Окрестные жители и приезжие ходили смотреть на это устрашающее и безвкусное сооружение как на архитектурную достопримечательность. Гринберг — жирный и жадный свин, как его именовали сослуживцы, никогда не отличался изысканностью вкуса. Зато отличался стремлением к показухе. Он Относился к тем, кто не понимает, зачем столько воровать, если наворованным не похвастаешься.
Водку Гринберг воровал всю жизнь. После пищевого института он устроился на «Ликерку», побывал снабженцем, потом стал начальником отдела сбыта. И вот дослужился до заместителя директора. И вся левая водка на заводе шла через него.
Гринберг не мог не согласиться с мнением, что крыша при его профессии необходима, учитывая количество неучтенной водки и перекачку больших наличных денег, понятно, без всяких документов. Функционирование такой системы возможно только при активной поддержке бандитов. И знал он о бесславном конце своей крыши в лице спортсменов и о необходимости искать новую.
— Вы же понимаете, господа, так быстро подобные вопросы не решаются, — сказал Гринберг, овладев собой.
— А вы у людей спросите. Люди дурного не посоветуют, — улыбнулся Художник.
— Рекомендации нужны? У Мартынова с «Гранта» получи, — Хоша назвал имя одного из клиентов, которому руднянские выбили долги. — Кстати, Тимоха не против. Знаешь, кто это?
— Знаю, — кивнул Гринберг, конечно, знавший о воровском положении.
— Мы — бригада надежная, — заверил Хоша.
— Только поторопитесь, — все так же улыбаясь, произнес Художник. — А то как бы нам не пришлось договариваться с тем, кто сядет на ваше место.
— Что?
— Жизнь неспокойная. Всяко случается… А вы человек разумный, — Художник поднялся из-за стола. — Вот, — он положил на стол визитную карточку.
На следующий день Гринберг позвонил Хоше на сотовый и сказал:
— Ну что ж, можно обсудить условия…
Влад махнул рукой и подсел в остановившуюся здоровенную светло-голубую пятидверную «Тойоту-Ландкрайзер» — такой крутой бандитский танк. За рулем сидел типичный братан по виду — кругломордый тяжеловес с прищуренным, оценивающим взором, из тех, кто готов, только свистни, хоть на стрелку, хоть на разбор, хоть на развод клиента. Правда, он был в костюме и при галстуке, но ему сильно не хватало золотой цепи в палец толщиной и золотого кольца с бриллиантом. Да, времена меняются. Бритые затылки, золотые цепи и спортивные костюмы уже не в моде. Ныне бандиты хотят казаться добропорядочными бизнесменами и часто скрывают, что по долгу службы им приходится брать заложников, торговать оптом наркотой, насылать киллеров и подкладывать взрывные устройства под двери.
— Привет, Крошка, — сказал Влад, усаживаясь на мягкое кожаное сиденье рядом с водителем в салоне, где спокойно могло разместиться семь человек.
Крошка — так звали того братана.
— Здорово, Бронепоезд, — ответил Крошка.
— Как дела? Как зелень, стрижется? — поинтересовался лениво Влад.
— Когда стрижем, тогда стрижется, — осклабился самодовольно Крошка.
— Это для бандитского сердца главное — чтобы все вокруг в Зелени. И чтоб нос в шоколаде.
— Ну, это ты нас не уважаешь, — хмыкнул Крошка. — У тебя-то самого дела, поговаривают, под откос поехали.
— Кто говорит?
— Люди говорят.
— Люди врут. Здоровье у меня отличное. А разве не это главное?
— Да. Здоровье не купишь. А служба — это дело наживное, — кивнул Крошка.
— Точно.
— Могу с работой подсобить.
— Замочить кого? — криво улыбнулся Влад.
— Э, я давно это уже перерос. Тут бизнес. Чистый, аккуратный. Загранпоездки. Рауты. И ноль напрягов.
— Что ж, звучит заманчиво. Только не по мне.
— А чего тогда звал?
— Ну не в качестве работника биржи труда. Кой-что узнать у тебя надо.
— Узнать, — Крошка побарабанил пальцами по рулевому колесу. — Журнал «Хочу все знать»… Только ты уже не при делах вроде. На кого-то решил подработать?
— На себя.
— А я при чем?
— Ну, правильно. Когда Бронепоезд в конторе был, тут ему почет, уважение, помощь. А как решил передохнуть немного, тут уж он не человек. Ты чего, только на милицию работаешь, Крошка?
Крошка недобро посмотрел на Влада и процедил:
— Я тоже работаю на себя.
— Вот и позаботься о себе… И не забывай, кто есть ты, а кто есть я. Прошу, не надо…
— Ну и кто ты сейчас?
— Бронепоезд. А ты — Крошка. И есть ли у меня корки красные в кармане, нет ли — это не влияет ни на что. А почему — объяснить?
— Не надо, — буркнул Крошка.
— Пока этот базар дешевый я тебе прощаю. Дальше — накажу, Крошка. Ты меня знаешь…
— Да ладно меня напрягать, как чужого. Свои люди-то…
— Свои, — улыбнулся Влад. «Ох, как быстро люди начинают отбиваться от рук, — подумал он. — Свою агентуру нужно постоянно держать в напряге и не отпускать с крючка. Иначе она моментально перестает давать свежую информацию и начинает тебя заваливать никому не нужными сведениями. Ну а тут, глядишь, через год вообще забудут, кто такой Бронепоезд».
Крошка вынул «Кэмел», жадно затянулся. Молчание затягивалось.
— Ну так что? — нарушил его Крошка.
— Что знаешь об ахтумских бандитах?
— Работает тут бригада. Это полные отморозки. Выполняли заказы некоторых крутых. Ну, кого угрохать надо — тут они доки. Разборы устраивали — только перья летели. И в Москве с братанами воевали не раз, и у себя дома. Они как дезинфекция хорошая действуют. После себя ничего живого не оставляют… Ох, такие разборы были. У них кровников по Москве — тьма.
— А с блатными как они?
— По-разному. В общак отстегивают Ростику исправно. Но по большому счету на них ни у кого управы нет. Их надо мочить всех поголовно.
— И чего не мочат?
— Пытались. И реутовские пытались — где они теперь?
— Тот разбор? — спросил Влад.
— Говорят, их.
Это был большой разбор несколько лет назад, когда от реутовской бригады под предводительством Гибона только пух и перья полетели. Тогда под Москвой на стрелке поубивали значительную часть бригады.
— И Леха Разбой пытался, — глаза Крошки затуманились воспоминаниями. — И что?
— И что?
— А ты не знаешь, где теперь Леха Разбой?
— В земле сырой.
— И никто не знает, где именно.
Главарь подмосковной группировки Леха Разбой прилетел из Америки. Облобызался с встречающими шофером и ближайшим помощником. Отбыл с ними из Шереметьева-2. И больше их никто не видел.
— Такие они крутые? — спросил Влад.
— Просто без тормозов. И надо сказать, у бригадира их котелок варит.
— Чем занимаются?
— Водкой занимались. Разборы были большие по этому поводу и в Подмосковье. И в Тульской области. Под ними работали сутенеры на Северо-Западе, но недолго. Дела эти — больше нервов, чем дохода. И бабки вышибали всегда по заказу.
— Где их искать?
— А кто знает… Хаты меняют. Не найдешь. Иначе давно бы прихлопнули.
Крошка больше ничего не мог рассказать.
— Вот что, братец кролик, тебе три дня, чтобы найти для меня какие-то концы — контакты ахтумских, люди, хаты.
— Да ты чего, — возмутился Крошка.
— И еще, — не замечая его возмущения, продолжил Влад, загибая пальцы на руке, — с кем у них в последнее время разборы были. По какому поводу… В общем, все нужно.
— Слушай…
— Крошка, три дня. Иначе ты меня сильно обидишь.
— Трудно с тобой, Бронепоезд.
— А кому сейчас легко? — Влад похлопал Крошку по плечу. — и еще, друг мой, не балуй. Ты понял, о чем я.
Крошка понял. Потому что уже не раз думал о том, как бы избавиться от опера, включая самое радикальное средство от этой занозы — удаление головы. Но еще понимал — никуда ему от него не деться. Это его крест.
— Слушай, Бронепоезд, а может, я тебе отвальные дам? — Крошка с надеждой посмотрел на оперативника. — Неплохо отбашляю. Тебе не нужно будет напрягаться, чего-то по заказу раскручивать. А…
— Крошка, у меня баксофобия.
— Чего?
— Я ненавижу большие деньги.
— 0-хо, — озадаченно произнес Крошка.
— И еще — Васек с Леликом твой «Барс» кинуть с кредитом хотят и на попку какого-то списать. Ты учти это.
— Правда, что ли? — взвился Крошка.
— Правда, — кивнул Влад, открывая дверцу и вылезая из машины.
— Э, давай побазарим. Это для меня не шутки, — заволновался Крошка.
С людей нельзя только требовать. Выгода от общения обязательно должна быть обоюдная. И тут Владу пришлась очень удачно информация, полученная недавно, что Крошку с его фирмой «Барс» хотят кинуть его же кореша.
— Через три дня продолжим, — пообещал Влад. — Когда принесешь в клювике весточку.
Теперь Крошка носом будет землю рыть, чтобы узнать остальное. Потому что дело с этим кредитом и правда нешуточное — башкой можно ответить.
Влад сел в свою машину. У него было еще несколько важных визитов.
— Чувствую, продашь ты меня, кровный брат, — пьяно всхлипнул однажды Хоша, когда руднянские гуляли в лечебном профилактории ликеро-водочного комбината.
Им прислуживала обернутая в простыню Галка — в последнее время Хоша перестал обращать на нее внимание, Художник — тоже, это ее злило, и она повисла на дяде Леше. Впрочем, старого мента женщины интересовали постольку-поскольку — он посвятил свою жизнь зеленому змию, и это было его главной любовью, но к Галке относился снисходительно, добро, как к дочке. Свою фирму по интимным услугам Галка держала в ежовых рукавицах и сделала из нее достаточно прибыльное предприятие. Сегодня она притащила в профилакторий своих лучших девиц, которые резали мясо и сервировали сейчас стол.
— Продашь, Художник, — повторил Хоша. — Но я тебя все равно люблю. Вот такой я хороший парень.
— Хоша, я таких шуток не понимаю.
— Не понимаешь, — Хоша икнул. — Ты много чего не понимаешь… Ты вообще стал непонятливым…
— Ладно. Это гнилой базар пошел, — Художник встал и стянул покрывало, — Пока.
— Сядь…
— Я пошел…
— Сядь, я сказал! — Хоша кивнул Брюсу, и тот подался вперед.
Шайтан напрягся и подбросил вилку — он знал, что этот инструмент может быть не хуже ножа.
— Ну, сел, — Художник устроился опять на лавку и завернулся в простыню.
— И не вставай, пока я не скажу. Когда я скажу, тогда можешь идти. А когда не скажу… — Хоша икнул, посмотрел на помощника со вполне трезвой, оформившейся ненавистью.
— В игры играем, да? — насмешливо посмотрел на него Художник. — Проспись, Хоша. У нас завтра серьезная встреча. Или отменим? — Он опять встал.
— Сядь!
Художник, не оборачиваясь, вышел. Шайтан внимательно посмотрел на присутствующих и вышел следом.
— Мальчики, ну зачем так, — начал было дядя Леша.
— А ты, старая шлюха, рот завари! — оборвал его резко Хоша.
Иногда на Хошу после таких выходок находило раскаяние, и он миг извиниться. Но не в этот раз. На следующий день он смотрел на Художника зверем. Однако проходившие в номере люкс гостиницы «Восход» переговоры с заезжими из Подмосковья клиентами по водке, на которых Гринберг просил его подстраховать, прошли успешно.
После переговоров Гринберг потащил Хошу и Художника в тихий, дорогой испанский ресторан «Андалузия».
— С вами приятно работать, господа, — Гринберг потер руки, глядя на заставленный деликатесами стол.
Он договорился по дешевке впаривать москвичам по три машины левой водки в неделю. Упиралось в то, как договорятся крыши. В Московской области давно основная часть торговли продуктами и спиртным подконтрольна преступным группировкам. Крыши договорились.
— Можно было бы дела куда крепче завернуть. Мешает Палубов, — вздохнул Гринберг. — Красный директор. Партбилет закопал на огороде, ждет, когда власть сменится. Устарел он, как паровоз. Ох, устарел. С ним становится трудно.
— Сильно трудно? — спросил Художник.
— Сильно. У него значительная часть акций. И авторитет. Но если директор отбывает в мир иной, ситуация кардинально меняется.
— Короче, ты хочешь прибрать завод, — кивнул Художник.
— Не весь же…
— Ну и аппетиты у тебя, водочных дел мастер.
— Истина простая — чем лучше мне, тем лучше вам, — добродушно улыбнулся Гринберг. — И наоборот.
— И ты для бодрости духа не прочь попьянствовать на поминках Палубова? — кивнул Хоша с пониманием.
— Звучит грубовато, — поморщился Гринберг.
— Понятно… Условия? Что мы, двое, будем иметь с этого? И начался торг. И торг, к удовлетворению обеих сторон, оказался удачным.
— Сегодня день конструктивных переговоров, — отметил довольно Гринберг. — Хотелось бы решить проблему до ноября.
— Решим, — заверил Хоша.
Когда, собравшись на хате, использовавшейся для сходняков, руднянские обсуждали план устранения директора ТОО «Эльбрус», Художник заметил:
— Надо аккуратно валить. Шуму будет много. Это не Боксер, а директор крупного завода. Тут властные интересы.
— Да какая к хренам разница? — махнул рукой Хоша.
— Лучше вообще все оформить как несчастный случай. Шайтан, это возможно? — обернулся Художник к своему приятелю.
— Очень трудно, — протянул Шайтан.
— Чего, страшно, Шайтан, да? — осклабился Брюс.
— А я отвык бояться. Ты бы дерьмо ложкой жрал там, где я побывал, — скучающе, прозрачными глазами уставился на Брюса Шайтан.
— Ладно, хва, — поднял примирительно руку Художник. — Так как, Шайтан?
— При чем тут Шайтан? — вдруг раздраженно воскликнул Хоша. — Художник, ты что тут поручения раздаешь? Художник только пожал плечами и замолчал.
— Брюс, ты что думаешь? — спросил Хоша. Тот пожал плечами и произнес бесшабашно:
— А что тут думать? Чего мы, какого-то козла не завалим? Ха…
— Неделю вам. Двенадцать тысяч зелени.
— Они завалят не тело, а дело, — негромко произнес Художник.
— Вы одни здесь доки. А остальные так, фраера необученные, — со злостью произнес Хоша. — Так?
— Да нет. Пускай работают, — пожал плечами Художник. — Они парни реактивные.
— Гы, — ухмыльнулся Башня. Все произошло так, как и ожидал Художник. Башня и Брюс не нашли ничего лучшего, как взять два автомата и четыре магазина, прихватили с собой еще одного, такого же отвязного, как и они сами, по кличке Стручок. И отправились чинить не праведный суд.
Было известно, что к престижному дому на улице Ворошилова утром подъезжает серая «Шкода». Охранник поднимается наверх, спускается с директором «Эльбруса» вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37