На следующее утро Салазар, не обнаружив Калла в фургоне, приказал ему двигаться пешком. Калл находился в полубессознательном состоянии; он даже не понял приказа, но Матильда расслышала и взъярилась:
— Этот парень ходить не может — я вынесла его из фургона и положила здесь, чтобы согреть, — принялась она объяснять. — Да и этому пожилому человеку тоже нельзя ходить пешком.
И она жестом руки показала на Чадраша, который так и заходился кашлем.
Салазару нравилась Матильда — она была единственная из пленников, кто ему нравился, но он тем не менее с ходу отверг ее просьбу.
— Если бы здесь был госпиталь, мы немедленно положили бы больных на кровати, — промолвил он. -Но здесь не госпиталь. Все должны двигаться в пешем строю.
— Почему надо идти обязательно сегодня? — всполошилась Матильда. — Позвольте ему проехать еще один день в фургоне — если он полежит еще немного, то, может, и поправится.
— И похоронит меня? Вот для чего вы хотите вылечить его, — отрезал Салазар и провел ладонью себе по горлу.
— Я просто хочу, чтобы он жил, — ответила Матильда, не обращая внимания на слова Салазара. — Он и так достаточно настрадался.
— Мы все достаточно настрадались, но готовы терпеть лишения и дальше, — проговорил Салазар. — Не одни техасцы будут выносить тяготы перехода. В течение предстоящих пяти дней все мы будем их терпеть. Кое-кто может и не выжить.
— Но почему? — удивился Гас. Он подошел ближе и слышал разговор. — Я, к примеру, не чувствую приближения смерти.
Салазар махнул рукой на юг. Они шли по голой пустыне. Все это время они не видели ни одного зверя, а запасы воды у них кончались.
— Эта местность называется по-испански Хорнада-дель-Муэрто , — пояснил он. — А по-английски вы называете ее Пустыня смерти.
— О чем он говорит? — спросил Джонни Картидж.
Увидев, что Гас беседует с Салазаром, к ним подошли несколько рейнджеров, и Длинноногий Уэллейс в их числе.
— Про местность, где мы находимся, — пояснил Длинноногий. — Она называется Пустыня смерти. Я и раньше слыхал что-то про нее.
— Теперь вы сделаете нечто большее, нежели просто услышите, сеньор Уэллейс, — сказал Салазар. — Вы прогуляетесь по ней. Здесь есть небольшое селение, которое мы должны отыскать сегодня или завтра. Может, жители и дадут нам немного дынь и муки из маиса. После этого у нас не будет ни еды, ни воды, пока мы не пройдем всю Пустыню смерти.
— А какова ее длина? — поинтересовался Верзила Билл. — Я хожу медленно, но если она такая суровая, то постараюсь не отставать.
— Двести миль, — ответил Салазар. — Может, и больше. Вскоре мы должны будем сжечь этот фургон — может, даже завтра. Там, где мы пойдем, дров нет.
До Калла сквозь красную пелену в его сознании донеслись голоса. Он открыл глаза и увидел столпившихся рядом рейнджеров.
— Что такое, ребята? — встревожился он. — Вроде морозно, не так ли?
— Вудроу, они хотят, чтобы ты шел с нами, — сказал ему Гас. — Как считаешь, сможешь идти?
— Я пойду, — решил Калл. — Все равно мексиканский фургон мне противен.
— Мы поможем тебе, капрал, — заверил Длинноногий. — Если понадобится, будем нести тебя по очереди.
— Если я пойду, может, мои ноги согреются, а то я даже пальцев не чувствую, — пожаловался Калл.
Многие техасцы жаловались на замерзшие ноги. На ночь они заворачивали их во все, что попадалось под руку, но это мало помогало. Некоторые из-за этого спали не более часа или двух, поэтому предпочитали сидеть и коротать время за рассказами о своих приключениях. Но Длинноногого Уэллейса холод, похоже, не брал, и он крепко спал в любую погоду.
— У нас хоть есть лошади, — заметил он. — Мы можем их съесть, как ели прежде.
— Полагаю, лошадей сожрут мексиканцы, — возразил Гас. — Это не наши лошади.
Каллу было трудно ковылять на замерзших ногах, но он все же предпочел идти, нежели лежать в фургоне и все время ощущать, как горит огнем израненная спина. Однако долго шагать он не мог. Матильда и Гас вызвались поддерживать его по бокам, но даже и так он идти не мог. Раны у него покрылись струпьями, а мышцы одеревенели — он даже застонал от глубокой боли, когда попытался взяться руками за плечи Гаса.
— Нет, так не пойдет, — сказал он. — Я лучше буду пытаться идти сам. Думаю, пойду побыстрее, поскольку согрелся.
Гас опасался медведей — он шел позади отряда и все время зорко смотрел по сторонам. Медведей он не видел, но все же заметил, как промелькнул ягуар -большая коричневая кошка проскользнула по неглубокой лощине.
И тут послышался крик из головы колонны. На бешеном скаку к отряду мчался кавалерист из авангарда, из-под копыт коня летела пыль.
— Что он так торопится? — удивился Длинноногий. — Думаешь, он наткнулся на гризли?
— Надеюсь, нет, — решил Гас. — Что-то не хочется мне повстречать медведя.
Матильда и Чадраш шли рядом с пожилым мексиканцем Франциско. Они вырвались вперед остальных техасцев. Все солдаты столпились вокруг всадника, который держал что-то в руке.
— Что это у него, Матти? — спросил подбежавший Длинноногий.
— Шляпа генерала, — ответила Матильда.
— Очень даже странно, — произнес Длинноногий. — Никогда не встречал генералов, которые теряли бы свои шляпы.
31
Пройдя еще две мили, они обнаружили, что генерал Димазио потерял больше, чем шляпу, — он потерял свою коляску, кучера, эскорт кавалеристов и даже свою жизнь. Четверых кавалеристов связали и живыми бросили в коляску, а потом ее подожгли, и она сгорела дотла — тела здорово обуглились. Других кавалеристов изуродовали до неузнаваемости, но не оскальпировали. Генералу Димазио досталось больше всех, на его труп нельзя было смотреть без содрогания. Грудь его взрезали и внутрь насыпали раскаленные угли. Вокруг трупа валялась одежда и веши генерала. Обеих великолепных кобыл убили и разрубили на куски.
— Кто же это унес самые вкусные куски конины? — поинтересовался Длинноногий.
Кроме сгоревших кавалеристов, из всех других убитых торчало по несколько стрел.
— Ни одного скальпа не взято, — заметил Длинноногий.
— Не скальпируют апачи — их это не интересует, — промолвил Чадраш. — Но они убивают самыми изощренными способами.
— Да, он прав, — подтвердил Салазар. — Это дело рук Гомеса. Некоторое время он находился в Мексике, а недавно вернулся сюда. За последний месяц он убил двадцать путников, а теперь прикончил и большого генерала.
— По-моему, генерал не был таким уж большим, — не согласился Длинноногий. — Я еще подумал, что он уехал с довольно слабой охраной, и вижу, что был прав.
— Только Гомес мог такое сотворить с генералом, — заявил Салазар. — Большинство апачей, поймай они генерала, потребовали бы за него выкуп. Но Гомесу нравится убивать. Он не знает никаких законов.
Длинноногий решил, что так считать нельзя.
— Он, может, и знает множество законов, — проговорил он. — Но это не его законы и он, не задумываясь, нарушает их.
Салазар воспринял такое замечание с раздражением.
— Ты будешь вбивать ему в башку, что он знает много законов, когда поймаешь его, — сказал он. — Но сейчас над нами всеми нависла угроза.
— Сомневаюсь, чтобы он осмелился напасть на такой крупный отряд, — высказал свое мнение Длинноногий. — У вашего генерала было всего одиннадцать человек под ружьем, считая его самого.
Салазар вдруг начал покусывать свои пальцы — он только сейчас обратил внимание, что что-то не так.
— Так ты заговорил о численности, — напомнил он. — В таком случае где же ваш полковник? Не вижу его трупа.
— Боже мой! Я тоже не вижу, — откликнулся Длинноногий. — Куда же девался Калеб?
— Трус он. Я так и думал, что он удерет, — воскликнул Калл.
— Более того, он, может, даже вступил в сделку с Гомесом, — решил Гас.
— Нет, — не согласился Салазар. — Гомес как-никак апач — он на нас не похож. Он признает лишь убийство.
— А может, он забрал Калеба к себе в логово, чтобы забавляться с ним? — предположил Верзила Билл. — Если так, то мне жаль его, хоть он и гад вонючий.
— Сомневаюсь, чтобы Калеба Кобба увели живым, — заметил Длинноногий. — Он не из тех, кому нравится, чтобы ему запихивали раскаленные угли в брюхо.
Не успели утихнуть похоронные разговоры, как какой-то солдат увидел Калеба Кобба — голого, слепого, изуродованного, бредущего, пошатываясь, по песчаной пустыне примерно в миле от того места, где апачи поймали генерала и кавалеристов. В ноги и ступни Калеба врезались колючки — из-за слепоты он то и дело натыкался на острые шипы грушевых деревьев и кактусов.
— Ну, ребята, вы все-таки нашли меня, — охрипшим голосом проговорил Калеб, когда ему помогли добраться до бивака. — Они ослепили меня, воткнув в глаза колючки, эти дьяволы-апачи.
— Они перерезали ему и сухожилия под коленями, — шепнул Длинноногий. — Думаю, они сочли, что он погибнет от голода либо от холода.
— А я думаю, что его задрал бы медведь.
Даже Калл, которого чуть не забили до смерти, и тот, увидев Калеба Кобба, проникся жалостью к нему, человеку, которого ненавидел лютой ненавистью. Быть слепым, голым и изуродованным и брести в холоде по дикой пустыне, усеянной колючками, да такой участи даже трусу не пожелаешь.
— Сколько же их было, полковник? — спросил Салазар.
— Не так много, — ответил Калеб хриплым голосом. — Может, человек пятнадцать. Но они действовали проворно. Они напали на нас на рассвете, когда солнце светило нам в глаза. Один апач заехал мне прикладом ружья, прежде чем я сообразил, что мы подверглись нападению.
Он не смог больше говорить и стоять и повис на руках двух пехотинцев, поддерживающих его. Его ноги с подрезанными поджилками разъехались в разные стороны.
— Пятнадцать индейцев — это немного, — решил Гас.
Он не любил смотреть на людей, подвергшихся пыткам, неважно — живых или мертвых. У него при этом не выходила из головы мысль, а выдержит ли он сам, если его станут пытать. Вид Калеба, с волочащимися ногами, выколотыми глазами и посиневшим от холода телом, вынуждал его отводить глаза.
— Хватит и пятнадцати, — заключил Длинноногий. — Я слышал, что они напали на вас на рассвете.
Капитан Салазар в этот момент думал о предстоящем переходе по пустыне. Он мысленно представлял себе маршрут на юг, по направлению к Пустыне смерти. Дрожащий, искалеченный человек, лежащий перед ним на земле, представлял для него препятствие, которое обойти просто так он никак не мог.
— Полковник, нам предстоит тяжелый переход, — начал он. — Боюсь, вы не в состоянии пройти его. Лежащая впереди местность просто ужасна. Даже здоровые люди там не выживают. Боюсь, у вас шансов выжить нет совсем.
— Запихните меня в фургон, — взмолился Калеб. — Если мне еще дадут одеяло, я выживу.
— Полковник, мы не потащим за собой через пески эти фургоны, — объяснил ему Салазар. — Мы должны сжечь их вместо дров, возможно, даже сегодня вечером. Индейцы в тому же ослепили и искалечили вас.
— Не покидайте меня, — захныкал Калеб, перебивая капитана. — Мне нужен только доктор — он сумеет поправить мне ноги.
— Нет, не поправит, полковник, — решительно отрезал Салазар. — Никто не сумеет излечить ваши ноги или ваши глаза. Не можем мы тащить вас через пески — мы должны заботиться о себе.
— Тогда отправьте меня назад, — взмолился Калеб. — Если меня посадят на лошадь, думаю, доберусь до Санта-Фе.
В его голосе явно звучало раздражение. Он умудрился встать на ноги и, даже скрючившись, был явно выше Салазара. Умирать он никак не желал. Калл удивился его решимости.
— Если бы он был так по-боевому настроен сражаться, то нас не взяли бы в плен, — шепнул он Гасу.
— Он так по-боевому настроен не из-за нас, а из-за себя, — уточнил Гас.
Салазару, однако, не терпелось.
— Нет, я не могу вас взять с собой, полковник, — отверг он его предложение. — И назад отправить тоже не могу. Если я дам вам для сопровождения несколько охранников, Гомес снова найдет вас, и на этот раз он окажется еще свирепее.
— Я сделаю все, что в моих силах, — взмолился Калеб.
— Не могу я взять вас, полковник, — опять отказался Салазар и вытащил пистолет. — Вы же храбрый офицер — пришло время покончить с собой.
Все молчали, когда Салазар доставал пистолет. Калеб Кобб стоял, пошатываясь, на одной ноге, другой же едва касался земли. Калл видел, как лицо его багровеет от злости, и подумал, что Калеб подскочит к Салазару, но в последнюю секунду тот овладел собой.
— Хорошо, — сказал он. — Вот уж никогда не думал, что придется умирять в проклятой пустыне. Я же моряк. Мне нужно быть на корабле.
— Я знаю, что вы были знаменитым пиратом. — Салазар успокоился, решив, что Калеб примирился с действительностью. — Вы нахапали немало сокровищ у испанского короля.
— Да, нахапал, — подтвердил Калеб, — но все проиграл в карты. — Понимаю, что вам, капитан, нужно двигаться дальше. Дайте мне пистолет, я покончу с собой и вы пойдете вперед.
— Может, вам надо уединиться? — спросил Салазар, пистолет он пока держал в руке.
— Зачем? Нет такой необходимости, — спокойно ответил Калеб. — Эти дикие техасцы взъярились на меня за то, что я сдал их в плен. Они повесили бы меня при первой возможности. Мне приятно обмануть их намерения и застрелиться.
— Хорошо, — решил Салазар.
— Так как ты, Уэллейс, говорил, надо делать это? — спросил Калеб. — Ты здесь, Уэллейс? Я же помню, что ты знаешь верный способ и хочу им воспользоваться.
— Стреляйте себе в глаз, — напомнил Длинноногий.
— Стало быть, надо стрелять в глаз, — повторил Калеб. — Но у меня и глаз теперь нет.
— Стреляй туда, где они были, — сказал Длинноногий.
— Дайте мне пистолет, — попросил Калеб странно веселым тоном.
— Прощайте, полковник, — промолвил Салазар, протягивая Калебу пистолет.
Калеб быстро схватил пистолет, направил его на Салазара и выстрелил — капитан грохнулся назад, схватившись за горло.
— Бей их, ребята, хватайте у них оружие, — крикнул Калеб. — Я уложу нескольких.
Но, не видя цели, Калеб Кобб выстрелил не в солдат, а в техасцев. Прозвучали два гулких выстрела, техасцы пригнулись.
— Проклятие, он палит куда попало, стреляет по нам, — выругался Верзила Билл, сидя на корточках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71