— Вам стоит подкрепиться знаменитым овощным супом Аны. Она и свежий хлеб испекла.
Элиза покачала головой:
— Нет, я не хочу.
— Ну а Обри хочет. Правда, Обри?
— Ну… — Мальчик замялся, с любопытством поглядывая то на одного, то на другую. — Вообще-то я голоден…
— Не вмешивай сюда Обри! — резко сказала Элиза.
— Он уже замешан, — ответил Киприан так спокойно, что ей захотелось кричать.
— Только потому, что ты так одержим своей местью! — взорвалась она. Вся боль ее сердца, все страхи, сомнения, тоска — все это вдруг поднялось в ней, закипело, забурлило — и неудержимо вырвалось наружу. — Только потому, что ты захотел, используя Обри, отомстить своему отцу! Но дядя Ллойд не знал о тебе. Он не знал, что Сибил родила ему сына…
— По-твоему, его оправдывает то, что он дал ей денег, чтобы избавиться от меня?
Прежде чем Элиза смогла ответить, она почувствовала, как ее дергают за руку.
— Я… Я не понимаю, — прошептал Обри. Элиза вдруг осознала, что они наделали. Она уставилась на мальчика широко раскрытыми глазами. Ей безумно захотелось взять назад столь неосторожно вырвавшиеся у нее слова, но по лицу Обри она видела, что уже слишком поздно.
— Ты сказала «нанести удар своему отцу», но… — Мальчик взглянул на Киприана, на Элизу, снова на Киприана. — Это значит… что мой отец… мой отец — и ваш отец тоже?
Киприан положил руки на плечи Обри, присел перед ним на корточки.
— Мы с тобой сводные братья, Обри. Я не хотел тебе говорить, потому что не знал, как ты к этому отнесешься.
— Но… но я не понимаю…
— Это случилось давно, еще до того, как твоя мать вышла замуж за твоего отца.
Обри на мгновение нахмурился, потом глаза его широко раскрылись, в них вспыхнуло понимание.
— О! Но кто же тогда ваша мать?
Киприан погладил худенькие плечи Обри и глубоко вздохнул:
— Ее звали Сибил. Она была красива, но не из тех женщин, на ком мог бы жениться твой отец. — Он замолчал, и Элиза увидела, как сжались его челюсти. Обрисовать Обри ситуацию так мягко, несомненно, стоило ему огромного усилия. — Но она хорошо обо мне заботилась, — добавил он.
— Так вот почему вы меня похитили, да? Потому что мой отец не женился на вашей матери. Он женился на моей. — Обри попятился, на его лице отразились противоречивые чувства. — Вот почему вы меня ненавидите.
— Я не ненавижу тебя…
— Вы меня ненавидели. Сначала.
— Я старался возненавидеть тебя, — признался Киприан. — Но ты был таким хорошим юнгой. — Он улыбнулся мальчику и получил неуверенную улыбку в ответ. — Ты упорно трудился. Ты сам вернул себе здоровье. А кроме того… — Он снова замолчал, и Элиза затаила дыхание. — Кроме того, ты мой брат.
— Сводный брат, — поправил его Обри, все еще несколько обиженно.
— Единственный брат, — сказал Киприан.
Наступило молчание. Мужчина и мальчик долго смотрели в глаза друг другу. Как они похожи, подумала Элиза, чувствуя, как любовь к ним обоим переполняет ее сердце. Темные волосы, синие глаза. Оба решительные — твердолобые, если уж говорить начистоту.
Потом Киприан протянул руки, и Обри кинулся в объятия старшего брата.
— Я всегда хотел иметь брата, — прошептал мальчик дрожащим голосом.
— Я тоже, — хрипло отозвался Киприан, крепче обнимая Обри.
Слезы подступили к глазам Элизы. Кто бы мог представить себе такую сцену между похитителем и похищенным? Впрочем, кто-кто, а уж она-то могла бы. Разве не была она тоже похищена Киприаном, как и Обри? И разве ее не влекло к нему с такой неодолимой силой? Но, в отличие от Обри, ее не связывали с Киприаном никакие узы. Он не был ее братом. Не был даже кузеном по крови. Он был просто мужчиной, похитившим ее девственность — и ее сердце. Но для него это значило совсем не так много, как для нее, напомнила она себе.
Элиза обхватила себя руками, Хотя больше всего на свете ей хотелось обнять Киприана и Обри. Словно почувствовав ее состояние, Обри слегка отстранился от Киприана и взглянул на кузину. Смущение, радость и упрек смешались на мальчишеской физиономии.
— Почему ты не сказала мне раньше, Элиза? Почему держала это в секрете?
Элиза перевела взгляд со своего юного кузена на Киприана, подыскивая вразумительный ответ. Теперь, когда правда вышла наружу, ей казалось глупым, что они так долго скрывали ее от Обри. На вопрос мальчика наконец ответил Киприан, не отрывая своих бездонных глаз от лица Элизы.
— Элиза думала, что защищает тебя, а я… мне было трудно признаться, что я использую собственного брата для того, чтобы свести счеты с отцом.
Сердце Элизы безумно заколотилось. Неужели он пытается извиниться, сказать, что был не прав, когда стремился отомстить своему отцу подобным образом?
— Но… но почему ты хочешь свести счеты с моим отцом? — спросил Обри, отвлекая внимание Киприана на себя. — Он ведь и твой отец тоже?
Киприан выпустил Обри, встал, и на глазах у Элизы произошло превращение нежного брата в мстительного сына. Раскаивающегося похитителя в пиратского капитана.
— Он никогда не был мне отцом, — жестко сказал Киприан и взглянул на Элизу. — Знал он о моем существовании или нет — неважно. Он загубил жизнь моей матери. Я признаю, что поступил неразумно, сделав тебя орудием своей мести, но дела это не меняет.
— Но ты не должен брать его деньги, — возразил Обри. — Когда-нибудь они все равно станут твоими. Ты же старший сын.
— Я — его ублюдок, Обри. Не законный наследник. И в любом случае я не нуждаюсь в его деньгах.
— Тогда зачем же ты потребовал выкуп?..
— Затем, что ему тяжко платить его мне!
Киприан схватил увесистую сумку, которую Ксавье оставил возле двери, и, размахнувшись, запустил ею через всю комнату. Сумка приземлилась возле камина, раскрылась, деньги и драгоценности хлынули из нее звенящим, сверкающим потоком. На паркетном полу выросла груда, напоминающая добычу, награбленную пиратами на корабле, удачно взятом на абордаж.
В зловещей тишине, наступившей после этой вспышки, Элиза и Обри потрясенно взирали на Киприана. Элиза думала, что никогда еще не видела его в таком бешенстве. Его просто трясло от ярости.
Потом, словно боясь, что взорвется, если останется здесь еще хоть на минуту, Киприан резко отвернулся, рывком распахнул дверь и стремительно вышел из дома. То, что он оставил дверь открытой, почему-то угнетало больше, чем если бы он, хлопнув ею, сорвал ее с петель.
25
— Пойдем, Обри, Я разыщу кучера и попрошу отвезти нас в Лайм-Риджис. Надевай куртку, и пойдем.
— А ужин? Ана уже все приготовила. И как же Ксавье?
— Мы с ними попрощаемся. Я уверена, что Ана даст нам с собой что-нибудь поесть. — Элиза взяла Обри под локоть и потянула к двери, за которой скрылись Ана и Ксавье. — Скорее, Обри. Нам нужно спешить.
— Но почему? — Обри уперся и вырвал руку. — Почему мы должны спешить? Ты разве не слышала? Он мой брат. — По его лицу вдруг потекли слезы. — Он мой брат, и я знаю: если мы сейчас уйдем, я никогда больше его не увижу.
Внезапные слезы Обри, которые мальчик так мужественно старался сдержать, вызвали слезы и на глазах Элизы. Будь проклят Киприан Дэйр за то, что нашел этот новый способ причинить боль Обри! Будь он проклят за то, что заставил ее за последние недели плакать больше, чем за всю ее прошлую жизнь!
Она обняла плачущего мальчика и, не выпуская его из объятий, села на камышовую скамейку.
— Пожалуйста, не плачь, Обри. Все к лучшему, вот увидишь. Подумай о своей маме, об отце. Они будут так счастливы, когда снова увидят тебя. И твои сестры тоже. — Элиза ласково пригладила буйные темные вихры кузена. — Оливер приехал вместе со мной. Он ждет нас в «Медвежьем когте».
— Оливер? — Обри поднял голову и вытер глаза рукавом. — О, мне ужасно хочется увидеть Оливера. — Его заплаканные синие глаза взглянули в озабоченное лицо Элизы. — Знаешь, если бы Оливер вдруг узнал, что Киприан — его брат, держу пари, он ни за что не дал бы Киприану уйти. Он нашел бы способ остановить его. — Его подбородок упрямо вздернулся, и на долю секунды перед Элизой предстал вылитый Киприан в минуты сильнейшей досады.
Это невольно заставило ее улыбнуться. — Вот видишь? — продолжал Обри. — Даже ты не можешь это отрицать. Олли такой. И я такой, — решительно заявил он.
Мальчик бросился к забытой всеми груде сокровищ на полу, встал на колени и принялся собирать их обратно в сумку, с которой так непочтительно обошелся Киприан.
— Если я заберу выкуп с собой, Киприану придется поехать за нами, правда? Тогда, может быть, я сумею убедить их с папой помириться.
Элиза покачала головой:
— Не думаю, что у тебя что-нибудь получится, Обри. Кроме того, Киприан имеет право хоть на какую-то часть отцовского богатства.
Обри взглянул на нее снизу вверх, не прекращая своего занятия:
— Если бы ты вышла за него замуж, это помогло бы все уладить!
— Вышла за него замуж? — Элиза вскочила со скамейки и принялась ходить по комнате. — Замуж! Обри, Киприан не хочет ни на ком жениться. И меньше всего на мне.
— А Ксавье говорит, что хочет.
— Ксавье — неисправимый романтик.
— И Ана тоже так говорит.
— Это, конечно, меняет дело, — саркастически пробормотала Элиза, меряя шагами уютную гостиную. — Поторопись, Обри. Нам пора уходить отсюда.
— Ты бы вышла за него замуж, если бы он согласился, так ведь? — не унимался Обри, напрочь игнорируя ее последние слова. — Ты всегда говоришь, что он этого не хочет, но ни разу не сказала, что ты не хочешь за него замуж. Значит, ты хочешь, правда? Хочешь!
— Ну и что?! — вскричала Элиза. — Для свадьбы нужны и невеста, и жених, если ты не знал!
Обри насупился, обиженный резкостью ее тона, и на какое-то мгновение вновь стал похож на того капризного маленького мальчика, который возле белых скал Дувра выбросил за борт «Леди Хэбертон» неудачный рисунок. Но лицо его тут же прояснилось, и перед Элизой вновь был живой, озорной и смышленый паренек.
— Я еще не готов идти, — заявил он. — Сначала нужно отнести эту сумку в карету. Потом я собираюсь поужинать. И попрощаться со всеми как следует. Этого требует обычная вежливость, Элиза, ты же понимаешь, что я прав.
Они ели на кухне за массивным дубовым столом, видевшим сотни трапез, судя по его изрезанной, выщербленной поверхности. Элиза думала, что ей кусок в горло не полезет. Но тепло и уют старомодной кухни, аппетитные запахи супа и свежеиспеченного хлеба, золотистый свет и легкое потрескивание пламени, ярко пылавшего в огромном очаге, успокоили ее взвинченные нервы. К тому же сердечность Ксавье и безмятежное спокойствие Аны были настоящим бальзамом для душевных ран Элизы. Как бы ей хотелось остаться навсегда в чудесной атмосфере любви и покоя, окружавшей эту пару при любых обстоятельствах!
Они были друзьями Киприана и прекрасно понимали, почему ее своенравное сердце так тянется к мстительному капитану. Но с их стороны было глупостью приписывать Киприану нежные чувства, которых на самом деле не существовало. Они никак не хотели понять, что Элиза должна уйти. Конечно, дома ей придется терпеть скорбные взгляды матери и жалостливые — отца. Все опять будут обращаться с ней как с хрупкой фарфоровой статуэткой — совсем как раньше, только по иным причинам. Тело ее теперь было здорово. Болела душа.
Мысль о монотонном, унылом существовании, которое ждало ее в Лондоне, оказалась так нестерпима, что Элиза положила ложку и отодвинула тарелку с недоеденным супом.
— Уже сыта? — спросила Ана, изучая лицо Элизы пристальным взглядом своих миндалевидных глаз, которые всегда, казалось, видели слишком много.
Проглотив комок, подступивший к горлу, Элиза кивнула.
— Полагаю, ты уже хочешь идти, — сказал Обри. — Ну что ж, дай только я напишу свой адрес, чтобы Киприан мог найти меня. И выкуп, — воинственно добавил он.
— Превосходная идея, — торжественно объявил Ксавье. — Напиши адрес Элизы тоже.
— Прекратите! — закричала Элиза. Она вскочила на ноги и наклонилась вперед, опираясь руками о край стола и сердито глядя на остальных. — Он знает твой адрес, Обри. Он знает все о тебе и твоем отце. Если бы он действительно хотел быть тебе братом, ничто не могло бы ему помешать. Но он не хочет. Он хочет только побольнее задеть твоего отца — своего отца, и ему все равно, кто еще пострадает при этом!
Элиза перевела дыхание, и так же внезапно, как вспыхнул, гнев ее исчез, сменившись отчаянием, — Идем, Обри, — угрюмо закончила она. — Нам пора.
Невеселая компания потянулась к карете. В воздухе висела противная мелкая изморось, не то дождь, не то густой туман, и настроение Элизы вполне соответствовало погоде.
Обри настоял на том, чтобы нести тяжелую сумку самому, хотя хромота сильно затрудняла ему эту задачу. Ксавье, с легкой тенью неодобрения на темном лице, помогал ему. Когда они подошли к карете, без лошадей стоявшей под навесом, африканец неожиданно улыбнулся:
— Нужно найти конюха. Это займет некоторое время, а ведь уже смеркается. Вам не стоит отправляться в путь на ночь глядя…
— Если не сможете найти кучера, запрягите лошадей сами, — приказала Элиза самым надменным тоном, на какой была способна. Она была сыта по горло бесконечными попытками Ксавье свести ее с Киприаном. Неужели он так и не понял, что ничего из этого не выйдет?
— Я моряк, — заявил Ксавье, перемигнувшись с Аной и приняв царственную позу. — Я не умею запрягать лошадей.
— Так пусть это сделает Обри, — нетерпеливо сказала Элиза.
— У меня нога болит, — возразил мальчик, сидевший на опущенной подножке кареты, и начал с самым серьезным видом тереть лодыжку над потрепанным краем башмака. — Просто ужас как болит!
— Надо же, какая досада! — Элиза зло посмотрела на них и повернулась к Ане — своей последней надежде.
Но та только приподняла брови и мягко произнесла:
— Киприан умеет запрягать карету четверней. Он работал когда-то помощником конюха. Может быть, он мог бы вам помочь.
— Может, и мог бы, если бы был здесь, — огрызнулась Элиза. — Но он ушел…
— Думаю, правильнее будет сказать — сбежал. Он сбежал от тебя, как ты сейчас бежишь от него.
Элиза открыла было рот, но тут же снова закрыла. Она хотела сказать, что вовсе не бежит, но это была бы ложь, и все присутствующие прекрасно это понимали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46