Ну а потом косяком пошли неприятности. И Художник за последние дни имел возможность не раз пожалеть, что взялся за этот заказ…
Колокольня была полуразвалившаяся, вросшая в землю на несколько метров. Купол сорвали много десятилетий назад. Сама церковь была почти разрушена. И колокольня рядом выглядела высохшим деревом около пня.
С колокольни отлично проглядывались окрестные холмы, пашни, на которых никто не пахал уже четвертый год, сгоревшая свиноферма, от которой не осталось ничего и в которой Даже невозможно было затаиться, извилистая узкая дорога.
Послышался гудок далекого поезда. Видно было как на ладони и место разборки.
Шайтан изучил своего противника. Он всегда изучал людей, которых предстоит убить. И знал, что Киборг, несмотря свою крутость, туповат и самонадеян, знать не знает военных наук, которые гласят — надо захватывать господствущие высоты. Киборг полагал, что с четырехсот метров не достанет никакой снайпер, поэтому о колокольне можно не беспокоиться. Но Шайтан был хорошим снайпером, снайпером от бога, и за годы умудрился не утратить навыков. И у него была хорошая оптика. И он знал, что через четыре часа вгонит пулю в Киборга с этих самых четырех сотен метров. Если не хватит одной пули, пустит другую. Но Киборга он убьет…
Тактика, выбранная руднянскими, была опробована не раз, и нет основания опасаться, что не сработает сейчас. Москва немножко забыла, как Рудня устраивает разборки. Пора им напомнить. Не зря Шайтан жестко натаскивал своих любимчиков Люка и Грозу — кое-чему они научились.
Киборг сильно ошибся, когда согласился на стрелку. Он думал, все будет как обычно. Он заявится в толпе качков, увешанных оружием, и нескольких купленных ментов… Да. Заявятся. И они все умрут. Потому что им суждено сегодня умереть.
Шайтан взобрался наверх, на колокольню, по крутым, скользким ступеням. Он был напряжен, пытаясь уловить чье-то присутствие. Все-таки Киборг мог сообразить сюда послать людей… Но ничего здесь не оказалось.
Наверху был навален грудой мусор — кирпичи, доски, истлевшие деревянные ящики, несколько покрышек, рама велосипеда, которые кому-то было не лень тащить наверх.
Шайтан стал собирать винтовку — финскую «TRG». Отменная оптика, прекрасные эргонометрические качества — к плечу припадала, как родная. Для боевых условий винтовка не слишком хороша — как вся западная техника, она слишком нежна и требует вежливого обращения, прямо как западные девки. Но для киллера эта вещь прекрасна. Бой точный, разброс пуль маленький.
Закончив собирать винтовку, Шайтан оглядел в оптический прицел окрестности. Мягко нажал спусковой крючок. Постелил на кирпич материю — с сошками, на которых стоит винтовка, он связываться не стал. Но без упора снайперы не стреляют.
Шайтан передернул затвор…
И ощутил затылком холод.
— Здорово, Шайтан…. Только без лишних движений. Я успею нажать на крюк… Поворачивайся. Осторожно…
Шайтан повернул голову, не выпуская из рук винтовку. И увидел здоровяка с пистолетом с наверченным глушителем. Ствол смотрел в голову.
Этот тип прятался за кирпичной кладкой, в мусоре, настолько умело, что Шайтан не мог его заметить.
— Ты припозднился, — сказал мужчина.
Что-то в нем было знакомое. Шайтан поморщился, вспоминая. Где-то они встречались. И не по разборным делам. Когда-то раньше.
Незнакомец понял, какие мысли мучают Шайтана.
— Афган, — подсказал он. — Плен.
И тут Шайтан вспомнил его. Тогда на нем был комбез, разгрузочный жилет, с гранатами и магазинами, в руке автомат Калашникова. Это был обмен. Позже Шайтан узнал, что какая-то таинственная спецгруппа захватила афганского полевого командира, из арбалетов сняв охрану. Захватила на его земле. Говорили, что работала группа ПГУ — Первого Главного управления КГБ. И о ней ходили самые невероятные легенды, которые скорее всего были правдой.
— Помню, — кивнул Шайтан. Винтовку положил на каменный парапет, но руку еще держал на ней, что не вызывало возражения этого пришельца из давнего, казалось, тысячелетнего, если не больше, прошлого.
— Помнишь, что я тебя спас? — спросил полковник.
— Помню. Теперь мне кажется, что ты это сделал зря.
— Я тебя спас. Шайтан. А ты моих родных расстрелял. Ты знаешь об этом?
— Кого это?
— Семью в «Саабе». Во дворе. Там был мужчина с женой и девочка. Неужели забыл, Шайтан? Тот кивнул:
— Да. Было. Я не знал.
— Не знал, да.
— Не знал.
— За что вы их?
— Заказ был. Я понял, что через фирму того, кого нам заказали, прогоняются за бугор деньги. Очень большие деньги. В курсе операции был только этот человек. Если что-то выплывает — он крайний. А ему крайним быть не захочется. И он заложит… А тут как раз прокуратура проявила интерес к этой сделке. И решено было ликвидировать его. И зачистить все следы. Художник взялся… Я ему говорил, что зря суемся. Там слишком круто все. Когда убираешь крутых людей, всегда есть возможность стать свидетелем, которого уберут.
— Кто заказывал?
— Деньги шли от компании «Голд-Анд». Мы встречались с каким-то лощеным гаденышем — то ли адвокатом, то ли юристом. Язык без костей. Умный такой. Деньги предложил хорошие.
— Кто за ним стоит?
— Я не знаю, — поморщился Шайтан. — Я не вру. Зачем мне врать?
Действительно, врать ему было бессмысленно.
Шайтан знал, что этот деревенского вида здоровяк пришел за его жизнью. Не будет комедии со следствием, судом. Такие люди не забивают голову подобными тонкостями. Они делают дело, притом максимально эффективными средствами. И Шайтан знал, что шансов не имеет никаких. И резона что-то скрывать, щадить Художника у него не было. И заказчика тоже. На него накатило привычное равнодушие. Он жил по принципу — пусть будет, как будет. И сейчас все получалось не в его пользу…
Но все же шанс был. Это винтовка, на которой все еще лежала его ладонь. Заряженная, готовая к бою. Надо только заболтать собеседника, вывалить на него информацию, чтобы он хотя бы немного притупил бдительность. И тогда посмотрим.
Шайтан ответил еще на много вопросов, время тянулось медленно. И он ждал своей секунды.
— Сегодня разбор с Киборгом, так? — спросил Гурьянов.
— Верно.
— Что ты должен сделать?
— Снять самого Киборга. И по возможности как можно больше его людей.
— Связь с твоими?
Шайтан показал глазами на рацию у себя в кармане.
— Они запросят меня о готовности, — пояснил он. — Я скажу, что готов. Потом по длинному тоновому сигналу я жму на крючок. И начинается.
Гурьянов еще порасспрашивал о деталях. Наконец Шайтан грустно произнес:
— Мне жалко, что это были твои родные.
— Тебе жалко, — кивнул Гурьянов.
— Судьба. Кто сможет ее постичь. Это судьба, командир. Судьба.
Гурьянов наконец опустил пистолет напряженно глядя на Шайтана.
— А теперь опять судьба? — спросил Гурьянов. — На чьей стороне она, как ты думаешь?
— На твоей.
Гурьянов задумчиво посмотрел куда-то вдаль, в голубое марево, на расстилающиеся поля.
Вот он, тот шанс, решил Шайтан. Надо только действовать быстро, экономично, четко. Лишнее движение — и все.
Он повернул винтовку, не снимая с парапета, в сторону полковника. Могло получиться. Он нажимает на спусковой крючок. Отдачей винтовку вынесет вниз. Но это неважно. Пуля настигнет этого человека.
Гурьянов улыбнулся с пониманием. И нажал на спусковой крючок на миг раньше.
Бывший спецназовец имел шанс, который предоставил, ему полковник. Но не смог им воспользоваться.
Гурьянов оттащил тело в сторону, забросал мусором. И стал ждать. Ждать надо было еще долгие часы.
В назначенное время рация Шайтана зашуршала.
— Ястреб говорит. Как ты там? — донесся голос.
— Орел в полном порядке, — произнес Гурьянов, зная, что рация скрадывает тембр голоса.
Орел — позывной Шайтана. Так что сомнений у спрашивавшего не было никаких, что говорит он именно с ним.
Гурьянов поглядел в бинокль. От разбитой, кривой, извилистой дороги к развалинам свинарника потянулись машины. Несколько иномарок.
— Сюда, голуби, — прошептал Гурьянов.
У него была своя куперовская винтовка. Пристрелянная. И знал, что она не подведет…
Голова у Киборга гудела. Вчера он перебрал марихуаны. В последние месяцы он пристрастился к этой дряни. Говорят, что привыкания к ней не возникает. Действительно, ломки не было, но было желание снова и снова испытывать кайф. И башка после этого пустая. Как один черт черный говаривал:
«Сначала после травки мыслей в голове много-много, а потом мало-мало».
Кроме того, он был зол как черт. Сегодня предстояла стрелка. Эх, стрелки — сколько он их пережил. Бывало, выезжал на стрелку, выходил один перед черными и предлагал — ну, давай, кто сможет меня одолеть. Первобытный принцип — кто на поединщика. Если желающие находились, то Киборг срубал их одним-двумя ударами. Но драться с мастером спорта международного класса по боксу желающих было мало.
Только Художник вряд ли будет с ним мериться силами. Поскольку знает, что в этом поединке его соплей перепишут. Художник — скотина хитрая. Наверняка учудит какую-то подлость.
Обычно давил Киборг количеством. С черными мерились толпой по полторы сотни человек с каждой стороны. Да, были времена. Сегодня хватило и полсотни быков. Все равно выглядело круто. Они ехали на стрелу на четырнадцати тачках — сплошь иномарки. И рать — красавцы. Художник еще чего-то не понял, хоть в Москве и не первый год. А суть проста — кто со стволом на Киборга пойдет, от ствола и погибнет.
Хотя обычно на таких стрелках до стрельбы не доходило. Добазаривались до решения вопроса и расходились.
Чего Художник хотел добиться? — этого Киборг понять не мог. Вопрос поставить о тех бабках? Так не один год прошел. А украв банкира, беспокойного Муху, он взял на себя слишком много.
Киборг был уверен, что Художник даст обратный ход. Уже давал не раз, даст и теперь. Поскольку с Киборгом мериться в Москве силами — дело дохлое. А если у тебя другое мнение — пойдет мочилово и взрывы по всей Москве. Это раньше были одинокие волки, которые рыскали везде, не имея ни дома, ни пристанища, не дорожившие ничем. Сегодня у любого братана и семья есть, и десять фирм под ним ходит, и любовница — ну все как у людей. Есть что терять. А значит, есть чего бояться. Правда, плохо, что Киборг не совсем представлял, чего боится Художник, поскольку эта фигура, несмотря на его бурные похождения в Москве, достаточно темная. Но у него достаточно привязок, по которым можно бить очень больно.
Киборг свернул с дороги, остановился. Вот и условленное место. Он высылал сюда разведчика, и тот убедился, что подвохов никаких нет.
Выйдя из салона, облокотившись о машину, Киборг вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и пустил дым кольцом, которое тут же унес ветер. Он поглядел на приближавшиеся машины. Немного. Три «жигуля», раздолбанный внедорожник «Опель-Фронтеро», которому красная цена на толкучке пять тысяч зеленью.
— Рухлядь какая, — сказал участковый с Балашихи по прозвищу Красная Шапочка. Киборг обычно брал на разбор ментов. Хоть те и форму серую носят, но свои, из братвы, так что должны отрабатывать по полной программе.
— Да, на свалке подобрали, — кивнул Киборг, презрительно глядя на колонну. Художник скупердяй. Не может прикупить себе и братве нормальные тачки. Несолидно. При стрелках на тачки сразу первое внимание. Смотришь — если на рухляди прикатили, значит, и разговор несерьезный. А если «Чероки» с тонированными стеклами, да пара «Паджеро», да «Форд» с «мерином» новяк — значит, башли у пацанов ломовые. Значит, на мякине их не проведешь.
— Бомжи какие-то, — усмехнулся Красная Шапочка.
— Ничего. Они у нас на место быстро встанут, — сказал Киборг.
Из остановившейся машины вышел Армен и направился к Киборгу.
— А где Художник? — прищурился тот.
— Ногу сломал.
— Ха, — усмехнулся Киборг. — Ногу, да…
— Ногу.
— А ты за бугра теперь?
— А я за бугра, — кивнул Армеи.
— Тогда слушай, бугор. Я пятьсот штыков поставить могу. Даже если меня грохнут, мои псы всю землю перевернут, но каждого из твоих достанут. У нас организация потому что. У нас и менты купленные потому что. И судьи, и прокурор с моей ладони ест потому что.
Армен скучающе слушал эту пространную косноязычную речь. А Киборг завелся:
— У нас в команде каждый своей работой занят. И если на кого приказ «фас!» — мне того сильно жалко становится. Художник наглый, но не больше. А здесь, — он повернулся, махнул рукой на своих ребят, — сила.
— Ну и что? — спросил Армен.
— Поэтому расходимся по-хорошему. Ты возвращаешь нам Муху. Считай, на первый раз простили.
— Чего? Муху? Банкира твоего?
— Да. Вы его прибрали.
— Мы? Ты перегрелся?
— Так, — набычился Киборг.
— Теперь наше мнение. Ты возвращаешь бабки, тогда тебя на счетчик не поставим. И расходимся…
— Какие бабки? — не понял Киборг.
— Свердловские. Которые вы в Марьине взяли.
— Ты чего порешь?
— Только не надо, Киборг.
— Тупой базар, Армен. Тупой…
Армен пожал плечами. Провел ладонью по голове — это бы условный знак. Один из братанов нажал кнопку рации. Сигнал полетел на рацию Шайтана.
Отдаленный щелчок выстрела…
Армен качнулся. И упал лицом в траву. В спине его была дырка.
Киборг на миг опешил. Огляделся. И вдруг его повело в сторону. Он почувствовал, что де владеет собой. Что трава вдруг приближается, и он утопает в ней лицом. Он улегся рядом с Арменом. Пуля вошла ему в шею.
И начался ад. Автоматные очереди. Боевики рассыпались. Укрывались за машинами. И уничтожали друг друга.
С мрачным удовлетворением Гурьянов одну за другой посылал пули, которые настигали свои цели. Отстреляв из своей винтовки, он расстрелял быстро магазин винтовки Шайтана.
У команды Киборга было численное превосходство. Руднянские надеялись на внезапность. Но первая пуля настигла не Киборга, а Армена. Они решили, что Шайтан сошел с ума и шпарит с колокольни по своим.
Пара руднянских дернули в сторону. Но их прострочили очередями. «Жигуль» пятой модели с руднянскими взвыл мотором и устремился прочь. Следом пристроилась вторая машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37