Четвертый, вероятно, мертв, хотя сообщение о его смерти может быть и ложью, несмотря на то, что подтверждено нашим управлением в Тбилиси.
Несколько секунд Мартин размышлял, а потом спросил:
– Почему кто-то признался в убийстве, хотя его и не совершал? Имеете ли вы в виду, что результаты вашего следствия сфабрикованы? Решили добиться раскрытия как можно скорее и…
– … выколотили признание у подвернувшегося под руку несчастного бродяги? Вы о нас невысокого мнения, Бен. Нет, не так. Делу придано важное значение. Это не просто расследование убийства иностранца – каким бы важным оно ни представлялось вашей стороне. Да и не так-то просто заставить нас ложно обвинить невиновного. Нет, мы не стряпали это дело ради того, чтобы закрыть его поскорее и не допустить вас на свою кухню. Это дело состряпано, чтобы не допустить нас – или кое-кого из наших – на чью-то кухню. Я знаю, кто это сделал или же замешан в этом деле – не из нашей «конторы», со стороны, – но не знаю пока, с какой целью.
До недавней поры я видел лишь то, что лежало на поверхности: мафия напала на кафе с целью вымогательства, человек из вашего посольства убит случайно, а убийца слишком жирен, чтобы засесть в тюрьму из-за такого пустяка, поэтому кому-то другому много чего пообещали и он взял вину на себя. Но все же концы с концами не сходились. Ради чего рисковал своей жизнью резидент ЦРУ, развлекаясь в обществе русской женщины? Я, конечно, понимаю, что мужчины иногда теряют голову, да я сам, если бы прежде видел Алю, решил бы, что все так и было. Но я ее раньше никогда не видел и потому искал ее. И вот что выяснилось: оба вы встретились с диссидентом, проживающим на Новорязанской улице, а затем поспешили на поезд. На Новорязанской вы долго не задержались. Искали кого-то? Ну ладно: я рассказал вам, что знаю. Теперь расскажите, что известно вам.
Конечно же, он не сказал им всего, но он и не обязан был говорить.
Наступило непродолжительное молчание, а затем Алина сказала:
– Мы искали там моего брата.
– Зачем?
Мартин тяжело вздохнул и сказал:
– Хатчинс собирался в тот вечер встретиться с ним.
– Ну, и нашли вы брата?
– Мы нашли его, и он мертв.
Теперь Чантурия задумался на минуту-другую.
– Простите меня, – сказал он Алине и, обернувшись к Мартину, спросил: – Что с ним случилось?
– Он погиб на пожаре вчера ночью. Чантурия даже привстал, удивившись:
– Вчера ночью? Где же? Мартин ничего не ответил.
– В Брянске?
Поскольку Мартин продолжал упорно молчать, Чантурия сам сказал:
– Я же знаю, что вчера вы были в Брянске.
– Тогда те были из КГБ, – подала голос Алина.
– Кто был из КГБ? – спросил Чантурия. Мартин счел нужным пояснить:
– Юрий – ну этот, брат Алины, он жил около Брянска. Прошлой ночью случился пожар. Он погиб на пожаре. Вместе с двумя стариками. Те, кто устроил пожар, возможно, считают, что и мы тоже сгорели.
– А «те» – вы сказали из КГБ – они были…
– Трое, которые учинили пожар, – пояснил Мартин. – Вы же сами сказали, что кто-то из вашей «конторы», возможно, заинтересован в этом деле.
– Да, но… Если моя «контора» была в курсе того, что вы уехали в Брянск, мне дали бы знать. Мне было известно, что вы туда отправились. Лишь еще двое знали об этом, и обоим я доверяю. Но, разумеется, могли как-то узнать и другие. Либо из центрального аппарата, либо с периферии.
– А как вы узнали о нашем отъезде?
– Один мой человек видел, как вы уходили из дома диссидента Кассина.
– Дмитрий вовсе не диссидент, – возмутилась Алина. – Он ветеран Вооруженных Сил, от которого страна отвернулась, забыла его.
– Извините, – сказал Чантурия. – Итак, вас обнаружили, когда вы уходили из дома забытого всеми армейского ветерана, несчастного Кассина.
– Дмитрий не нуждается в ваших сожалениях, – парировала Алина.
– Простите меня, но я вовсе не хотел выражать сожаления, это скорее соболезнования. Приношу их вам – Кассин тоже погиб.
Установилось гробовое молчание, прерванное недоуменным возгласом Алины:
– Погиб? Как так погиб?
– Он упал с лестницы в своем подъезде. Мой человек, который следил за вами до самого поезда, потом вернулся, чтобы переговорить с ним. Он нашел его лежащим на лестничной площадке этажом ниже его квартиры. Кассии проломил себе голову, по-видимому, пытаясь спуститься по лестнице, так как лифт не работал.
– По-видимому, пытаясь спуститься по лестнице…
– По-видимому, – Чантурия взял ее за руку. – Прямо скажем, я нахожусь в затруднительном положении. С одной стороны, мы не обнаружили ничего, что дало бы нам основания считать эту смерть умышленной. Но теперь ясно, что я не могу сообщить о ней в свою «контору», не подвергая всех нас очень серьезной опасности.
Они тихо сидели, обдумывая ситуацию. Наконец Чантурия спросил:
– Теперь мы должны предположить самое худшее. А самое худшее заключается в том, что все знают: вы нашли брата. Об этом известно не только мне, но и мафии, и кому-то еще в моем Комитете. Самым безопасным для вас было бы, если бы другие считали, что вас нет в живых.
Алина и Мартин ничего на это не ответили.
– По-моему, вы намеревались изложить мне свою версию того, что происходит. С чем, по-вашему, все это связано?
Мартин, помедлив, ответил:
– Это связано с плутонием.
– Плутонием?
– Юрий узнал, что в руки мафии попало некоторое количество плутония, достаточное, чтобы сделать ядерную бомбу, а может, даже не одну. Он предпринял попытку продать информацию ЦРУ, но кто-то убил того, с кем он вышел на связь.
– Хатчинса?
– Да. Он хотел получить миллион долларов за информацию. Миллион и побег отсюда.
– Что-то невероятное! – воскликнул Чантурия. – Каким же образом мафия изготовила бы ядерное оружие?
– Откуда мне знать! Вы специалист – вы и разгадайте.
– А что же делал ваш брат для мафии? – спросил Чантурия Алину.
– Не знаю. Он никогда не говорил мне, что работает на них. У него была и настоящая работа для прикрытия. По работе ему приходилось надолго уезжать из Москвы. Он мог делать что угодно, пока отсутствовал.
– И где же он работал?
– Он был шофером грузовой автомашины.
– Грузовой автомашины? – переспросил Чантурия.
Ему наконец-то показалось, что в конце туннеля что-то мелькнуло. Еще предстоял долгий путь, но определенно замерцал свет.
– А он говорил, куда ему приходилось ездить?
– Я же просил не вести допроса, капитан! – вмешался Мартин. – Ни сейчас, ни потом.
Чантурия вскинул руки.
– Это же не игрушки, Бенджамин! Это… это… – Не сдержавшись, он несколько раз стукнулся лбом о стол. Затем откинулся и оглядел их с нарочито простоватым видом:
– По-дурацки все это, не правда ли?
Но и этого оказалось достаточным, чтобы преодолеть возникшее недоверие. Мартин глянул на него с дружеским участием.
– Это же очень важно, ну, пожалуйста, скажите, – попросил Чантурия.
– Он говорил, что ездит по всей стране, а иногда и за рубеж, но, конечно, лишь в соцстраны.
– Конечно.
– Я никогда не знала, где у него правда, а где ложь. Важно ли это?
– Не знаю, – ответил Чантурия. – Не знаю, важно это или нет.
Вдруг вопрос задал Мартин:
– А он когда-либо ездил в Казахстан?
После некоторого замешательства Алина ответила:
– Да, он говорил, что ездил.
– В Казахстан, – уточнил Мартин. – Юрий говорил, что плутоний украли в Семипалатинске, с испытательного полигона в Казахстане. – И, обратившись к Алине, спросил: – А что, если Юрий и в самом деле был шофером? Если он и вправду гонял машину в Казахстан и за границу?
– А ваш брат никогда не называл имя Турок? – спросил Чантурия Алину.
Казахстан – вот почему имя Турок внезапно выскочило у него в голове. Казахстан – это одна из советских мусульманских республик. А Турок ведь наполовину казах.
– Да, кажется, называл, – сказала Алина. – Турок. Да, называл. Он тоже шофер…
– Вы его когда-нибудь видели?
– Нет.
– А ваш брат работал вместе с ним или на него?
– Работал, но с ним или на него – не знаю.
– А что вы знаете о его работе? Какие грузы, маршруты?.. Что-нибудь знаете?
Она задумалась, потом, переводя взгляд с одного гостя на другого, с тихим торжеством объявила:
– Румыния. Он водил машины в Румынию вместе с Турком. Да, так. Припоминаю. Когда он захотел встретиться с Чарльзом, он мне сказал, что вскоре поедет в Румынию. Это была его вторая поездка туда. Он явно ждал ее, был как-то странно возбужден.
– Вторая поездка?
– Да. Однажды он уже ездил туда – вместе с Турком или же для него.
– А что за груз возил? – поинтересовался Мартин.
– Думаю, он и сам не знал. Ничего насчет груза не говорил. Эта первая поездка особого впечатления на него не произвела.
– Куда именно в Румынии они ездили в тот раз? –
спросил Чантурия.
– Не знаю. Помню только, он говорил, что в городах они не задерживались. Для него это как-то странно. Они останавливались лишь раз в каком-то лагере – да, что-то вроде военного лагеря. А оттуда он привез апельсины.
– Апельсины?
– Да. Он сказал, что ему дали их иракцы.
– Ему дали их иракцы, – как эхо повторили разом Чантурия и Мартин.
Вот они и вышли из темноты, занялся рассвет.
– А вот те трое, которые подожгли дом, – спросил Чантурия. – Вы сказали, их было трое. Вы их видели?
– Мы видели лишь двоих, – ответил Мартин. – Но был и третий – они вызывали его по радио.
– А называли какое-нибудь имя?
– Думаю, называли, но я не помню.
– Атман?
Мартин отрицательно покачал головой.
– Нет… Называли русское имя, но я его не помню.
– А те, которых вы видели, – какие они из себя? Мартин немного подумал.
– У одного довольно странное лицо. Какое-то сплющенное. Не то что неправильное, а… какое-то плоское.
Он заметил напряженный взгляд Чантурия и сразу же спросил:
– Вы его знаете?
– Возможно, знаю. А другой?
– У него усики, черные волосы…
– Он прихрамывает, – уточнила Алина.
– Вот оно что!
– Вы их знаете, – сказала она с уверенностью.
– Да, думаю, знаю.
– Значит, они из КГБ.
– Нет. Они не из органов, – он потер рукой щеку. – Они не оттуда.
– Кто же они тогда?
– Один из них, думаю, приятель вашего брата, Турок. А другой… Так-так, давайте лучше подождем.
Он твердо взглянул ей в глаза, так что она даже почувствовала себя как-то неуютно.
– Я постараюсь это выяснить, – пообещал Чантурия. – Попробую разузнать, что же случилось с вашим другом Кассиным. Но о многом спрашивать я не могу. Если мои вопросы дойдут до нежелательных ушей…
Она медленно кивнула и, чтобы не расплакаться, опустила голову.
На улице уже стемнело.
– Мы должны увести Алю отсюда, – сказал Чантурия. – Вы, Бенджамин, будете в безопасности у себя в посольстве, но ей оставаться здесь нельзя. Особенно сейчас, когда мы поняли, что кто-то еще знает о ее причастности ко всему этому делу. Если им станет известно, что она не погибла, – она погибнет. Может, ей укрыться в вашем посольстве?
– Мы уже говорили об этом, – заметил Мартин. – Она не хочет.
Чантурия посмотрел на Алину, и та отрицательно покачала головой.
– В мире полно странных людей, – сказал Чантурия. – И все же вы правы, Аля. Там, в посольстве, ваш друг Бирман задаст вам кучу вопросов, а я уже объяснил, что не желал бы, чтобы хоть один из ответов стал известен моим сослуживцам. Вы должны исчезнуть.
– Это значит, что кое-кому придется расстаться с ней? – встревожился Мартин.
– Прекрати разговорчики, я еще не исчезла, – потребовала Алина. – Я могу сама за себя решать, что мне делать. И никто не будет со мной расставаться ни на минуту. Спектакль в театре сейчас не идет. Никто меня не хватится несколько дней.
– А как с работой? С афишами для парка?
– Мы же живем и трудимся в Советском Союзе, Бенджамин. Кого интересует, пришли рабочие на работу или нет? Некоторые вообще не появляются, только числятся в платежной ведомости, а начальство прикарманивает их зарплату. Но я не знаю, где мне спрятаться. Если они знали Юрия, то смогут вычислить и моих друзей. Я не могу подвергать опасности кого-то еще.
Чантурия задумался на минуту-другую, а потом сказал:
– Есть одно место, где я могу вас спрятать.
Танина квартира находилась на восьмом этаже «сталинского» дома на улице Чкалова – части Садового кольца, опоясывающего центральную часть Москвы. По пути Чантурия предупредил ее по телефону-автомату, что придет с друзьями. О цели визита он говорить не стал.
Приехали они в два ночи, промчавшись с ветерком по Москве, чтобы оторваться от возможного преследования, хотя ничего подозрительного так и не заметили. Таня уже все подготовила для вечеринки. Чантурия был не такой человек, чтобы по пустякам заглядывать к ней глубокой ночью, поэтому, не зная причины его внезапного приезда, она расстаралась. Ради этого она надела серую юбку и черный свитер из мягкой ангорской шерсти. Волосы ее были столь искусно уложены, что Мартин даже подумал, а не от парикмахерши ли она вернулась в столь поздний час.
Алина, в противоположность Тане, надела потертые джинсы и старый мужской свитер, а сверху куртку из синтетики. Стресс, пережитый за последние два дня, отразился на ее лице, но даже сейчас она заставила бы мужчин в любом городе мира оборачиваться и смотреть ей вслед.
Мартин обрадовался, что Таня приоделась по случаю их прихода. Он подумал было, что большинство женщин почувствовали бы в Алине соперницу, так, может, изысканная одежда и прическа помогут Тане ощущать себя на равных с ней. Изощренная роскошь ее квартиры, удивительная для Москвы, представляла собой резкий контраст со скромной рабочей обстановкой в доме Алины. Мартин даже забеспокоился, согласится ли Таня помочь им, выслушав просьбу Чантурия. Но его опасения оказались напрасными.
Как и у большинства русских женщин, у Тани пробудился материнский инстинкт. Услышав, что от нее требуется, она уже через несколько минут знакомства стала называть Алину Алей, а та ее – Танечкой. В одной из комнат они устроили на диване постель, и Таня выгнала мужчин за дверь.
– Девушка собирается поспать. Да, мы знаем, что ей теперь появляться на улице не следует, а по телефону она будет отвечать только на знакомые голоса. А теперь проваливайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47