OCR: Roland; Spellcheck nathalte
«В сетях обмана и любви»: Русич; Смоленск; 1994
ISBN 5-88590-324-7
Аннотация
На страницах этой книги читатель познакомится с трогательной историей любви двух молодых людей, которым приходится выдержать нелегкие испытания: путь к счастью преграждают разлука, сомнения, взаимные обиды, неуверенность в себе и ложь. Но охваченные страстью сердца преодолевают все препятствия. Роман отличает динамичный сюжет и тонкий психологизм внутреннего мира героев.
Вивьен Воган
В сетях обмана и любви
Глава 1
Восточный Техас, 1880 год.
С каждой оставленной позади милей Рубел Джаррет все больше убеждался, что это путешествие – чертовски глупая затея. Еще до того, как он покинул Орендж и отправился в маленький, окруженный со всех сторон Пайнейским лесом городок Эппл-Спринз, стали крепнуть его подозрения, что путешествие закончится, в лучшем случае, ничем. Чертовски глупая затея!
Решение он принял на пирушке. Ему отчаянно хотелось увидеть снова Молли Дюрант, и близкие сочли разумным его решение: раз уж он никак не может выбросить ее из головы, пускай уж съездит – успокоит свою боль.
– Ради Бога, – тяжело вздохнул дядя Бейлор над стаканом виски, – скачи же в Эппл-Спринз и посмотри, сохранилась ли в памяти этой девушки та ваша единственная ночь.
– К черту, Бейлор! Она, наверное, увидев меня, с криком убежит!
– Есть способ выяснить это, – возразил Джубел, брат-близнец Рубела. – Займись моей работой в компании «Л и М». Ты сможешь не хуже меня выкурить воров из Пайнейского леса. Одно из отделений компании, как ты знаешь, находится в Эппл-Спринз.
– Вряд ли ее мать окажется ко мне гостеприимна, – сказал Рубел.
– Понравься ей, – посоветовал дядя Бейлор. – Ты хорош в застольных беседах. Что толку понапрасну мучаться? Езжай!
Не было сомнений, его мучения были ужасны, сердце разрывалось от воспоминаний. Рубел согласился с предложением брата. Воры наносят изрядный ущерб лесозаготовительной компании «Латчер и Мур», он расправится с ними и… заодно увидит, все так же ли сладка и чувственна Молли Дюрант, как в ту жаркую летнюю ночь, что он провел в ее объятиях.
«Лунный свет в сосновом бору»… Эту мелодию играли, когда они с Молли под конец приема, устроенного ее матерью, выскользнули из дома и направились к сторожке, не думая ни о чем, кроме страсти.
Густой лес ночью был похож на затемненный зал, а освещенный городок – на театральную сцену. Темные волосы Молли сверкали отблесками лунного света, когда Рубел вел ее – или она вела его? – от величественного старого особняка в дальний уголок сада.
Они не говорили, чем займутся в сторожке. Все случилось само собой. В начале танцев кто-то смешал пунш с брагой, и, возможно, это подтолкнуло дальнейшую череду событий, но, определенно, не брага была первопричиной. В тот миг, когда Рубел и Бейлор вошли в залитый светом холл Блек-Хауз, голубые глаза Молли остановились на Рубеле, и он… тут же влюбился!
Итак, глупо это или нет, он скачет в Эппл-Спринз.
Достигнув Эппл-Крик, Рубел остановился у реки. Мутный поток пересекал дорогу в миле от города, или чуть дальше. Напоив Койота, своего трехлетнего серого жеребца, Рубел умылся, но вода в реке была настолько красноватой, что он испугался – она окрасит ему лицо, но все же, сняв пропыленную дорожную рубашку, он ополоснулся речной водой, а затем уселся под раскидистым дубом. Ветер, обдувая, принялся высушивать влагу с его кожи.
Рубел прожевал кусок холодной соленой свинины и толстый ломоть хлеба, купленный этим утром у старика, жившего неподалеку от дороги в ветхой хижине, примостившейся среди леса на небольшом участке, расчищенном под пашню, что, однако, не мешало старику громогласно называть свою хижину гостиницей.
Нельзя сказать, что с тех пор, как Рубел покинул Орендж, его пища была особенно изысканной, а потому при воспоминании о цыплятах с клецками, которых некогда подавали ему в Блек-Хауз, он вынужден был сглотнуть набежавшую слюну. Образ этих воздушных клецок показался Рубелу сладким, как леденцы.
Застегивая чистую голубую рубашку – ее цвет напоминал о небесных глазах Молли – он пробежал пальцами по волосам, поправил вслед за тем подпругу у Койота и нетерпеливо вскочил в седло. Предвкушение встречи с Молли волновало его с каждым днем все больше. Вспомнив, как в то давнее утро он вылезал из пряно пахнущего сена, Рубел не смог сдержать улыбки.
Высокие золотистые сосны и виргинские дубы окружали изрезанную тележной колеей красноватую дорогу, по которой он ехал. Ветви деревьев смыкались над головой, образуя непроницаемый зеленый навес и превращая тем самым дорогу в подобие огромного туннеля. Стволы деревьев обвивала жимолость, и среди разнообразия оттенков зеленого пестрели яркие цветы. Время от времени в пейзаж врывался одинокий кустарник кизила, белые цветы на величавых ветках казались подношением неведомым богам. Пьянящий аромат жимолости, сосновой хвои и бесчисленных растений, названия которых не знал Рубел, вызывал у него мучительные ощущения, какие он не испытывал, по меньшей мере, год: тело, казалось, переполнилось волнующим ожиданием, и радостная мелодия рвалась из души. Прежде чем Рубел сам понял, что делает, он запел гимн зеленому своду над головой и крошечному просвету в конце длинного туннеля. Песня восхваляла край, облюбованный для жизни маленькой общиной Эппл-Спринз – райский уголок возле мельницы на реке Ангелина.
«Люби меня в лунном свете, – пел он, в лунном свете, среди золотистых сосен…»
Он не был уверен в правильности слов, но они как нельзя лучше подходили к его настроению.
Отдавая себе отчет в том, что сходит с ума, Рубел все же был не в состоянии умерить пыл. Видения, в которых царила Молли Дюрант, преследовали его до головокружения. Волнистые черные волосы в беспорядке ниспадали вокруг волшебного лица, локоны касались щек, словно созданные для поцелуев губы были приоткрыты, несколько соломинок запуталось в волосах – такой он видел ее в последний раз. Но больше всего мучили Рубела ее глаза. Эти глаза не давали ему покоя весь год – блестящие, чувственные, мечтательные…
… Глаза подзывали его, заманивая в ловушку, в то время как его руки ворошили темные волосы. Именно глаза заставили Рубела год назад подпрыгнуть и столь стремительно, как он только мог, умчаться из Блек-Хауз, прочь от Эппл-Спринз, прочь от Молли Дюрант, прочь от страха – животного страха зверя, пойманного в ловушку, попавшегося в плен. Он считал: здравомыслящий мужчина должен избегать брачных уз, детей и ответственности.
Но он так и не смог избавиться от преследовавших его голубых глаз Молли. Целый год они внимательно смотрели на него, и Рубел был не в состоянии залить их виски, вытеснить проститутками или скрыться от них в увеселительных прогулках.
Иногда голубые глаза теряли обычное выражение мечтательности, взгляд становился обвиняющим. Они осуждали его за лишение девушки невинности и последующее бегство. Он оставил Молли.
Рубел пытался оправдаться: она ведь сама страстно желала близости. Он пытался доказать себе, что такая милая девушка, как Молли, непременно должна иметь кучу поклонников, даже в столь глухом местечке, как Эппл-Спринз, и вряд ли она сидит дома, иссыхая от тоски. Но почему-то он так и не сумел убедить себя в этом. Близкие надоедали ему остротами и теряли терпение из-за его бесконечных вздохов.
Джубел старался вразумить брата:
– Черт возьми, Руби, нет причины так переживать! Дядя Бейлер был на том приеме тоже и мог бы оказаться на твоем месте. Да любой мужчина, наверное, сумел бы увести эту девушку в сторожку там или амбар: Бейлор, ты… – любой!
Мысль, что кто-то еще сумел бы тайно увести Молли в сторожку, не нравилась Рубелу. А то, что на его месте мог бы оказаться Бейлор Джаррет, нравилось ему еще меньше. Он любил своего разудалого дядю, но видеть его танцующим с Молли всю ночь напролет ему было бы нестерпимо. Он выходил из себя, едва представив, что в поисках удовлетворения страсти она идет в сторожку с кем-нибудь другим – не с ним!
Ревность жгла его, как в аду. Но чего же он ждал? Что она останется старой девой? Думать так было бы очень глупо. Молли была самой красивой девушкой, которую когда-либо доводилось ему видеть. Одухотворенность и неудержимая страстность ее натуры покоряли мужчин. Все это Рубела злило.
Присущая всем членам его семьи склонность подшучивать над близким в сочетании с собственными укорами совести и неутолимая жажда увидеть Молли испортили ему весь последний год. Вряд ли теперь его можно было назвать примерным образцом мужской половины человечества, Рубел знал это.
Что же касается «Латчер и Мур», то это была самая большая лесоповальная компания Восточного Техаса, нанявшая Джубела для поимки в Пайнейском лесу расхитителей древесины. Компания терпела огромные убытки от нашествия воров на земли вдоль рек Ангелина, Сабина и Нечес – владения «Латчер и Мур». В отчаянии руководство компании обратилось к техасской конной полиции за помощью.
Джубел сотрудничал с полицией с тех самых пор, как их старший брат Карсон оставил свою должность, чтобы жениться на разбитной красавице-южанке и покинуть Орендж, переехав на Юг. Взглянув на отмеченные на карте мистером Латчером и мистером Муром районы, представляющие с их точки зрения особый интерес, Джубел сразу понял, что эта работенка поможет Рубелу разрешить и его личные проблемы.
– Езжай в Эппл-Спринз, остановись в Блек-Хауз, представь воров перед законом и между тем узнай, так же ли желанна тебе Молли Дюрант из плоти и крови, как и та девушка-тезка, поселившаяся у тебя в душе.
Рубел сначала попытался отказаться, но предложение было более чем привлекательным. Единственное, что он слышал о Молли за последний год, так это рассказ дяди Бейлора, пять месяцев спустя после того, как Рубел сбежал, проезжавшего по делам через Пайнейский лес. Слова дяди уняли наиболее терзавшее Рубела беспокойство – он боялся, что Молли зачала той ночью в сторожке ребенка.
– Здорова, как всегда, – сказал о Молли дядя Бейлор.
– Здорова?
Дядя Бейлор передвинул трубку с табаком из одного угла губ в другой, набрал полный рот дыма и сплюнул в сторону коричневатую от табака слюну.
– Худа, как жердь. Все, как и раньше.
Дядя Бейлор громко рассмеялся, и Рубел покраснел. Он не намерен был разглашать тайну, но дядя Бейлор добавил:
– Надо быть безмозглым чурбаном, чтобы не догадаться, почему ты показал Молли хвост и покинул Эппл-Спринз, оставив меня одного глотать там красную пыль.
Итак, Молли не забеременела, и никто на ней не женился, ни дядя Бейлор, ни кто другой. Но разговор с дядей случился семь месяцев назад, и все могло измениться за этот срок.
Рубел начал беспокоиться. Он едва не поперхнулся, представив себе, что приезжает в Эппл-Спринз и видит рядом с каким-нибудь неотесанным мужиком Молли, сложившую руки у себя над животом, раздутым так сильно, как раздуваются к концу лета в Восточном Техасе арбузы. Подъехав к окраине города, Рубел чуть было не решил развернуть жеребца и ускакать прочь. Но однажды он уже сбежал, и ничего из этого не вышло. Теперь, у него не было другого пути, как доказать себе, что он настоящий мужчина и способен пройти дорогу до конца – проиграв, потерять или, победив, заполучить Молли.
Город не особенно изменился за год. Одна-единственная немощеная улица с двойной колеей беспорядочно пересекалась с переулками. На лишенной растительности красноватой глине восточной стороны холма вырос торговый центр города. Западный склон, застроенный жилыми домами, спускался в низину.
Большинство торговых заведений Эппл-Спринз имели довольно ветхий вид. Их вывески выцвели, штукатурка фасадов выветрилась, облупилась краска, а кузница и конюшня вообще не имели вывесок, но, вероятно, в них и не было нужды. Магазин Осборна и мясная лавка Крокита делили подгнивший дощатый настил. Два новых здания располагались отдельно от других, в верхней части улицы, позади гостиницы «Капелька росы», отделения лесопильной компании «Латчер и Мур» и соседствующего с ней банка «Эппл-Спринз». Мельком Рубел увидел в низине колокольню церкви. Клинообразной формы, из белых досок, она как бы застыла на темном фоне зеленых сосен в безмолвном призыве помолиться.
Западная сторона безымянного холма приютила ряд аккуратных домиков из сосновых бревен, во дворе каждого из которых лаяла собака, а у крыльца важно стоял хозяин и глазел на проезжавшего по улице незнакомца. Закудахтали вдруг переполошившиеся от лая курицы, из домов вышли домохозяйки, чтобы взглянуть на Рубела, несколько собак, нарушив местную традицию лаять за забором, выбежали на улицу поприветствовать всадника и попытались, подпрыгнув, укусить за пятки. Койот, отгоняя их, неистово размахивал хвостом.
Никто не заговорил и не окликнул Рубела. Впрочем, отсутствие приветственной группы встречающих не было для него сюрпризом. Отдаленность городов Пайнейского леса друг от друга приучила их жителей сидеть, не высовываясь, за оградой своих домов и украдкой сурово посматривать на незнакомцев и странников. Редко кто проезжал верхом Эппл-Спринз, и каждый прибывший в город преследовал какую-то свою цель, и пока эта цель не была известна, житейская мудрость подсказывала: лучше держаться на расстоянии.
Хорошо понимая, что любопытство и настороженная холодность этих людей связаны с уединенностью жизни в небольшом городке, окруженном со всех сторон густым лесом, Рубел, однако, проезжая Эппл-Спринз, не мог отделаться от неприятного чувства, будто попал в гнездо гремучих змей. Его мускулы невольно напряглись, в сердце закралась необоснованная, но отчетливая тревога. Ему вдруг показалось, что все узнают в нем покинувшего их город год назад негодяя, поразвлекавшегося с одной из девушек и бросившего ее, подобно ночному вору. И как бы это не было нелепо, все же неуверенность Рубела в себе возросла, он не представлял, как посмотрит Молли в лицо после этого года разлуки.
С первого взгляда он не узнал Блек-Хауз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45