Хотя он к нему еще и не успел приноровиться, через минуту уже сидел в седле. Невысокая гнедая лошадка скакнула вперед так резво, что он чуть не вылетел из седла; но после этого других прыжков, чтобы сбросить седока, лошадь не предпринимала. Калл успел прихватить с собой ружье и полный патронташ. Чадраш уже умчался вперед. Верзила Билл, Рип Грин и Джимми Твид садились на лошадей. Только один Длинноногий сохранял спокойствие. Он, не слезая с коня, наклонился, схватил оставленный кем-то кусок бекона и быстро запихнул его в переметную суму.
— Тут целая куча всякого барахла, — опять захныкал Джонни Картидж, глядя на внушительную гору одеял, кухонных котлов и кастрюль и различные хозяйственные принадлежности, разбросанные по всему лагерю.
— Кончай нытье! — прикрикнул на него Длинноногий.
Прискакал взмыленный Черныш Слайделл — в седле он сидел без рубашки, поскольку, помогая упаковывать грузы на повозки, снял рубашку, а когда объявили тревогу, боясь опоздать, вскочил в седло, а рубашку накинул на спину, не надевая, да еще вывернутую наизнанку.
Калл посмотрел на лежащего Гаса — ют уже успокоился немного.
— Ума не приложу, с чего это ты взбесился? — сказал Калл. — Может увидимся потом, в пути.
— До скорого свидания, — ответил Гас, ему вдруг стало стыдно за свой безобразный поступок.
Не успел он добавить что-нибудь еще, как Длинноногий повернул свою лошадь и помчался вслед за Чадрашем. Остальные рейнджеры, даже не построившись как следует, врассыпную кинулись за ним.
Гасу внезапно страстно захотелось скакать вместе со всеми, но он понимал, что это пока невозможно. На глаза его навернулись слезы, когда он смотрел на удаляющихся товарищей. Теперь и поговорить будет не с кем — торчи тут весь вечер и болтай с этим недоумком Джонни Картиджем.
Но прошло несколько минут и ему стало легче. В лодыжке все еще чувствовалась острая боль, но Клара Форсайт заверила, что придет снова и опять вотрет мазь в его больную ногу, если он не уедет вместе с экспедицией на рассвете. Теперь надо переждать всего одну ночь, и он опять увидит ее.
Еще больше его ободряла мысль, что на этот раз Клара будет принадлежать только ему. Калл уехал. Это обстоятельство здорово подняло его настроение, и уже минут через десять он, как репей, прицепился к Джонни и стал уговаривать его сгонять к мексиканцу-разносчику и купить бутылку виски.
— Нельзя мне напиваться, надо все это упаковать и погрузить, — отбивался Джонни, но Гас и слышать не хотел его увещеваний.
— Ты только купи виски, — наказывал он. — А сам можешь не пить.
7
Ночью разразилась жестокая буря с проливным дождем, сильным ветром и громовыми раскатами грома. Чадрашу и Длинноногому было наплевать на непогоду — они взяли быстрый темп и скакали без остановок. Смеркалось. У Калла возникли опасения, как бы не отстать от них и не заблудиться. Когда они продирались сквозь небольшие рощицы, состоящие из дубов и кустарников, он боялся, что его гнедая лошадка не сумеет пробиться сквозь чашу и они останутся одни. Поэтому он старался держаться как можно ближе к лошадям бывалых рейнджеров. Ему очень не хотелось отстать и заблудиться в первой в его жизни погоне за индейцами. В их группе насчитывалось пятнадцать всадников, большинство он не знал. Каллу сперва казалось, что за пятнадцатью лошадьми легко уследить, но он не учел погоду и надвигающуюся темноту. Временами он не мог разглядеть даже голову своей лошади и ехал интуитивно, словно ночной хищный зверь.
На душе стало легче, когда занялся туманный рассвет и он убедился, что скачет вместе с остальными бойцами отряда. Все они вымокли до нитки. Ручейки воды стекали с их шляп и волос. Скакали без передышки, не останавливаясь даже чтобы перекусить. Чадраш отделился от отряда и помчался на север. Его не было примерно час, но когда они наконец подъехали к сгоревшей ферме, он был там и изучал следы.
Сперва Калл не увидел жертв: он даже подумал, что членам семьи удалось убежать. Дом сгорел дотла, лишь несколько бревен еще тлели. Вокруг пожарища валялись раскиданные вещи, втоптанные в грязь: одежда, кухонная утварь, сломанные стулья, изорванная Библия и несколько бутылок. Матрасы, набитые листьями кукурузных початков, были вспороты, а листья втоптаны в грязь.
Длинноногий соскочил с седла, на минутку зашел в глубь сгоревшего дома и тут же вышел.
— Где они? — спросил он Чадраша, а тот бросил на него быстрый взгляд и молча кивнул на ближайшее кукурузное поле.
— Калл, возьми вон те мокрые простыни! — крикнул Длинноногий.
Среди раскиданных вещей валялось несколько грязных простыней.
— Зачем они нужны? — спросил в недоумении Калл.
— Завернуть их, зачем же еще? — ответил Длинноногий, снова вскакивая в седло.
На поле, между двумя рядами кукурузы, лежала женщина — шесть стрел пронзили ее грудь и живот. У невысокого каменного заборчика Калл увидел мужчину с рубленой раной — с него сняли скальп и большой кусок кожи на спине, оставив кровавый след. Рядом лежал мальчик лет десяти, пронзенный тремя стрелами, голова его была разбита огромным камнем. У другого мальчика лет шести-семи в спине зияла огромная рана.
— Его проткнули копьем, — пояснил Длинноногий. — Помнится, еще должна быть девочка.
— Они похитили ее, — сказал Чадраш. — Они увели и мула. Думаю, на нем ее и увезли.
Калла трясло, но тошноты на этот раз не было. Он заметил, что Длинноногий и Чадраш, стоя на краю кукурузного поля, внимательно смотрят на него. Рейнджеры ожидали увидеть результаты кровавой расправы, но многие не были готовы натолкнуться на распухшие, растерзанные трупы: разбитые вдребезги и раздавленные головы, разодранные животы и вывалившиеся внутренности.
— Заверни их в простыни как можно аккуратнее, — приказал Длинноногий. — А когда возьмешься за женщину, обломай на ней стрелы. Они. впились слишком глубоко и просто так их не выдернуть.
Чадраш слез с лошади, подошел к телу женщины и, присев на корточки, стал внимательно рассматривать стрелы. Затем он осторожно обломал стрелу, вошедшую в самый центр грудной клетки.
— Вот эта пронзила ее насквозь и вошла даже в землю, — пояснил он. — Это стрела Бизоньего Горба.
— Как ты узнал? — удивился Калл.
Чадраш показал ему на перышки на тупом конце стрелы и сказал:
— Перышки от степного тетерева. Он всегда вставляет в свои стрелы перья этой птицы. Он встал над женщиной, лежащей навзничь, и всадил стрелу прямо в грудь.
Подошел Длинноногий и тоже взглянул на стрелу. Тело женщины нельзя было стронуть с места, оно словно было прибито к земле гвоздями. Но это была всего лишь коротенькая, тоненькая стрелочка, древко из ветки низенького вереска. Калл попытался представить себе, с какой силой должна быть выпущена эта веточка дерева, чтобы она прошила насквозь тело женщины, да еще впиявилась в грязную землю.
Несколько новобранцев тоже подошли к ним и молча стояли вокруг тела убитой женщины. Двое бросили лишь беглый взгляд и тут же заспешили прочь. Некоторые схватились за оружие и так крепко сжали рукоятки, что у них даже костяшки пальцев побелели. Каллу вспомнилось, что подобное происходило и во время похода за Пекос — тогда рейнджеры тоже сжимали рукоятки оружия с такой силой, что костяшки пальцев становились белыми.
Новичков охватил нешуточный страх: они уехали из Остина и попали в мир, где господствуют другие правила, не те, которых придерживаются белые люди, в мир, где слабых, доверчивых и медлительных ожидают изуверские пытки и мучительная смерть.
Длинноногий вместе с Чадрашем поскакали вперед изучать следы, оставив Калла заворачивать трупы в грязные простыни. Стоявший посреди кукурузного поля маленький домик, теперь сожженный, с тлеющими кое-где бревнами, наводил на Калла тоску и печаль. Его построила маленькая семья, приложив немало труда для того, чтобы жилье было чистым и уютным. Они трудились, выращивали кукурузу и снимали урожай. И вот в течение какого-то часа или даже меньшего времени все оказалось разрушенным: четверо членов семьи убиты, маленькая дочка угнана в плен, домик сожжен. Даже дойную корову и ту убили, всадив в нее тучу стрел. Она лежала теперь, раздувшаяся, в грязи, задрав ноги вверх.
Калл постарался как можно лучше завернуть трупы, но Когда подошел к женщине, вынужден был попросить помощи у Черныша Слайделла. Черныш ухватил ее за ноги, Калл за руки, и вдвоем они едва оторвали ее от земли — так крепко пригвоздила тело к земле стрела Бизоньего Горба. Каллу, когда он работал у старого Джизеса, не раз приходилось забивать коз и овец, теперь он увидел, что женщину, которую он заворачивал в сырую простыню, зарезали словно овцу.
— Боже мой, надеюсь, мы разорвем их в клочья, если только нагоним, — произнес Черныш дрожащим голосом. — Не хотел бы я попасть в их дьявольские лапы.
К Каллу подошел Верзила Билл и стал копать могилу.
— Я помогу, — сказал он. — Лучше работать, чем ломать себе мозги.
Вдвоем они выкопали четыре узкие могилы, уложили в них трупы и забросали камнями, взятыми из невысокого каменного заборчика, возведенного семьей фермера.
— Им заборчик теперь ни к чему, — заметил Рип Грин. — Делали, делали, а теперь лежат мертвые.
Не успели они завершить погребение, как вернулись Длинноногий и Чадраш. У Длинноногого через хребет лошади был перекинут труп девочки.
— А вот и последняя — похороните и ее тут же, — сказал Длинноногий, передавая труп Каллу. — Мул захромал в нескольких милях отсюда. Думаю, у них не оказалось запасной лошади для девочки. Они размозжили ей голову, а мула пристрелили.
Немного позднее, когда весь отряд уже скакал на север, они проехали мимо убитого мула. Из его задней ноги был вырезан изрядный кусок мяса.
— Это Чадраш постарался, — пояснил Длинноногий. — Он сказал, что охота в этом году была неудачной, а мул оказался жирным.
Они двигались весь день на север по пересеченной местности с невысокими известняковыми холмами. Низко нависли облака. Накрапывал мелкий дождик. Вдали серые тучи накрыли, словно шапками, низкие холмы. Время от времени Чадраш или Длинноногий откалывались от отряда и быстро скакали в сторону, но всякий раз ненадолго. В полдень они сделали привал и стали готовить мясо мула. Чадраш нарезал сырое филе на куски и раздал всем, чтобы каждый жарил, как ему нравится. Калл насадил свою долю на палочку и стал поджаривать на огне, пока она не покрылась корочкой. Прежде ему и в голову не приходило, что когда-то придется есть конину, он даже не интересовался, какая она на вкус, поэтому весьма удивился, что мясо оказалось сочным и довольно вкусным.
— Когда же мы настигнем их? — спросил он Длинноногого, улучив подходящий момент.
Следов команчей больше не было, единственное, что Калл знал: они где-то близко, в какой-то каменистой долине, затерянной между холмов По мере продвижения на север он в пути не раз обращал внимание на почву, пытаясь разглядеть следы. Но каждый раз не видел ничего, кроме голой земли. Ему очень хотелось узнать, какими приметами руководствовались оба следопыта, направляя отряд в погоню, но они сами ничего не говорили, а лезть с расспросами он не хотел, поскольку считал, что его сочтут несмышленым и незрелым. По правде говоря, он и был таким, и это его отнюдь не радовало. Спасибо хоть, что Чадраш научил его, как определять стрелу Бизоньего Горба — теперь, когда он увидит снова такую стрелу, сразу узнает ее. Но это единственное, что ему удалось познать, пока они продолжали погоню.
Когда он спросил Длинноногого, когда, по его мнению, они смогут настичь команчей, тот на минуту задумался.
— Мы их не настигнем, — наконец ответил он.
Калл был в недоумении. Если рейнджеры никогда не догонят врага, то к чему вообще преследовать его?
Ответ Длинноногого отбил у него охоту задавать другие вопросы. Когда они стояли биваком на берегу Рио-Гранде, Длинноногий с охотой рассказывал о разных возможных способах самоубийства, а вот теперь, когда они мчатся в погоню за команчами, он почему-то замкнулся и перестал быть общительным.
Несколько миль Калл ехал молча, но потом не вытерпел и все же спросил:
— Если нам не настигнуть индейцев, зачем же мы их преследуем?
— Ты опять про них? Я просто имел в виду, что мы не сможем обогнать их, — ответил Длинноногий. — Они передвигаются быстрее нас. Но догнать мы их все же догоним.
— Каким же образом? — смущенно поинтересовался Калл.
— Есть только один способ настичь индейца — это выждать, когда он сделает привал, — стал разъяснять Длинноногий. — Переправившись через Бразос, они почувствуют себя в безопасности. И могут остановиться на привал.
— Тогда мы и перебьем их? — выпалил Калл, он подумал, что теперь понял замысел.
— Тогда-то мы попытаемся, — уточнил Длинноногий.
8
Приказ выступать в поход на Санта-Фе пришел в три часа ночи, что привело Гаса в жуткое смятение. По лагерю, гарцуя на фыркающем коне, проехал капитан Фолконер, приказывая людям побыстрее собирать свои манатки.
— Полковник Кобб уже готов, — предупредил он. -Не задерживайтесь. Покидаем город на рассвете.
— Проклятие, сейчас же глухая ночь, — выругался Джонни Картидж.
Несмотря на то, что ему выделили двух мулов и большую тяжелую повозку, он пренебрег распоряжением упаковать и уложить все как следует и вместо этого основательно напился с Гасом. Так что ничто не было упаковано и уложено, а тут еще пошел дождь и сгустилась темнота.
Приготовления Гаса к крупной экспедиции на Санта-Фе ограничились тем, что он, прихватив оружие и одеяло, кое-как дотащился до тяжелой повозки и плюхнулся в нее. Там он, пьяный, свернулся калачиком и уснул, не чувствуя, как Джонни Картидж наваливает на него сверху всякие вещи, которые только мог дотащить: кухонные котлы и кастрюли, запасные седла и упряжь, одеяла и ружья, веревки и ящики с медикаментами — все это сваливалось в повозку, без всякой прикидки, хватит ли на все места.
— А почему мы должны отправляться среди ночи? — то и дело спрашивал Гас. Но Картидж что-то невнятно бормотал и кашлял — он не знал, что сказать в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71