Мы ее хлопнем…— Убьете, — ужасается дама.Тьфу, с этим нашим жаргоном.— Да нет, просто арестуем, — успокоил я представительницу матерей.— Квартиру, да? — Ее энтузиазм тает. — Мы подумаем. До свидания.— И не затягивайте, — прошу я.Девять против десяти, что ее больше не услышу. Таких вот общественных прокуроров, что-то от нас строго требующих, гораздо больше, чем помощников. А оперов вообще — раз-два, и обчелся. И на каждого — по дивизии барыг. За всеми не угонишься…Не успел положить трубку, снова звонок. Мой телефон — контактный. Названивают все кому не лень.— Приезжайте, у меня сын обкололся наркотиками и бегает за нами с топором! — слышится истошный женский визг.— Так звоните в патруль быстрее! — не выдерживаю я. Наркоман обкололся, обкурился, упал мордой вниз — и все звонят нам.Очередной звонок.— Терентий, ты? — услышал я знакомый голос.— Нет, не я… Ты куда пропал, чудик?— Бегал, высунув язык.— Встречаемся?— Да. Есть новости по главной проблеме.— Где встреча?— Через часик на третьей точке. Годится?— Давай минут через сорок, — сказал я.— Хорошо.Я положил трубку. Посмотрел на часы. Галдеж в кабинете продолжался. Арнольд рассказывал очередную байку. Опять зазвонил телефон — утром все как с цепи сорвались.— Князь, возьми, — кивнул я. — Меня нет. Я уехал.— Куда? — спросил Асеев.— На встречу.Встреча с лицом, конфиденциально сотрудничающим с органами внутренних дел на возмездной контрактной основе — так называется агент по-научному.Контрактная возмездная основа. Те копейки, которые мы им платим, могут заинтересовать только обнищавшего пенсионера, которому пенсию не платят уже полгода. У Волоха же новый «БМВ», недавно квартиру трехкомнатную купил, так что ему мои подачки оскорбительны. Дружба наша основана на другом. На том, что я, еще когда был старшим опером в убойном отделе, жизнь ему спас. И живет он, пока мы не распространяем сведения конфиденциального характера. Он это знает. И глядя в его честные глаза, я иногда думаю — а не разорится ли он на дешевенького киллера и не решит ли проблему модным в коммерческих кругах методом — уничтожением кредитора. Но нет. Не посмеет… Мы же друзья. И друг другу должны помогать. Боремся вместе с гидрой преступности. Только он еще борется за личное благосостояние, а я — все больше за общественные устои…С источниками лучше встречаться подальше от людных мест. Меньше глаз и ушей, меньше вопросов. Хотя некоторые, подобно Року, и прописываются прямо у нас в кабинетах, становясь частью интерьера, но с Волохом такое не пройдет. Он не из тех людей, кто может себе такое позволить.Он ждал меня за автобусной остановкой у комбината железобетонных изделий. Место — лучше некуда. Без какого-либо особого дела сюда никто не сунется. Вон он прогуливается. Обильно татуированный колобок в майке, на шее — златая цепь, на пальцах-сардельках — массивные кольца. Точно абориген-людоед с тихоокеанского острова. Вдали за панелевозом стоит его новый любимый «БМВ».Я резко, круто так, в стиле американских боевиков вильнул и затормозил.— Садись.Волох огляделся, кинулся к моей зеленой «шестерке», упал на заднее сиденье и осведомился настороженно:— «Хвоста» не было?— Сбросил еще в центре, — деловито ответил я.— Тебе все шутки шутить. А мне башкой отвечать. Действительно, ему, члену славной воровской общины, за встречу с опером могут счет предъявить. Да еще у Волоха мания преследования. Он обожает всякие шпионские трюки типа — сбросить «хвост», проверить, не на прослушке ли телефон и нет ли в ванной микрофона.— Ну, чего надыбал? — спросил я.— А. Братва гуляет, — махнул он рукой. — Через неделю тебе барыгу оружейного, может быть, сдам.— Из чьих?— Из гагаринских отморозков. Они вооружаются активно.— Что по наркоте?— Наркота сейчас потоком пошла. Героин. Вскоре большое поступление ожидается.— Откуда? — напрягся я. — Таджикистан?— Очень тут все туманно. Может быть.— Ты знаешь, что порченый героин пошел? Уже несколько человек с жизнью расстались.— Слышал, — кивнул Волох, продолжая нервно оглядываться. — Похоже, из этого нового потока.— Разузнай подробнее.— Что могу, делаю, Терентий. Ты же знаешь, — обиделся он, что его недооценивают. Он как ребенок обидчив.— Ладно. Что еще?— Тут такие закрутки. Московские паханы подтвердили, что Малюта в город на наркоту посажен. С героина бабки он в Москву на общак отстегивает. И зону должен наркотой и деньгами кормить.— Значит, вору в законе Малюте дали право барыжничать?— А, — махнул рукой Волох. — Все с ног на голову встало. Где вор, где барыга, где бизнесмен, где политик? Кто разберет?— А не западло ему «белым» торговать?— Старый вопрос. Какой западло, когда такие бабки? Кроме того, ты Малюту хорошо знаешь?— Еще как.— И что такой падле может западло быть?— Действительно, — не мог не согласиться я.— Малюта сейчас бизнес свой раскручивает. И тут у него конкуренты появились. Главный — таджик.— Какой таджик?— Моджахед.— Абдуламон Муртазов?— А ты еще серьезных таджиков знаешь? Так что жди, когда эти две змеи друг в друга зубами вцепятся.— Н-да, — я цокнул языком. Информация к размышлению была. Правда, что с ней делать? Увидим.
— Чего у вас на автоответчике в кабинете? — сурово сдвинул брови Романов.Кабинет у Романова крошечный. На стене за его спиной плакат с гербом России — двуглавым орлом. Деталь символическая. Наш ОБНОН так и прозвали — дом Романовых. «Ты откуда?» — спрашивают меня. «Из дома Романовых», — отвечаю я. И всем все становится ясно.— А чего? — недоуменно спросил я.— «Вы позвонили в ОБНОН. А вам это надо?» И это на отдельском автоответчике. Кто придумал? — Романов нахмурился еще больше. Невысокий, щуплый, он чем-то походил на артиста Никулина, то есть на горького пьяницу, хотя тут его внешность не соответствует внутреннему содержанию. Пьет Романов мало и разборчиво.— Кто-то придумал, — пожал я плечами.— Во-во. Из УБНОНа Министерства позвонил полковник. И услышал.— Досадно.— Вообще весь кабинет у вас обклеен черт-те чем — какие-то идиотские плакаты, цитаты. Зачем на стену конверт прилепили «Для взяток»?— Это ребята в фильме «Улица разбитых фонарей» высмотрели.— И что это значит?— А что?— Из подсознания вырывается? Взяток хочется, да?— Ну а кому с такой зарплатой не хочется? — снова пожал я плечами.— Хотите на здоровье. Лишь бы не брали… Терентий, надо порядок в кабинете наводить. Серьезнее пора становиться. Не школьники уже.— Верно, — согласился я. — Это не школа. Это — детский сад.— А, — обреченно махнул рукой Романов. — На. Прилепишь на видном месте.— Где взял? — спросил я.— Купил, — улыбнулся Романов. "Перечень выражений, запрещенных в кабинете начальника:— Первый раз слышу.— Звонил — не дозвонился.— Искал, но не нашел.— Заходил, но вас не было.— Это было до меня.— А я думал…— А я докладывал.— Наверное, команда не прошла.— А мне никто не говорил.— А почему я?— Не слышал.— Не знаю.— Не передавали.— Хотел как лучше.— Я хотел, но не получилось.— Я хотел доложить, но вас не было.— Я сказал, а он не сделал.— Меня в то время не было, кажется, болел (был в отпуске).Начальник отдела".Эту штуковину я тут же, согласно приказу, прилепил в нашем кабинете рядом с «Листком гнева», на котором нарисован взбешенный слон и написано:«В случае припадка ярости скомкать и швырнуть на пол».— Это чего за настенная агитация? — заинтересовался Арнольд, слегка опухший после того, как вчера «карнавалил» — то есть бухал до потери пульса со следовательшами и операми из Центрального РУВД. Кажется, не было в милиции тех, с кем бы он не гудел.— Распоряжение начальника, — многозначительно произнес я.— Ну вот. А Машу с Уралмаша отодрали, — обиделся Арнольд.Маша с Уралмаша — это голая девка с плаката «Плей-боя», которую месяц назад с утра пораньше налепил Арнольд на стену, а через полчаса кабинеты обходил начальник РУВД — человек старорежимной закалки. Это надо было видеть. Тогда и изрек начальник классическую фразу, притом явно не его, говорят, она ходила еще в Советской Армии:— Что это за блядь?! Отодрать и выбросить! …Арнольд начал внимательно изучать новую бумаженцию.Трах, бах — грохот. В кабинет, открыв головой дверь, влетел Рок и упал на пол под ноги Арнольду. Тот ткнул его ногой и спросил:— С верблюда свалился, дегенерат?— Споткнулся, — агент Рок встал как ни в чем не бывало, отряхнулся. И торжественно объявил:— Я всю ночь думал. И решился. Возьмите меня в агенты!Опять начиналась старая песня о главном.— Шустрый, — хмыкнул Арнольд. — Электровеником тебе работать с такими замашками.— Я же с вами работаю. Барыг сдаю. Я на кон свою репутацию поставил!— Ах, репутацию, — кивнул Асеев. — Да, в мире воротил крупного бизнеса репутация — главное.— На меня уже косятся. А может… — Он шмыгнул носом, потом приосанился. — Может, меня убьют.— И тебя наградят, — поддакнул я. — Посмертно. Но Рок иронии не почуял. И «Бриллиантовую руку», которую я процитировал, он если и смотрел, то давно забыл. Его голова полна другим — наркоточками, рецептами на колеса, варкой винта и, главное, ожиданием того мига, когда вгонит в вену наркотик.— Ну так возьмете? — проскулил Рок.— Утро вечера мудренее, — заметил я. — Ты только просишь. А кто такую честь заслуживать будет?— А чего? Я еще адреса барыг надыбал, — Рок вытащил записную книжку и начал листать.Затренькал телефон. Арнольд взял трубку.— Кто? — спросил он. — А почем?.. Когда?.. Ладно, решим. Перезвони, — он повесил трубку. И сказал:— Рок, пока ты нам мозги трешь, тут народ звонит, головы барыг на блюде принести обещает. Конкуренция, понимаешь.— И сколько денег на закупку требует? — деловито осведомился Рок.— Сто баксов, — бросил Арнольд.— Что?! — истошно завопил Рок. — За сто баксов можно пять точек накрыть!Я смотрю на Рока с пониманием. Мне где-то даже его жаль, хотя дядя Ася, например, считает, что жалеть наркомана можно лишь от очень широкой души или от великой наивности. Року до смерти хочется уколоться. Он еле живой и готов продать кого угодно. Та доза, которая ему досталась после налета на квартиру Вороны, давно уже растворилась в крови. Скоро будет ломка. Скоро мир для Рока станет враждебным и захочется умереть. Говорят, когда ломка у героинщиков доходит до определенной стадии, у них возникает полное ощущение, что мясо отслаивается от костей.— Поехали, — закричал Рок. — Я барыгу знаю. Он мне доверяет. В дом пустит. Кому не доверяет, тем по дворам скидывает! А меня пустит. Меня все знают! Рок в авторитете!— А ты вообще где три дня был? — вдруг, будто только увидев, глянул на Рока Арнольд. — Ты, дегенерат, обещал еще позавчера отзвониться!— На вас работал, — гордо выпрямился Рок. — Точки искал. Удочку закинул. Скоро такой улов будет…— Ну ты крутой, — с уважением произнес Асеев.— Пока еще не крутой. Вот оружие подойдет — буду крутым.— Так звони своему барыге, крутой! — гаркнул Асеев. — Только треск от тебя идет, как от трансформатора испорченного. А дела нет…Рок поднял трубку и начал названивать по адресам. На третий звонок ему откликнулись, и он важно начал вещать:— Валера, что ты мне трындишь? Чеки чеками, а граммы граммами. Возьму десять грамм на реализацию… Что, нет? А когда будет?.. Быстрее, Валера. Быстрее доставай. А то кого получше найду. — Повесив трубку, заявил:— И здесь облом.— Рок, ты мне надоел, — Арнольд дал ему подзатыльник.— Во, — Рок поднял руку. — Знаю хазу, где винт варят, — глаза его мечтательно закатились. — Хороший винт. Ядреный. Неделю назад им вбахался. До сих пор отойти не могу.Он набрал номер.— Ерики-маморики. И ее нет!— Ладно, остынь, — сказал я. Рок с облегчением положил трубку и взглядом преданной дворовой собаки, проспавшей ночного вора, уставился на меня. — Ты насчет порченого героина узнал?— Узнал, — кивнул деловито Рок.— И что узнал?— От него еще три наркома кони бросили. Два на Старо-грязевской. И один — в поселке Экскаваторный.— Ха, — с уважением произнес я. Информация у Рока была точная. Наркоманы от передозировки, от полной утери здоровья, от изъеденной печени, да отказывающего сердца, да от излохматившейся в тряпье нервной системы мрут как мухи каждый день. Но когда у одного за другим морда черная, да пасть открыта во всю ширь, как у демократа на митинге, да еще причина смерти с трудом устанавливается — тут уже прослеживается система. Это — порченый героин. Действительно, таковых за последние дни было три.— Гнилой героин пошел, — вздохнул Рок. — Барыги нам войну объявили биологическую.— Тогда уж химическую, — сказал Асеев. Ему, офицеру-ракетчику, виднее.— Во-во, — кивнул Рок.— И откуда он идет? — осведомился я.— Это у Вороны надо спрашивать было. — Она сказала — Бацилла ей дал. — Ага… Врет же, стерва, — Рок потер руки. — Почему?— Потому что из откинувшихся на Старогрязевской был ее хахаль Робертино. Он через нее «белый» брал. И что вам чутье оперативников подсказывает?— Ты что, полудурок, нас подкалываешь? — шлеп — Арнольд залепил Року еще одну затрещину.— Ну чего он? Скажите ему, — обиженно шмыгнул носом Рок, обращаясь ко мне.— Арнольд, побереги руку… Так, думаешь, Ворона нам по ушам ездила?— Ага, — довольно хмыкнул Рок.Да, в логике ему не откажешь.— Молодец, — сказал я. — Продолжай так и дальше. Агентом станешь.Да, Ворона уже должна прийти в себя полностью. Нечего с ней сопли развозить. Надо брать ее, змею, за нежное девичье горло.— Проедусь по городу, — сказал я, поднимаясь.— А винтовую будем брать? — воскликнул Рок. — Без меня…
Моя зеленая железная кобыла сегодня заводиться отказывалась. Машина жужжала, тряслась, и мне казалось, что она ехидно хохочет. Надо ее, заразу, тащить на ремонт. И двигатель тянет в последнее время неважно. И мотор чихает. Хорошо, когда один из доверенных лиц держит свою мастерскую, и от этой мастерской ты отваживал братву. — Ну заводись, родная, — воззвал я к ней. На автобусе я к Вороне не поеду — целый день потерять. Туда можно на метро или на трех автобусах добираться — одинаково длинно. На машине же рукой подать. Не заведется — придется Князя с его «Фордом» брать… Хотя если Рок дозвонится до барыги, им сегодня винтовую хату поднимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20