голове Вилли Джо.
– Сколько тебе лет, Вилли Джо?
– Семь, сэр.
– Ты уже научился рубить дрова?
Глаза Вилли Джо широко раскрылись, он отрицательно покачал головой.
– Тогда пошли. Сразу же, как мы поставим Койота в стойло, я научу тебя рубить дрова.
– Пожалуйста, вам не нужно делать это, – возразила Молли.
Рубел состроил гримасу.
– Извините. Я должен спросить разрешения?
– Нет, но дело в том, что вы наш постоялец, мистер Джаррет, и вы платите за обслуживание…
– Я не привык сидеть без дела.
Пока взрослые пререкались, Вилли Джо вырвал свою маленькую ручонку из рук сестры и схватил Рубела за мизинец. Рубел посмотрел вниз и встретил пару восторженных голубых глаз. Они были такими же чисто-голубыми, как и у его старшей сестры. Взбудораженные чувства Рубела распалились еще больше. Он с радостью перерубил бы половину леса Восточного Техаса, если бы Молли Дюрант посмотрела на него так же, как это сделал ее младший брат.
– Я слышал, ты чуть было не поймал рыбу к ужину? – спросил он мальчика.
Вилли Джо вздохнул:
– Я упустил ее.
– Все равно, одной рыбы было бы мало для ужина, Вилли Джо. Не огорчайся! – утешила его Молли.
Бросив взгляд на Молли, Рубел усмехнулся украдкой. Она улыбнулась в ответ, и надежды Рубела окрепли.
– После того, как мы нарубим дров, не хочешь ли еще раз попробовать поймать рыбу?
– Вот это здорово! Можно, Молли?
– Мистер Джаррет, вы не…
– Просто Джубел, – поправил Рубел.
Молли сглотнула комок в горле.
– Вы платите за услуги, мистер Джаррет, и нет нужды…
– С моей стороны это чистый эгоизм, мэм. Я услышал об огромной рыбе, и мне захотелось съесть ее на ужин.
– Можно, Молли, а? Ну, можно?..
Вилли Джо умолял, а Рубел наблюдал за колебаниями его сестры. Он молчал. Наконец, настойчивость брата сломила Молли.
– Если мистер Джаррет уверен, что это ему не в тягость…
– Джубел, – повторно поправил Рубел. – Я уверен.
Вилли Джо переступил с одной грязной ноги на другую.
– Послушайте, мистер, а можно мы возьмем с собой Сэма?
– Сэма?
– Моего маленького брата.
– А… очень маленького?
Молли рассмеялась.
– Ему пять лет. Вы не должны обременять себя…
– Я знаю, Молли, – на этот раз его глаза удерживали ее взгляд минуты две, прежде чем она склонила голову. – Ну что ж, я не против.
Молли наблюдала, как они шли: Джубел, такой же высокий, худощавый, красивый, как и его брат-близнец, и Вилли Джо, по-прежнему державшийся за палец постояльца. Джубел делал шаг, и мальчику приходилось за это же время сделать два, чтобы поспеть за своим длинноногим компаньоном.
Она не должна была сдавать ему комнату! Сердце пронзительно предупреждало болью: он станет для нее бедой. А вот беды-то она больше не хотела, и без того было достаточно горя. Она не должна была позволять ему остаться!
В кухне, у двери, на стуле из тростника сидела Шугар, возле нее на столе стоял кувшин, а на полу у ног покоились в кастрюле бобы из огорода. Черная, как зола, и старая, как библейский Мафусаил, Шугар работала в семье Молли еще с довоенных времен. Когда большинство рабов – и те, кто работал в доме, и те, кто трудился на хлопковых плантациях, – после победы Севера покинули хозяев, Шугар осталась.
– Мое место здесь, – отвечала она всякий раз, когда кто-либо спрашивал, почему она не уходит. – Это и моя семья, у меня никогда не было другой.
И после никто уже больше не задавал никаких вопросов. Шугар была такой же неотъемлемой примечательностью Блек-Хауз, как его облупившаяся краска и покосившиеся ставни.
– Несколько дней у нас будет кормиться еще один человек, – распорядилась Молли, зайдя в кухню.
Посередине этой, пожалуй, самой уютной комнаты дома тянулся очень длинный сосновый стол. С некоторых пор все они проводили большую часть времени на кухне – уборка, приготовление еды, консервирование…
Мать Молли поставила вторую кухонную плиту, чтобы иметь возможность дать пристанище бесчисленному количеству людей, собиравшихся в таверне для обильных обедов. Кухня Блек-Хауз была знаменита в округе. Во времена ее матери и бабушки люди приходили в таверну даже из такого далека, как Люфкин, чтобы отведать кушанья, которые готовились по старинным семейным рецептам, хранимым с таким благоговением, точно они были посланы с небес.
– Надо будет как-нибудь собрать все рецепты в одну поваренную книгу, – говаривала мать Молли.
Конечно, они не сделали этого, и теперь большинство людей забыли не только рецепты Блек-Хауз, но и сам Блек-Хауз. Болезнь матери отозвалась похоронным звоном на финансовом благополучии семьи и придавила веселую атмосферу, царившую прежде в доме.
Кухня была владением Шугар. Так было с тех самых пор, как родилась Молли. Негритянка настаивала на том, чтобы держать окна и двери открытыми для солнечного света. А если Шугар на чем-нибудь настаивала, она этого добивалась.
Когда мать Молли была еще здорова, Шугар работала на кухне, а Сюзанна, так звали мать Молли, управлялась по дому. Теперь домашнюю работу делили Молли и Линди.
Молли считала старую повариху своим доверенным лицом. Сейчас Шугар шелушила бобы так увлеченно, будто это была единственная вещь в мире, которая могла ее заинтересовать. Она низко склонилась над бобами, вытянув голову, но Молли разгадала для чего – не ради самих бобов. Старая женщина склонилась на тростниковом стуле, чтобы выглянуть за дверь.
– А! Новый постоялец! – догадалась Шугар. – Красивый парень! И очень общительный, увязался за мальчишками!
Молли проследила за взглядом негритянки. Рубел вел лошадь под уздцы, Вилли Джо бежал за ним по пятам, все еще держась за палец постояльца и семеня короткими ножками, чтобы не отстать. К ним присоединился Сэм, малыш был очень схож с Вилли Джо, только волосы не были столь грязны, и ростом он был поменьше. Сэм схватил за руку брата, другая его рука, как обычно, была во рту, ребенок с огромным удовольствием сосал указательный палец. Рубел смотрел прямо перед собой и, казалось, не разговаривал с мальчиками, но все выглядело так, будто они поглощены добродушной беседой.
Она отвернулась. Если бы он не был так похож на Рубела, может, они и смогли бы с ним подружиться.
– Гм-гм!
– Что? – спросила Шугар.
– Ничего! Просто гм-гм.
– Нет, нет! Что вы имеете в виду под этим «гм-гм»? Он не красив? Или не общителен? Или не увязался за мальчишками?
– О нет, красив, общителен и, кажется, вполне поладил с детьми.
– Я думаю, он не останется у нас надолго, иначе малыши привяжутся к нему, и будет жаль, когда… – Шугар замолчала, но Молли поняла, что хотела сказать старая женщина.
Шугар не нравился Клитус Феррингтон, и она утверждала, что он не нравится и детям. Молли считала, что это не так, но не разубеждала Шугар.
– Заходила Йола Юнг, – сообщила она, сменив тему.
– Я слышала ее голос и отсюда.
– Она не сдается, Шугар!
– Забирая детей из их дома, она играет на руку только своему старому приятелю черту!
– Ее поддерживают другие дамы из «Общества Милосердия»: и миссис Тейлор, и Келликот, и мать Клитуса, – Молли обхватила голову руками. – Мне страшно, Шугар!
Повариха оторвала взгляд от бобов.
– Мне тоже, мисс, но это вовсе не значит, что мы должны понапрасну терять время.
Из-за сарая раздавались звуки топора. Молли попыталась отогнать образ Джубела, колющего дрова. Как же все-таки Джубел похож на Рубела! Она постаралась не думать, снял ли он свою ярко-голубую рубашку, повесив ее на сук, и не представлять себе его обнаженного по пояс тела с упругими мускулами, напрягающимися при каждом взмахе топора.
Безуспешность попыток злила Молли, образ не исчезал. Она не должна была сдавать ему комнату! У нее довольно проблем и без мистера Джаррета, внезапным появлением принесшего в ее жизнь новое беспокойство.
– Помочь? – голос принадлежал Линди.
Нежными чертами лица и роскошными темными волосами, заплетенными в две толстые косы, она напоминала Молли, но была моложе, и у нее были карие глаза отца. Вбежав в кухню, она просунула руку в кувшин с очищенными бобами, набрала целую горсть и вновь высыпала бобы в кувшин, забавляясь россыпью-дождем.
– Оставьте в покое мои бобы, мисс, или вы переселитесь к миссис Юнг быстрее, чем мул сможет отрастить уши.
Линди подошла к окну, у которого стояла Молли.
– Я слышала, у нас постоялец?
Молли пристально смотрела на сосну, росшую у сарая.
– Лесоруб?
– Конечно, нет.
– Если бы ты пускала лесорубов, Молли, дела, может быть, пошли успешнее.
Молли рассердилась от ее упрека, но не подумывала ли и она сама о том же?
– Сдавая комнаты лесорубам, мы бы заработали гораздо больше денег, да, – согласилась она, – но…
– Больше? Ты говоришь, больше? Да это была бы кругленькая сумма! Мы смогли бы многое себе позволить. Починить ставни, например, покрасить дом, купить новую одежду.
– Если станем пускать лесорубов, мы не сможем сохранить семью, Линди. Это будет последним гвоздем в гробу, который Йола Юнг, похоже, заказала для нас. Она считает Блек-Хауз неподходящим местом для воспитания детей, так как мы пускаем в дом коммивояжеров. Если же мы откроем двери и для лесорубов, список обвинений расширится.
– Тогда почему ты сдала комнату этому мужчине? Он стар, как дедушка Берба? Или страшен, как уродец Невешед?
Молли не отвечала, прислушиваясь к ритмичному стуку топора. Стук прекратился. Она вновь почувствовала, как кольнуло ее сердце, когда, подняв глаза, она увидела Джубела, стоявшего на тропинке со шляпой в руке, пряди каштановых волос прилипли ко взмокшему лбу, карие – честные! – глаза показались ей заботливыми.
Заботливыми? Да! Заботливыми! Она сразу должна была бы понять: Джубел, в отличие от своего брата, не подлец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45