— Небольшая катастрофа. Вика, — сказал Влад.
— Давайте почищу, — она выключила проигрыватель и откинула наушники.
Он протянул ей пиджак, вытащил из шкафа спортивные брюки и переоделся. Тем временем Гурьянов разложил бутерброды, поджарил быстро свиные отбивные, от души присыпав их перцем, сервировал блюдо, украсив маринованными огурчиками, извлек из холодильника запотевшую бутылку водки. Быстро сервировал стол.
— Что за праздник? — спросила Вика.
— Самый главный праздник, — улыбнулся Гурьянов и поднял стопку водки. — Ну что, Влад, с днем рождения.
— Твоими молитвами уже которым по счету.
— У вас день рождения? — удивилась Вика.
— Скажем так: незапланированный день рождения, — засмеялся Гурьянов. — Молодец, Влад, хорошо рухнул.
— Как учили…
— Любопытно все же, кто это был? По нашему делу? Или по твоим старым?
— Это нам предстоит выяснить.
Закончив обед, Влад и Гурьянов уединились в комнате на небольшой военный совет. Вика уже была научена сидеть в таких случаях тихо в другой комнате и не высовывать носа, поскольку все эти подробности не для ее ушей.
Влад коротко изложил, что узнал об ахтумской бригаде.
— Твой Крошка действительно принесет что-нибудь? — спросил Гурьянов.
— А куда он денется, — Влад протянул папку, которую ему передал старший лейтенант Балабин. — Вот, рубоповское досье на ахтумских.
Гурьянов открыл папку с накопительными материалами на ахтумскую бригаду. Материал был обширный, состоял в основном из перечисления злодеяний, в которых подозревались эти люди, но которые так и не были доказаны. Так же там находился список бандитов, все возможные данные на них, кто по каким статьям в розыске, кто по каким статьям оправдан.
Дальше шли фотографии основных фигурантов. И вот тут друзей ждало несколько открытий.
— Вот эта морда. Сегодня, да… Он был с автоматом, палил в меня, — Влад ткнул в фотографию.
— Роберт, из бывших казанцев. Прибился к ахтумским в позапрошлом году. Я его не мог рассмотреть внимательно.
— Я-то рассмотрел.
Следующее открытие было гораздо удивительней.
— А вот этого я знаю, — Гурьянов взял очередную фотографию.
— Шадрин Владимир Николаевич, — прочитал Влад. — Кличка Шайтан.
— Да. Шайтаном его прозвали еще по месту службы.
— В армии?
— Да. Сержант-сверхсрочник из бригады спецназа ГРУ. Он был просто создан для такой работы, обладал прекрасными данными. Их группа попала в засаду в Таджикистане, когда там был пик столкновений с исламистами и из Афгана шли банды. Пленных переправили на территорию Афгана. Нам поручили провести мероприятия по их освобождению.
— Ты уверен, что это он?
— Да. Шайтан просидел пять месяцев у духов. Но когда мы его вызволяли, он был совершенно спокоен. И воспринял наше пришествие абсолютно равнодушно. Ему было все равно, придем мы или его палачи.
— Реактивное состояние?
— Да. С головой у него там явно стало не в порядке. По здоровью его комиссовали. Потом мы наводили справки — в плену он держался молодцом.
— По оперданным, именно он заминировал в Ахтумске спортзал, где под обломками была погребена группировка Боксера — тамошнего авторитета.
— Правильно. У него специализация была — взрывник. А обучают в спецназе хорошо.
— Список у него бандитский послужной… — Влад только покачал головой.
— Такие люди не боятся смерти. И не любят жизнь, — произнес Гурьянов.
— А что любят?
— Фейерверки. В них осталась какая-то неутоленная страсть к разрушению. И вопрос номер один — почему ахтумские решили тебя убить?
— Тоже хотелось бы знать, — сказал Влад.
— Возможно, они получили информацию, что ты копаешь на них, — предположил Гурьянов.
— Откуда получили? И почему решили сразу грохнуть? Почему?
— Кто-то на тебя, Влад, отстучал по полной программе.
— Кто?
— Может, твой Крошка?
— Крошка? Вряд ли. Мы же с ним только что виделись. Адрес мой он не знает. Представь, он должен был тут же побежать к ахтумским, доложиться. А они должны были бы тут же пробить мой адрес и нагрянуть по нему. Нет, чепуха, — заключил Влад. Помолчал и продолжил мысль:
— Кроме того, если бы и заложил меня, то, после долгого базара, выторговал бы себе что-нибудь. Да и для этого он должен быть у них на крючке.
— Но сбрасывать нельзя со счетов этот вариант.
— Можно.
— И кстати, Влад, тебе домой дорога заказана.
— Это я понимаю. Теперь главный вопрос — где искать этих гаденышей, — сказал Влад, кладя руку на досье.
— Эти документы нам не сильно помогут, — заметил Гурьянов. Ведь под каждой фамилией члена ахтумской организованной преступной группировки стояло короткое: местонахождение неизвестно.
— Теперь остается расстаться с новым директором и главным бухгалтером, — потер руки Гринберг. — И «Эльбрус» — флагман производства, державший не один год переходящее красное знамя, — наш, господа. Наш, — потер он пухлые нежные руки.
Художник внимательно посмотрел на Гринберга и осведомился:
— Всего двоих, да?
— Да. И потом надо будет еще решить вопрос с армянами, которые стоят за Ашотиком. У них свои взгляды по поводу собственности на «Эльбрус». Ну, там тоже, может, придется одного-другого на кладбище спровадить, — махнул небрежно рукой Гринберг. — Но это уже по обстановке.
— Еще, значит, парочка жмуриков.
— А какие-то трудности? — удивился Гринберг, недоуменно посмотрев на Художника.
Они встретились с глазу на глаз на одной из квартир Гринберга, куда тот таскал любовниц. Когда Хоша исчез, переговариваться им стало легче.
— Ах, какие трудности? Ты насчитал уже толпу жмуриков. А я не похоронное бюро! — зло произнес Художник, прекрасно знавший, что убить человека не так просто и достаточно опасно. — Это дорого стоит.
— Так ведь и «Эльбрус» недешев.
— Ладно, подумаем, — согласился Художник. — Только тогда будем ломать голову, как делить свалившеесй богатство.
— Как делить? — непонимающе посмотрел на него заместитель по коммерции.
— Я считаю, делить надо по-братски. Половина на половину от новых акций.
— Ну, знаешь, Художник! — возмутился Гринберг. — Я за десять тысяч баксов могу нанять добросовестных специалистов, которые вполне справятся с задачей, — излагал он гладко, казенно, как на встречах с партнерами.
— А мне никого и нанимать не надо. Я тебя просто зарежу. Как свинью, — Художник поиграл возникшим как по волшебству в пальцах ножом.
— Ты… Да как ты…
— Как свинью, — повторил Художник.
— Но половина…
— А ты сколько предлагаешь?
— Ну, пять процентов. Это немало.
— Только визжать будешь, когда железо через жирок твой пройдет.
— Ну, семь.
Торговались они остервенело. Но наконец достигли взаимоприемлемых условий.
Новый директор ликеро-водочного комбината, бывший ранее заместителем, Ашот Амбарцумов и бухгалтерша, тридцатидвухлетняя красивая блондинка Наталья Глущина, по четвергам ужинали в ресторане «Синий парус», а потом в сопровождении шофера и охранника ехали в загородный дом продолжать банкет при свечах в постели.
Когда их темно-вишневый «Вольво» двинулся в направлении загородного дома, на трассу на третьем километре Московского шоссе с проселочной дороги выехал «КамАЗ», который, по сводкам, проходил как угнанный три часа назад.
От удара «Вольво» вынесло на обочину, и она ткнулась в овраг носом, замерла.
Из машины выскочил телохранитель и тут же рухнул от автоматной очереди. Потом киллеры выпрыгнули из кузова, подошли и методично всадили каждому еще по пуле.
На похоронах Амбарцумова Лев Гринберг плакал. И говорил речь на панихиде, где собрались и заводчане, и областные руководители, с надрывом говорил:
— Ашот… Он… Он был не просто начальником… В нашем возрасте трудно находить новых друзей. А старые друзья уходят. Хорошие друзья. Добрые друзья. И нам остается ждать только встречи с ними там…
Что скажут друзья, встретив его на том свете, Гринберг старался не думать. И плакал он искренне. Ему и правда было жаль Ашота. Тот действительно был его другом. Но дружба дружбой, а денежки врозь.
— Я верю, что Ашот не останется неотмщенным. Что кара падет на подлых убийц! — завершил на пафосной ноте свою речь Гринберг.
Через два дня на него вышли армяне. Один из главарей арминской диаспоры Раф Григорян потребовал встречи. И немедленно.
— Конечно, Раф. Конечно, — затараторил Гринберг. — Когда скажешь…
В кабинет Раф заявился с двумя смуглыми, мощного телосложения армянами, сильно похожими на людей, готовых на все. Мрачные лица. Недобрые взоры. В этих взорах читались очень уж нехорошие обещания.
— Здравствуй, дорогой. Какая потеря, — рванулся навстречу Григоряну Гринберг.
— Кто мог это сделать? — не пожимая руки, Раф уселся в кресло. — Кто?
— Сразу скажу. Это или Леня Нарусов… или бандиты тамбовские. У них пересекались интересы. Тамбовцы задолжали Ашотику большие деньги.
— Хотелось бы верить, — пронизывающе посмотрел на хозяина кабинета Раф.
— Потом разговор вошел в более мирное русло. Они повздыхали о погибшем товарище. И наконец перешли к главному.
— Знаешь, ведь и наши интересы в «Эльбрусе» присутствовали, — произнес Раф буднично, кидая утверждение, не подлежащее обсуждению и доказыванию. — Доля акций его нам переходит. И вместе подумаем, как править будем.
— Есть собрание акционеров, — сухо произнес Гринберг. — Есть существующий порядок, по нему этот вопрос и будем решать.
— Акционеры? — удивился Раф. — Это слова мальчика?
— Это слова законопослушного человека. Это же не Ашота артель. И не моя. Это акционерное общество. И здесь свой порядок решения вопросов.
— Нет, уважаемый. Это именно ваша артель. И не надо прикидываться… Клянусь, если ты причастен к смерти Ашота, ты заплатишь. Но пока я не знаю этого — мы друзья. И партнеры в бизнесе.
— Партнеры? А если нет?
— На нет и суда нет. Без суда все решим. Понимаешь? Все будет хорошо…
— Вот что, — Гринберг вздохнул поглубже, кинув взор на часы. — Я думаю, вам лучше уйти.
— Мы уйдем. Придут другие, — с угрозой пообещал Раф. — Ты этот разговор всю жизнь помнить будешь. До последнего слова.
— Угрожаете?
— Нет, — отрицательно покачал головой Раф. — Только напоминаю…
Тут затренькал телефон в его кармане.
— Да, слушаю…
— Папа, — послышался голос. — Папа… Детский крик отдалился и захлебнулся. Послышался густой бас:
— Здорово, армянин. Как живешь?
— Кто это? — Раф почувствовал, что внутри все холодеет. На лицо наползла бледность, а сердце сжалось.
— Друзья твоей семьи.
— Где Роберт?
— Тут. Я ему конфетку дал… Теперь слушай, армян. Ты туда больше не ходи. Не стоит. Хорошая семья, прекрасный ребенок, ну что еще армянину надо? Губит людей жадность. Ты понял?
— Отпустите ребенка.
— Отпустить? Какие вопросы? Иди, Роберт. Иди, крошка…
— Дай мне его! — крикнул Раф.
— Папа, — послышался вновь детский крик.
— С тобой ничего, сын? Все нормально?
— Да.
— Тебя не били?
— Нет…
— Хорошо, маленький. Хорошо, — руки Рафа тряслись.
— В общем, ты понял… Армян, я тебя знаю. Ты отправишь своих в Армению или в Лондон — в безопасное место. Мы с детьми не воюем. Но сам умрешь. И деньги тебе только на похороны понадобятся… У тебя же магазины, мебельная фабрика. Тебе что еще надо? Живи тихо.
— Отпусти ребенка.
— Уже ушел… Раф сжал телефон.
— Что? — спросил Рафа по-армянски его сопровождавший — бывший чемпион Армении по греко-римской борьбе в тяжелом весе, ныне хозяин кафе «Арарат».
— Пошли, — глухо произнес Раф.
— Да что там?
— Пошли!..
Они удалились.
Когда Раф приехал домой, сына не было. В милицию звонить не решался. Поднял на ноги всех армян, и они метались по городу, искали мальчишку, опрашивали учителей.
Сын Рафа нашелся через три часа на бензоколонке в тридцати километрах от города.
— Как ты? — поглаживая ребенка по голове, спрашивал Раф, чувствуя, как из глаз катятся слезы. Ребенок выглядел довольно бодрым.
— Они меня отпустили. Папа, они тебя испугались, — говорил он, и владел им сейчас не пережитый ужас, а гордость за своего отца, которого боятся даже бандиты.
Вечером Раф собрал своих земляков. И обратился к хозяину кафе «Арарат», отвечавшему за безопасность общины и поддерживавшему связи с преступным миром, в том числе и с авторитетными армянскими ворами в законе, которые преимущественно проживают в Москве:
— Узнай, кто это… Гринберг. Кто стоит за ним?
— Руднянские его прикрывали, — сказал хозяин «Арарата».
— Кто такие? — спросил Раф. — Я слышал о них?
— Бандиты. Говорят, они поучаствовали в боксерской кончине.
— Кто из них посмел? Я хочу, чтобы они умерли… Я хочу, чтобы умер Гринберг. Сегодня же жену и детей — в Ереван. А там поглядим.
— Война? — спросил хозяин «Арарата».
— Война!
Шпану отвадить — куда ни шло. У диаспоры есть прикрытие и в милиции, и в депутатском корпусе. Есть свои боевики, прошедшие Карабах и умеющие воевать. Но большая мафиозная война — это слишком тяжелое испытание.
— Мы сейчас не можем себе этого позволить. Мы слишком глубоко вросли корнями здесь. Нам не хватит людей и оружия, — сказал хозяин «Арарата».
— Людей надо звать! — сказал Раф.
— Кого?
Раф задумался на миг и произнес резко:
— Гарика с его бандитами Ты же хорошо знаешь Гарика.
Он поможет.
Гарик был вором в законе из Подмосковья. Он несколько раз оказывал диаспоре услуги, в том числе и силового характера.
— Он много возьмет за такое дело, — сказал хозяин «Арарата».
— Что деньги? — Раф хлопнул в ладоши возбужденно. — Это щенки. Щенки пугливые. Им стоит лишь показать большую собаку.
— Хорошо. Хорошо, Раф, — без особого воодушевления произнес хозяин «Арарата».
— Я перезвоню через пять минут, — Влад нажал на кнопку и отложил сотовый телефон на журнальный столик.
— Крошка? — спросил Гурьянов, отхлебывая чай с лимоном.
— Он самый. Встречи хочет.
— Узнал что-то?
— Говорит, есть кое-что.
— На день раньше объявился.
— Подсуетился.
— Или нашел, кому тебя продать, — возразил Гурьянов.
— Вряд ли… Встречаться с ним все равно надо.
— Надо… Но не на отшибе, а в общественном месте. Не слишком многолюдном, но и не в пустынном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37