Брюс сдал назад, только пробурчал «псих», видя, с какой яростью Художник бросился ему навстречу. Труднее всего было с Блином — совершенно неуправляемым, не имевшим вообще тормозов. Притом Блин в недалекости своей не мог трезво оценить своего места в команде и время от времени претендовал на большую долю в прибыли, так как благодаря своей комплекции играл роль основного вышибалы. и парализовывал одним своим видом жертвы, когда надо было вышибить деньги. Иногда он заводил разговоры и о том, что приходится слушаться всяких там умных, имея в виду Хошу, что уже было дурным признаком, поскольку в команде пахан должен быть один. И когда начинаются споры за власть, команда кончает плохо. Так что Блин был ноющим зубом, и боль эта с каждым днем становилась все сильнее.
— Тридцать тысяч, — разбрызгивал слюной каратист Брюс. Он становился все жаднее до денег, увешался золотыми цепями, мечтал о джипе и о восьмикомнатном доме красного кирпича. — А мы разводим лохов, долги возвращаем по мелочи.
— Постепенность — залог здоровья, — говорил дядя Леша устало.
— Постепенность? — саркастически хмыкал Хоша. — Много мы заработали постепенно? Фраеров разводим.
— Нарабатываем авторитет, — поддерживал дядю Лешу Художник.
— Где он, хваленый авторитет?
— Не сразу Ахтумск строился.
— А мне нужно сразу! — крикнул Хоша, привычно выходя из себя. — Уже почти полтора года херней маемся! Где она, очередь из плачущих банкиров и обобранных промышленников? Где они, миллионы зеленью, дядя Леша? Тысяча зелени за последнее дело — это куда? К нам идут только дешевки. Только дешевки, и может это тянуться сто лет.
— Нужен жмурик, — неожиданно сказал дядя Леша.
— Какой жмурик? — не понял Хоша.
— Пока кого-нибудь не замочим, так и будем мелочами промышлять. Нужно кого-то завалить — и тогда уже другие люди в очередь выстроятся…
— Да, точно, — кивнул Художник. — Кровь — лучшая реклама.
— Реклама — двигатель торговли, как говаривал Чингачгук, — кивнул Хоша.
Старший лейтенант Балабин сел на переднее сиденье «Жигулей», захлопнул резко дверцу, произнес:
— Привет.
— Здорово, служивый, — кивнул Влад. — Ты мне машину развалишь.
— Еще купишь. Ты теперь башлей мешок насшибаешь в свободном полете, — засмеялся Балабин.
— Грузовик зелени, — кивнул Влад.
У метро «Таганская» было полно народу.
— Как тебе отдыхается? — осведомился Балабин.
— Отлично. Уволился в рекордный срок. Не успел оглянуться, а уже приказ.
— Мафия всесильна.
— Уже соображаешь, — хмыкнул Влад.
— Ты даже отвальную не устроил.
— Не устроил, — кивнул Влад. — Не вижу повода для пьянки.
— Обижаешься, что не прикрыли тебя. Казанчев делал все, чтобы тебя вытащить. Но там сам знаешь — политика.
— Ты-то хоть не оправдывайся передо мной. Я все понимаю…
— Это хорошо, — вздохнул Балабин. — Ты меня как, по делу вызвал?
— По делу… Несколько вопросов на засыпку, Николя.
— Каких?
— Немного информации. По делу об убийстве семьи Гурьяновых.
Балабин помрачнел.
— Влад, ты теперь не в конторе. Ты не забыл?
— Не забыл… Я ничего не забываю. В том числе, как и тебя с того света вытащил в Чечне. Ты-то помнишь?
— Я все помню… Зачем тебе это все? В частные сыщики решил податься?
— Я похож на идиота?
— Тогда зачем?
— Начистоту?
— Желательно.
Влад устало потер виски пальцами.
— В общем, так. Брат погибшего Гурьянова — мой друг. Очень хороший друг. Я ему тоже жизнью обязан. Так что долг чести.
— Этому торгашу?
— Торгашу?
— Он же менеджер какой-то фирмы.
— Это важно, кто он?
— Ладно, — махнул рукой Балабин. — Что тебя интересует?
— Почему наша контора занялась этим убийством? Убийства — епархия угрозыска.
— Убийство явно заказное.
— Ну и что?
Балабин помолчал. Потом сказал:
— Помнишь, мы занимались перекидкой валютных средств в офшорные зоны за последние три года?
— Помню. Была перспективная информация.
— В этой афере светилась компания «КТВ».
— Где работал Константин Гурьянов?
— Точно.
— И разбор шел из-за тех денег?
— Тех или не тех. Похоже, это многоступенчатая система. Одним из колесиков была «КТВ».
— И Константин к этому делу привязан?
— Как небольшой передаточный механизм. Но лишь предположительно.
Влад задумчиво промолчал, потом осведомился:
— Что есть в деле по убийству?
— Описания бандитов. Составлены по свидетельским показаниям.
— Хорошие описания?
— Вот, — Балабин вытащил из кармана сложенную в несколько раз бумажку, на которой было три физиономии.
— И кого можно по этому фотороботу опознать? — скривился Влад.
— Не знаю. Может, и можно… Машину, на которой приезжали убийцы, нашли брошенной. Ее украли день назад, перекинули номера. Били из автоматов Калашникова.
— Опрос окрестных жителей, соседей?
— Несколько дней бились. Вчера я разговорил соседей по лестничной площадке. Старуха пялилась в глазок. Где-то за тридцать минут до выстрелов из квартиры убитых вышла девушка. Соседка видела в глазок. Но описать толком ее не смогла.
— Вообще не описывает?
— Говорит, та была в темном платье. И с папкой под мышкой.
— Что еще?
— Ничего… Пока ничего.
— Как думаешь, сыщик, это чистый глухарь?
— Да, дело глуховатое… Что твой приятель говорит? Он с нами был не особенно откровенен.
— Ничего он не может сказать. Он вообще ничего не знает про дела брата.
— Понятно… Влад, честно. Ты что, надеешься раскрутить это дело?
— Хотя бы разобраться.
— И что потом?
— А потом расскажу все тебе. И ты получишь орден.
— Сутулова третьей степени. С закруткой на спине…
— Тогда медаль… Вы записные книжки изъяли в квартире покойного?
— Изъяли.
— Была там такая Вика?
Балабин вынул свой толстый ежедневник, наполовину исписанный мелким, неразборчивым почерком, куда записывал план своих действий и основную информацию, которую необходимо отработать. Там был список телефонов из записной книжки Константина, которые он должен был проверить.
— Была, — он пролистнул книжку. — Вот. Виктория. Телефон 333-44-56.
— Вы ее проверяли?
— Нет. Не успели. Я адрес пробил, но по нему никого не было. В книжке — восемьдесят семь лиц.
— Адрес какой? Балабин помялся.
— Ну, Николя, не томи. И так уже все тайны, которые мог, выдал. Давай.
— Зачем она тебе?
— Так, хочу словечком перекинуться…
— Записывай…
Влад потянулся к прилепленной на пружинящем проводе к лобовому стеклу записной книжке с авторучкой. Балабин продиктовал адрес.
— Вы сколько раз осматривали квартиру? — поинтересовался Влад.
— Один.
— Точно?
— Точно. А что?
— Не могли еще следователь или муровцы наведаться?
— Нет. Сто процентов — не было никого.
Влад задумался. Гурьянов уверен, что в квартире кто-то был после осмотра. Полковнику можно не верить? Нельзя. Этого человека столько лет учили не забывать ничего и улавливать детали, тут никакой сыщик в подметки ему не годится. Так что если сказал — значит, так оно и есть. Значит, в квартиру кто-то заглядывал.
— Ключ у кого от квартиры был? — спросил Влад.
— У следака прокурорского.
— У следака, — кивнул Влад.
— Еще есть вопросы?
— Нет.
— Ну, я пошел?
— Давай. Только не говори никому о нашей встрече…
— Что я, похож на идиота? — пожал плечами старший лейтенант.
— Не похож.
— Пока, — Балабин вышел из машины. Влад видел, что его бывший сослуживец раздосадован. Он ощущал, что его выжали как губку. Ничего. Переживет.
Балабин по переходу перешел на другую сторону улицы, и Влад видел, как он садится в «Ниссан-Максиму». Машина была новая, тысяч за пятнадцать долларов.
«Хорошо живет», — подумал Влад, вид новой машины оперативника неприятно отозвался в нем. Опер не должен иметь дорогих машин. Но… У РУБОПа своя специфика, притом специфика эта не радовала Влада.
Ну что же, надо раскручивать клубок дальше. Ниточка потянулась. Встреча была не бесполезной, можно считать, прошла удачно.
Влад вытащил сотовый телефон. В свое время ему подарил и до последнего времени оплачивал его один из спонсоров. Ничего не попишешь, куда рубоповцу без спонсоров? Настучав номер Гурьянова, он произнес:
— Никита, я узнал, кто такая Вика. Она одна в книжке Кости.
— Кто?
— Фамилии не знаю. А телефон и адрес можешь записать. Живет недалеко от метро «Перово», — он продиктовал адрес. И Гурьянов воскликнул:
— Хорошо! Я к ней!
— Что ты собираешься делать?
— Присмотрюсь к адресу. Вечером мы встретимся и решим, как работать с ней.
— Давай.
Эх, если бы Влад только мог знать, куда посылает своего друга.
История была нередкая. Очередной дырявый шлюп потерпел катастрофу в море бизнеса. Коммерсант закупил большую партию сигарет, предварительно получив под это дело кредит. Его кинули, а липовая фирма тут же прекратила свое существование. Что с банкрота взять? Калькулятор, письменный стол и два компьютера.
Выходов у коммерсанта имелось несколько. Например, присмотреть по сходной цене веревку покрепче и повеситься в ванной. Можно еще было застрелиться. Или утопиться, отравиться, сбежать в Латинскую Америку… Или обратиться к бандитам.
Сумма была приличная — несколько десятков тысяч зелени. По тем временам просто гигантская. Хоше предложили за работу пятнадцать.
Команда взялась за работу. Сначала вежливо подкатили к должнику в офис, естественно, уже другой, такой же подставной фирмы. Мол, нехорошо ведешь себя, так жить — здоровью вредить. Кидала был из молодых, да ранний. Он посоветовал катиться к чертовой матери. А если что-то не нравится — обращайтесь к крыше.
Видимо, он считал, что крыша у него бетонная.
— Какая такая крыша, ты, фуфлыжник?! — взбесился Хоша.
— Саид. «Аккумуляторы», — сказал кидала.
— Кто-кто?
— Саид.
Самое смешное — с Саидом Хоша сидел в следственном изоляторе. Тот уже выходил.
Саид был главарем шпаны из Шилшинского района, где раскинулся аккумуляторный завод. Большой силы за ними не стояло, но была немереная наглость. Его поддерживал кое-кто из блатных авторитетов. И он самонадеянно полагал, что страшнее его и «аккумуляторов» зверей в сельве нет.
— Саид, твой фуфлыжник кинул хорошего человека, — сказал Хоша, набрав номер телефона, который дал ему фирмач.
— Среди моих корешей фуфлыжников не водится, — нахально ответил Саид.
Переговоров не получалось.
— Не нравится? — спросил Саид. — С каких это пор ты работать людям запрещаешь? Ну, кинул. Так это его право.
— Теперь уже нет, — сказал Хоша.
— Стрелку забиваем, там обсудим! — крикнул в трубку неожиданно взбесившийся Саид. — Перетрем слегонца!
— Перетрем так перетрем, — сказал Хоша. — Назначай место. Саид.
Место по обоюдному согласию определили у Бровинских болот — они раскинулись на север от города на десятки километров и пользовались дурной славой. Место было гнилое, запущенное и прекрасно подходило для разговоров с глазу на глаз.
Позже Бровинские болота стали излюбленным местом руднянской команды. Сколько с ними еще будет связано…
— Как с ними разбор чинить будем? — Хоша нервничал. Это было первое серьезное столкновение. И от него зависело очень много. Если они дадут слабину, то прощай светлое будущее. Расползутся поганые слухи, и о них будут говорить не иначе: «А, Рудня? Те, кого „аккумуляторы“ крапивой отстегали».
— Как? С пролетарской ненавистью, — Художник облизнул губы. — Предложение простое и доступное…
Хоша выслушал, покачал головой и неуверенно спросил:
— Ты всерьез, брателло?
— Всерьез. Только договорились, — я делаю все. Вы страхуете.
— Себя от холода страхуя, — привычно побалагурил Хоша, но без былой радости. — Ладно.
«Аккумуляторы» приехали на двух «Жигулях» и — закачаешься — мотоцикле «Урал» с коляской. «Быдло», — решил про себя Художник, разглядывая Саида, как экспонат в кунсткамере. Тот был весь в золоте, в вошедшем в ту пору в моду малиновом пиджаке. И пятеро его помощников под стать — на шеях цепи, руки в золоте, сами — в красных пиджаках или спорткостюмах. Пальцы, конечно, веером, челюсти, понятное дело, вперед выдвинуты, брови, естественно, сдвинуты и глазенки меряют собеседника недобрым прищуром — и все это, чтобы казаться круче. Обычно этими атрибутами прикрывается неуверенность и страх. Это как боевая раскраска дикарей, которые своим угрожающим видом хотят отпугнуть одних духов и притянуть внимание других, а заодно до смерти застращать врага.
При всей своей карикатурности — хоть сейчас на съемки фильма об отечественном рэкете — они были опасны, и Художник осознавал это.
Художник был в скромной просторной болоньевой курточке. Хоша, правда, принарядился тоже в зеленый пиджак, Блин натянул майку, обтягивающую рельефные мышцы, и накинул на плечи ветровку. Брюс бил по ладони сложенными нунчаками и метал молнии в сторону недругов. Армен скучал, сидя за рулем. Все это был маскарад, продуманный заранее.
Итак, «аккумуляторов» было шестеро. Руднянских — четверо. Саид рассчитывал на разговор.
— Ну чего, братаны, — крикнул он. — Некрасиво получается. Ведь…
Что «ведь» — так и осталось тайной.
Художник выдернул из-под курточки купленный три дня назад за полторы тысячи долларов у азербайджанца Надира и опробованный в лесочке укороченный «калаш»…
Он видел безмерное удивление на лице Саида, который считал, что дела так не делаются. Всегда было так — сперва базар, а если не договорятся — то стрельба. Иначе было не по правилам.
Один из «аккумуляторов» попытался выхватить заткнутый сзади за пояс пистолет «ТТ» — бандиты всегда так носили оружие, чтобы быстрее извлечь его. Он не успел. По ногам ему прошлась очередь, и он покатился по земле.
Второй «аккумулятор» отпрыгнул в сторону, выдернул обрез. Получил пулю и завизжал так, что кровь застыла в жилах, упал, начал скрести пальцами землю. Еще двое бросились в лес, и Художник хладнокровно расстрелял их.
Последний так и замер с разинутым ртом на заднем сиденье «жигуля», глядя на убийцу.
— Ну что, не привыкли так? — Художник махнул автоматом. Выщелкнул магазин. Прищелкнул другой. В это время Хоша и Блин целились в водителя. — На колени.
Последний «аккумулятор» выбрался из-за руля и послушно упал на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37