От тепла, механической вони,
ровного покачивания, урчащего гула мотора сразу заклонило меня в вязкий
сон, и я уже почти задремал…
Но вынырнул снова Истопник, сказал тонким злым голосом:"А вы знаете этот с
тарый анекдот?…"
И фиолетовая смерь дремоты изболталась, исчезла в цементной серости нас
тупающего утра. Истопник не пропал, в подбирающемся свете дня он не истая
л, а становился все плотнее, осязаемее, памятнее.
Беспород. Моя мать называла таких ничтожных, невыразительных людишек «б
еспородами».
Из сизой клубящейся мглы похмелья все яснее проступало худосочное вытя
нутое лицо Истопника с тяжелой блямбой носа. У него лицо было, как трефовы
й туз.
Рот Ч подпятник трефового листа Ч растягивался, змеился тонкими губам
и посреди паскудных шуточек и грязных анекдотов, вдруг трагически опуск
ался углами вниз, и тогда казалось, что он сейчас заплачет. Но заплакал он
потом.
В самом конце. Заплакал по-настоящему. И захохотал одновременно Ч радос
тно и освобождение. Будто выполнил ту миссию, нелегкую и опасную задачу, с
которой его прислали ко мне.
Теперь я это вспомнил отчетливо. Значит, ты был, проклятый Истопник!
Машина с рокотом взлетала на распластанный горб путепровода, проскакив
ала под грохочущими арками мостов, обгоняла желтые урчащие коробки авто
бусов Ч консервные банки, плотно набитые несвежей человечиной.
Через красивый вздор нелепых гостиничных трущоб Владыкина с неоновой р
екламой, вспыхивающей загадочно и непристойно: «…ХЕРСКАЯ», сквозь аркти
ческое попыхивание голубовато-синих Марфинских оранжерей, мимо угрожа
ющей черноты останкинской дубравы, в заснеженности и зарешеченности св
оей похожей на брошенное кладбище, под выспренним громадным кукишем тел
евизионной башни, просевшей от нестерпимой тяжести ночи и туч, сожравших
с макушки маячные огни.
Домой, скорее домой!
Лечь в кровать. Нет, сначала в душ. Мне нужна горячая вода почти кипяток. Пр
авда, и он ничего не отмоет, болячек не отмочит.
Ведь его не кипятил в своей котельной адский Истопник?
Он рассказал анекдот. Даже не анекдот, а старую историю, быль. А может быть.
все-таки анекдот Ч кто теперь разберет, что придумали и что было на самом
деле. На смену человеческой беспамятности, ретроградной амнезии пришла
прогрессивная памятливость. Не помним, что было вчера, но помним все, чего
никогда не было.
Рассказал:
… Главный архитектор Москвы Посохин показывал Сталину проект реконстр
укции Красной площади. Он объяснил, что ложноклассическое здание Истори
ческого музея надо будет снести, потом снял с макета торговые ряды ГУМа, н
а месте которых будут воздвигнуты трибуны. Когда архитектор ухватил за к
упол храм Василия Блаженного, желая показать, куда необходимо передвину
ть этот собор. Сталин заревел: «Постав на мэсто, сабака!» Ч и архитектора
унесли с сердечным приступом.
Все за нашим столом хохотали. Истопник, довольный эффектом, холуйски улы
бался и суетливо потирал свои длинные синие, наверняка влажно-холодные
ладони. На нем почему-то была школьная форменная курточка. А я, хоть и не зн
ал, что он Истопник, но все равно удивлялся, почему немолодой человек ходи
т в школьной форме. Может, от бедности? Может быть, это куртка сына? Сын ходи
т в ней утром в школу, вечером папанька Ч в ресторан Дома кино. Почему?
Непорядок.
Из рукавов лезли длинные худые запястья, шершавые, мосластые, а из ворота
вырастал картофельно-бледный росток кадыкастой шеи. Сверху Ч туз треф.

Ч Ха-ха-ха! «Постав на мэсто, сабака!» Ха-ха-ха!…
История, довольно глупая, всем понравилась. Особенно веселился Цезарь Со
леный, сын пролетарского поэта Макса Соленого. которому, судя по псевдон
иму, не давали покоя лавры Горького. Но имя, какое отмусолил этот еврей сво
ему сыночку, говорило о том, что имперской идеи он тоже не чурался.
Цезарь, веселый бабоукладчик, микроскопический писатель, добродушный с
тукачек-любитель, был моим старым другом и помощником.
Мы с ним Ч особое творческое содружество.
Рак-отшельник и актиния.
Я не отшельник. Я рак-общественник. А Цезарь Ч актиния.
Хохочущая крючконосая Актиния кричала через стол его преподобию архим
андриту отцу Александру:
Ч Ты слышишь, отец святой, ничего сказано: «Постав на мэсто!»? А знаешь, как
Сталин пришел в Малый театр после пятилетнего ремонта? Нет? Ну, значит, пр
овожает его на цырлах в императорскую ложу директор театра Шаповалов Ч
редкий прохвост, половину стройматериалов к себе на дачу свез.
Да-а. Сталин берется за ручку ложи и… О ужас! Ручка отрывается и остается в
руке вождя! У всех паралич мгновенный. Сталин протягивает ручку двери Ша
повалову и, не говоря ни слова, поворачивается и уходит. В ту же ночь Шапов
алову Ч палкой по жопе! Большой привет…
ХаЧ ха-ха. Хо-хо-хо. Хи-хи-хи.
Вранье. Сталин никогда не открывал двери сам. У него была мания, что в двер
и может быть запрятан самострел.
Истопник змеился, вился за концом стола, его белесая головка сального уг
ря гнула, беспорядочно перевешивала вялый росток кадыкастой шеи. Разгов
оры о Пахане будто давали ему жизнь, питали его незримой злой энергией.

***

Отец Александр, похожий на румяную бородатую корову, лучился складочкам
и своегоякобыпростодушного лица.Бесхитростный доверчиво-задумчиный л
ик профессионала-фармазонщика. Поглаживая белой ладошкой бороду, сказа
л поэтессе Лиде Розановой, нашей литературной командирше, лауреатке и од
новременно страшной «левачке»:
Ч Помнится мне, была такая смешная история: Сталин узнал, что в Москве на
ходится грузинский епископ преосвященный Ираклий, с которым они вместе
учились в семинарии. За епископом послали, и отец Ираклий, опасаясь рассе
рдить вождя, поехал в гости не в епископском облачении, а в партикулярном
костюме…
Ч Вот как вы сейчас! Ч радостно возник пронзительным голосом Истопник,
тыча мосластой тощей рукой в элегантную финскую тройку попа.
Я радостно захохотал, и все покатились. Поп Александр, решив поучаствова
ть в светской беседе, нарушил закон своего воздержания Ч обязательного
условия трудной жизни лжеца и мистификатора, который всегда должен помн
ить все версии и ипостаси своей многоликой жизни.
Только любимка Цезаря Ч голубоглазая бессмысленная блядушечка Ч нич
его не поняла и беспокойно крутила во все стороны своим легким пластмасс
овым шариком для пинг-понга. Я опасался, что шарик может сорваться у нее с
плеч и закатиться под чужой стол. Иди сыщи его здесь в этом как бы интимном
полумраке!
А она, бедняжка, беспокоилась. Нутром маленького корыстного животного чу
вствовала, что мимо ее нейлоновых губок пронесли кусок удовольствия.
Отсмеялся свое, вынужденное, отец Александр над собой вроде подтрунил, п
омотал своей расчесанной надушенной волосней и закончил историю:
Ч …встретил Сталин отца Ираклия душевно, вспоминали прошлое, пили груз
инское вино, пели песни свои, а уж когда расставались, Сталин подергал епи
скопа за лацкан серого пиджачка и сказал: «Мэня боишься… А Его нэ боишься?
» Ч и показал рукой на небеса…
Ха-ха-ха.
Взвился Истопник, уже изготовился, что-то он хотел сказать или выкрикнут
ь, и сидел он уже не в конце стола, а где-то от меня неподалеку, но Цезарева л
юбимка с безупречной быстротой идиоток сказала отцу Александру:
Ч Говорят, люди носят бороду, если у них какой-то дефект лица. У вас, навер
но, тоже?…
Она, видимо, хотела наверстать незаслуженно упущенное удовольствие. И ар
химандрит ей помог.
Скорбно сказал, сочувственно глядя на нее:
Ч Да. У меня грыжа.
Ч Не может быть! Ч с ужасом и восторгом воскликнула девка под общий хох
от.
Воистину, блядушка Цезаря вне подозрений.
Ч Где ты взял ее. Цезарь? Такую нежную? Ч крикнул я ему.
Ч Внизу, в баре. Там еще есть. Сходить?
Ч Пока не надо, Ч сказал я, обнимая Люсинду, уже хмельной и благостный.
Цезарь принялся за очередной анекдот, а его любимка наклонились ко мне, и
в вырезе платья я увидел круглые и твердые, как гири груди. Не нужен ей ум. А
она шепнула почти обиженно:
Ч Что вы его все Ч цезарь да цезарь! Как зовут-то цезаря?
Ч Как? Юлий.
Она вскочила счастливая, позвала мою шуструю курчавую Актинию:
Ч Юлик, налейте шампанскогою.
Ха-хаю-ха!
В идиотах живет пророческая сила. Он ведь и есть по-настоящему Юлик, Юлик
Зальцман. А никакой не Цезарь Соленый.
Ох, евреи! Ох, лицедеи! Как страстно декламирует он Лиде Розановой, как яро
стно жестикулирует! Нет, конечно же, все евреи Ч прирожденные мимы. Они жи
вут везде. Бог дал им универсальный язык жестов.
А Лида со своим тусклым лицом, позеленевшим от постоянной выпивки и анаш
и, не слушала и с пьяной подозрительностью присматривалась к маневрам св
оего хахаля-бармена вокруг нежной безумной Цезаревой киски.
Ее бармен, ее моложавый здоровенный садун, жизнерадостный дебил, напивши
сь и нажравшись вкусного, теперь интересовался доступной розовой свежа
тинкой. Прокуренные сухие прелести нашей всесоюзной Певицы Любви его се
йчас не интересовали.
Он сновал руками под столом, он искал круглые, яблочно-наливные коленки г
олубоглазой дурочки Цезаря. Интересно, какие бы родились у них дети? На ни
х, наверное, можно было бы исследовать обратную эволюцию человечества.
Но Лида его не ревновала. Ей было на него наплевать. Она сама интересовала
сь, как добраться до этого розового бессмысленного кусочка мяса, самой п
ощупать, огладить, лизнуть.
И настороженно опасалась, что, пока Цезарь со своей еврейской обстоятель
ностью расскажет все анекдоты, ее садун может перехватит девочку.
О Лидуша, возвышенная одинокая душа! Ты наша Сафо, художественный вождь в
сех девочек-двустволок Краснопресненского района.
О Лесбос, Лесбос. Лесбос!
Я понимал ее переживания, я от души ей сочувствовал. Кивнул на бармена, спр
осил:
Ч На кой хрен ты его держишь?
Она обернулась ко мне, долго рассматривала. Фараонша из-под пирамиды, сле
гка подпорченная воздухом и светом.
Ч Я боюсь просыпаться одна. У меня депрессия. А этот скот с утра как загон
ит Ч кости хрустят. Чувствуешь, что живешь пока…
И крепко выругалась.
Ч Что! Вы! Говорите! Ч крикнуло рядом со мной.
Я вздрогнул, оглянулся. Истопник уже сидел на соседнем стуле. Заглянул пе
рвый раз в его трезвые сумасшедшие глаза Ч почувствовал беспокойство. О
н кричал Лиде:
Ч Вы же поэт! Что вы говорите? Ведь этим ртом вы кушать будете, а?!
А Люсинды рядом со мной уже не было.
Ч Что это за мудак? Ч не глядя на Истопника, равнодушно спросила Лида.
Я пожал плечами Ч я думал, это один из ее прихлебателей.
Ч Вы ведь пишете о любви! Как вы можете! Ч заходился Истопник.
Его присутствие уже сильно раздражало меня. И не сразу заметил, что волну
юсь. Пьяно, смутно, тревожно.
Возникла откуда-то сбоку моя крючконосая Актиния и выкрикнула бойко, не
трезво, нагло:
Ч Любовь Ч это разговоры и переживания, когда хрен уже не маячит!…
Истопник хотел что-то сказать. Он высовывал свой язык Ч длинный, красно-
синий, Ч складывал его пополам, заталкивал обратно в рот и яростно жевал
его, сосал, чмокал.
Я все еще хотел избежать скандала. Я не люблю скандалов, в жизни никто ниче
го не добился криком.Уж если так необходимо Ч ткни его ножичком. За ухо.
Но Ч в подъезде. Или во дворе.
Сказал Истопнику негромко, вполне мирно:
Ч Слушай, ты, петух трахнутый, ты эпатируешь общество своим поведением. Т
ы нам неинтересен. Уходи по-быстрому. Пока я не рассердился…
Он придвинулся ко мне вплотную, дышал жарко, кисло. Бессмысленно и страст
но забормотал:
Ч Ах вы, детки неискупленные… грехи кровавые неотмоленные… ваш папашка
один Ч Иосиф Виссарионович Борджиа… Иосиф Цезарев… По уши вы все в кров
и и в преступлениях… чужие кровь и слезы с ваших рук струятся… Вот ты посм
отри на руки свои грязные! Ч и он ткнул в меня пальцем.
Не знаю почему Ч то ли был я пьяный, оттого ослабший, потерявший свою прив
ычную собранность и настороженность ловца и охотника, то ли сила у него б
ыла велика Ч не знаю. Но для себя самого неожиданно посмотрел я на свои ру
ки.
И все в застолье привстали со стульев, через стол перегнулись, с мест повс
какали на руки мои смотреть. Притихли все.
А у него горько ушли вниз углы длинного змеистого рта, и язык свой отврати
тельный он больше не сосал и не жевал.
Руки у меня были сухие и чистые. Успокоился я. Не знал, что он меня подманив
ает.
Спросил его:
Ч Ты кто такой, сволочь?
А он засмеялся. И выпулил на миг изо рта длинную синюю стрелку языка, зубы
желтые, задымленные мелькнули.
Ч Я не сволочь. Я противный, как правда. Но не сволочь. Я Истопник котельно
й третьей эксплуатационной конторы Ада.
Тишина за столом стояла невероятная.
Я никогда не думаю, как ударить. Решение возникает само, от меня совсем нез
ависимо. Потому что бьют людей очень по-разному. В зависимости от того Ч
зачем?
Бьют: Ч чтобы унизить, Ч чтобы напугать, Ч чтобы наказать, Ч чтобы пар
ализовать, Ч чтобы ранить, Ч чтобы причинить муку.
Бьют, чтобы убить. Одним ударом.
Я понял, что дело швах, что я испугался, что происходит нечто не предусмотр
енное мною, когда сообразил, что раздумываю над тем, как ударить.
Унизить его Ч в школьной курточке прихлебателя Ч невозможно.
Сумасшедшего не напугаешь.
Наказывать его бессмысленно Ч я ему не отец и не увижу его никогда больш
е.
Мучить нет резона Ч он к мученичеству сам рвется.
А убивать его здесь Ч нельзя.
Хотя с удивительной остротой я вдруг ощутил в себе вновь вспыхнувшую гот
овность и желание Ч убить.
Ч Пошел вон отсюда, крыса свинячья, Ч сказал я тихо, а он громко засмеялс
я, глаза засветились от радости.
И я не выдержал и харкнул ему в рожу. Не мог я там его убить.
Хоть плюнул.
А он взялся бережно за свое длинное белесое лицо, осторожно нащупал на ще
ке, на лбу плевок, прижал, будто печать к штемпельной подушке, медленно рас
тер харкотину, и снова углы рта поехали вниз, и крупные тусклые слезы пока
тились по его мятой тощей роже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12