В нашей семье работали все: отец, мать, старшая сестра. Рано стал и я помогать им по хозяйству и в колхозе.
Самыми радостными днями в деревне была уборка урожая. В колхозной конторе в это время подводились итоги работы, определялся «веоз трудодня, подсчитывалось, сколько хлеба приходится тому или другому колхознику. Заработанный на трудодни хлеб развозили по дворам. Первые подводы направлялись во двор того, кто работал в этом году лучше. Подводы эти были необычные — гривы лошадей, упряжь украшали лентами и цветами. А под дугами звонко заливались бубенцы.
Следом за подводами шли передовики колхозного труда, руководители колхоза. Поздравив хозяина с новым хлебом, они дружно брались за мешки с зерном и, перебрасываясь шутками, вносили их в дом.
Но в военной школе скучать о доме просто было некогда: все время занимала напряженная учеба. Даже для письма еле-еле находил свободные минуты.
Глава седьмая
Война
В это воскресное июньское утро я проснулся в отличном настроении. Посмотрел в окно: день обещал быть хорошим. В небе ни облачка.
До завтрака занимался своими личными делами — пришил свежий подворотничок, до блеска начистил сапоги, втайне надеясь, что старшина заметит мое усердие и даст увольнительную в город, где я бывал редко.
Однако на этот раз в увольнение пошли все курсанты.
До Энгельса шли строем. Пели песни, шутили:
— Вот это, братва, культ-походик сегодня! Всей школой.
Шутки и смех. Полилась дружная песня:
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ…
Вот мы и в городе. Многие курсанты пошли в кинотеатры, в парки, к знакомым.
Погода чудесная. На душе спокойно и радостно.
И вдруг необычно громко заговорили уличные репродукторы. Сразу же собрались толпы людей.
— Что передают? Что случилось? — спросили курсанты.
— Война, война…
— Война?! С кем?
— С германскими фашистами. На рассвете перешли границу, бомбили наши города… Еще повторят, послушайте…
Да, это была война.
И сразу словно померк яркий июньский день. Пропали шутки и смех. Даже самые беспечные ребята стали вдруг серьезными и строгими.
А толпы народа у репродукторов росли.
— Война, война…
В школу мы возвратились быстро, бегом. Возник стихийный митинг. Первым выступил капитан Маркин. Он говорил, что фашисты в ближайшие же дни будут разбиты и отброшены, что Красная Армия сильна нынче, как никогда, что война скоро окончится на вражеской территории.
Мы слушали и верили: капитан Маркин командир бывалый, воевал в Испании.
Оратор сменял оратора. Смысл речей был одинаков: война продолжится недолго.
С митинга мы разошлись несколько успокоенные, но тревога все равно не проходила. Кто-то сказал;
— Эх, опять без нас обойдется! На Хасане-без нас, на Халхин-Голе — без нас, на финской — тоже без нас!.. Обидно.
— Да, жалко, школу не кончили. Опять не успеем.
Война круто изменила нашу жизнь. День теперь еще более уплотнился, свободного времени не стало совсем. Классы-аэродром, аэродром-классы!.. И так день за днем, неделя за неделей. А конца войны все нет! Наоборот, с каждой неделей, с каждым месяцем она разгоралась все сильнее.
Каждый день в школе начинался теперь с прослушивания сводок Совинформбюро. А они день ото дня становились все тревожнее. Сначала мы недоумевали, критиковали командование, летчиков, танкистов и еще неведомо кого, но постепенно начали понимать, как глубоко ошибались мы еще несколько месяцев назад.
Теперь-то, спустя много лет после победы, когда о Великой Отечественной войне написаны тысячи книг, нам хорошо известен подвиг советского народа, Красной Армии и, в частности, наших авиаторов в первые тяжелые дни войны. О причинах неудач Красной Армии на первом этапе войны говорилось уже немало, поэтому я хочу подчеркнуть только один момент. В то время, когда Советские Военно-Воз-душные Силы находились в стадии реорганизации и перевооружения, авиация фашистской Германии быстро наращивала свою мощь. К началу 1941 года в Германии действовало 135 самолетостроительных и 35 моторостроительных заводов. В 1939 году промышленность этой страны выпустила 3295, а в 1940 году-уже почти 10 тысяч самолетов всех типов. Помимо этого, на Гитлера работала авиационная промышленность почти всей Западной Европы. И это тоже была огромная сила! Ведь только в оккупированных фашистской Германией государствах насчитывалось 57 самолетостроительных и 17 моторостроительных заводов. В результате всего этого гитлеровцы к началу войны с Советским Союзом имели 20 700 самолетов, из которых более 11 тысяч были боевыми.
В течение одного месяца фашистские военно-воздушные силы получали до одной тысячи самолетов.
И вот вся эта гигантская машина обрушилась на наши города и села. На Минском направлении фашисты бросили в бой 1680 самолетов, на Киевском — 1300. Страшный удар обрушился прежде всего на аэродромы пограничных округов. В первый день войны в результате таких ударов, а также и воздушных боев наши Военно-Воздушные Силы потеряли около 1200 самолетов, в том числе Западный военный округ — 738.
Потери были очень большими. Однако, несмотря ни на что, советские летчики мужественно встретили врага. Только в течение первого дня войны они сумели сделать шесть тысяч самолето-вылетов, бомбили переправы, железнодорожные узлы, станции, колонны танков, уничтожали живую силу противника. В тот же день враг не досчитался более 200 самолетов, уничтоженных в воздушных боях советскими летчиками. А к 19 июля немецкие ВВС потеряли 1284 самолета.
А блестящий удар нашей авиации по девятнадцати аэродромам Финляндии и Северной Норвегии, совершенный на четвертый день войны! 236 краснозвездных бомбардировщиков и 224 истребителя одновременно ударили по стоянкам вражеских самолетов. Более 130 из них никогда уже не поднялись в воздух!
В эти дни наши дальние бомбардировщики бомбили военные объекты врага в Бухаресте, Кенигсберге, Данциге, Констанце и других городах.
Советские летчики, как и все бойцы доблестной Красной Армии, проявляли массовый героизм. Уже в первый день войны летчики Д.В. Копорев, Л.Г. Бутелин, И. И, Иванов, А.И. Мокляк, А.С. Данилов, П.С. Рябцев, израсходовав боеприпасы, таранили вражеские самолеты.
26 июня вылетел на задание дальний бомбардировщик Ил-4 под командованием капитана Н.Ф. Гастелло. При выполнении боевого задания самолет был подбит. Экипаж решил не сдаваться фашистам, и горящая машина, направленная твердой рукой пилота, ударила в гущу вражеских войск…
Имя Николая Гастелло облетело всю страну. На его примере учились мужеству и мы, курсанты Энгельсской школы военных летчиков.
Чудеса мужества и отваги показывали летчики истребительного авиационного полка, которым командовал Герой Советского Союза прославленный летчик-испытатель С. Супрун. 4 июля в неравном бою подполковник Супрун погиб. Ему первому было присвоено звание дважды Героя Советского Союза.
Из уст в уста передавались в эти дни рассказы о подвиге младшего лейтенанта В.В. Талалихина в небе над Москвой. Седьмого августа ночью Талалихин встретился с вражеским бомбардировщиком. Пропустить фашиста дальше было нельзя: ведь он летел бомбить Москву. Отважный советский летчик вступил в бой. Кончились все боеприпасы, а вражеский самолет все шел вперед. Тогда Талалихин повел свою машину на таран..»
После этого боя В. Талалихин сбил еще четыре самолета, а в октябре отважного героя не стало; он погиб в одном из воздушных боев.
Мы жадно слушали радио, вчитывались в скупые строки газет, называвших все новые и новые имена героев. Часто повторялись имена П. Харитонова, М. Жукова и других. Каждому из нас хотелось следовать их примерам. Мы мечтали о фронте.
Бои приближались к Москве, и снова на стол начальника школы легли десятки рапортов курсантов. Но теперь это были другие рапорты. И писали мы их иначе. Если раньше мы боялись, что дело опять обойдется без нас и мы не сможем показать себя в бою, то теперь каждый из нас понимал: война будет долгой и жестокой; опасность, нависшая над Родиной, огромна, и мы должны быть там, где решается ее судьба. Мы требовали отправки на фронт, убеждали, просили.
— Осваивайте технику, готовьте себя к трудным боям, — отвечали нам.
Мы это понимали и налегали на учебу. Нам стало ясно:
война идет не на жизнь, а на смерть, и чтобы бить врага в юздухе, где он господствует, нужно иметь не только лучшие самолеты, но и хорошо подготовленных пилотов.
Разгром фашистских армий под Москвой был для нас большим праздником. Как мы ждали его, как желали его! Утопая в снегу, оставляя разбитые танки, орудия, машины. Походные кухни, гитлеровцы бежали от Москвы. Они потеряли здесь 300 тысяч солдат, много боевой техники, в том числе более 1600 самолетов. Советские войска разгромили в эти дни 16 дивизий и одну бригаду группы «Центр», 01 бросив врага на 100—250 километров от столицы.
Великая победа под стенами Москвы окрылила наш народ, наших бойцов. Повеселели лица и у нас, курсантов-авиаторов. Мы знали — это лишь начало, за которым обязательно последуют новые сражения, новые победы, и с нетерпением дожидались дня, когда и наши бомбы полетят в цель.
Глава восьмая
Наконец-то на фронт
23 мая 1942 года из тыла на фронт вылетел первый женский полк ночных бомбардировщиков, созданный прославленной советской летчицей Мариной Михайловной Расковой. Эта новость взбудоражила всю нашу школу. Еще бы, девушки на хрупких беспомощных По-2 отправляются бить врага, а мы, молодые крепкие парни, освоившие уже не один самолет, все чего-то ждем!
К этому времени я уже налетал 74 часа: на У-2—32 часа, на Р-5—17 часов, на СБ — 20 часов, на Ут-2—4 часа. Тогда мне казалось, что это немало, и я, как и все, рвался в бой.
Но на фронт нас еще не посылали.
Чем ожесточеннее гремели бои, тем мрачнее становились лица курсантов. Мы нервничали, спорили, переживали.
Прошло еще немного времени, и разнеслась радостная весть:
— Укладывай вещички, братва. Скоро на фронт!
В тот день мы занимались на аэродроме. Вдруг над нами появился незнакомый самолет. Мы недоумевали. А незнакомец сделал над аэродромом круг и стремительно пошел на посадку.
— Это, товарищи курсанты, и есть наш Ил-два, — объяснил нам находившийся с нами капитан.
Обгоняя друг друга, мы побежали к самолету. О нем мы уже слышали. И какие только разговоры не ходили в те дни о советском штурмовике! Его называли то «летающей крепостью», то «летающим танком». Теперь мы сами имели возможность убедиться в правильности этих восторженных отзывов.
Наш Ил-2 был прекрасным и поистине универсальным самолетом. На вооружение частей штурмовой авиации в небольшом числе он стал поступать еще накануне Великой Отечественной войны одноместным, но его усовершенствовали, сделали двухместным, добавили кабину для стрелка.
Это была грозная, вооруженная бомбами, пушками и пулеметами машина. Кабина летчика и двигатель мощностью к 1600 лошадиных сил прикрывались надежной броней. Штурмовик обладал хорошей маневренностью, высокой живучестью и мощным огневым воздействием, что делало иго незаменимым на поле боя.
Несколько позже мы смогли сравнить наш Ил-2 с немецкими самолетами. Но даже лучшие из них во многом уступили ему. Советские «илы» были грозой для фашистов. Не |ря они называли их «черной смертью»! Черная смерть!..
Только такой и могла быть смерть фашистского оккупанта на советской земле! Только черной! В этом с ними можно согласиться…
Осмотрев прилетевший самолет, мы остались довольны. Кое-кто уже вслух мечтал о таком «коне».
Через несколько дней 37 курсантов, лучше остальных освоивших другие типы самолетов, были направлены в учебно-тренировочный авиационный полк для переучивания на штурмовиках Ил-2. В эту группу был зачислен и я. Нас, конечно, огорчило то, что отправка на фронт вновь отодвинулась на несколько месяцев, но перспектива воевать на грозных машинах прославленного авиаконструктора С.В. Ильюшина ободряла: ничего, на этих самолетах мы свое возьмем, враг от нас никуда не уйдет!
На следующий день наша группа уже была готова к отправке в учебный полк. Нетерпение было настолько велико, что мы решили идти пешком. Полные энтузиазма, пели мы песни. Ведь это был последний рубеж, отделявший нас от фронта!
В учебно-тренировочном авиационном полку нас огорчили: летчиков много, а машин и горючего-маловато. Все брошено на фронт. Летать пришлось немного. За все лето я налетал всего семь часов, не сделав ни одного маршрутного полета, боевой стрельбы и бомбометания. В таком же положении были и другие.
Главное внимание в полку обращалось на изучение материальной части самолета, на правильную его эксплуатацию. Мы старались хорошо усвоить все то, что нам давали. И вскоре в моей летной книжке стали появляться такие записи: «Проверка техники пилотирования. Полет в зону. Руление — хорошо. Взлет — хорошо. Наборы — хорошо. Развороты — отлично. Общая оценка по технике пилотирования — хорошо. 2.8.42». «На самолете Ил-2 летает хорошо, уверенно, материальную часть и мотор знает хорошо, эксплуатирует грамотно…»
…25 сентября 1942 года мы вылетели на фронт.

Часть вторая
Через пламя войны
Глава первая
У стен Сталинграда
За окном иллюминатора плывут облака. Иногда самолет вырывается из их белоснежной липучей массы, и тогда в глаза бьет ослепительно яркое солнце.
Мы летим на фронт под Сталинград. Внизу в редких разрывах облаков иногда появляется Волга.
Я смотрю на плывущие внизу облака и мысленно тороплю пилота: «Скорей, дружок, скорей. Нас там ждут. Нас гам очень ждут…»
И вот наш большой неуклюжий Ли-2 идет вниз, к земле. Пробив облака» он некоторое время опять плывет в гори-. дентальном полете, не спеша идет на посадку.
После окончания школы каждый из нас, молодых летчиков, мечтал попасть (а как же иначе?) на большой аэродром, в большую дружную семью фронтовых пилотов, на самый современный самолет, который мы только что освоили. Но выйдя из самолета, мы увидели пустынную голую степь, несколько капониров, темные холмики землянок — жилье для личного состава — и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29