– Я сейчас звонил, Рахим-хан говорит, что будет очень рад.
– Нет, разрешите мне остаться, – умоляющим тоном выговорил я. – Я хочу остаться рядом с Лейли.
Отец, подскочив ко мне, презрительно и зло крикнул:
– Замолчи! Чтоб ты сдох с твоими любовными забавами!
Я непременно получил бы затрещину или пинок, но, по счастью, между нами оказался Асадолла-мирза, который небрежно заметил:
– Я как раз приглашен к обеду в Шемиран, Шемиран – аристократический район Тегерана, где расположены богатые виллы, посольства.

схожу, переоденусь и пряду за ним. – Тут он повернулся ко мне: – А ты, мальчик, слушай, что старшие говорят. Нам виднее, что для тебя лучше.
Эти безжалостные люди даже не дали мне дождаться возвращения Лейли из больницы. Через час мы с Асадолла-мирзой уже ехали на автобусе по направлению к Шемирану. Я долго молчал, потом спросил:
– Дядя Асадолла, а что теперь будет, как вы думаете?
– Ты про что?
– Про Пури.
– Нарушится равновесие организма.
– Почему?
– Как почему? Если одну опору из двух удалить, устойчивости не будет, одна половина тела ведь станет легче, другая – тяжелее, какой же может быть баланс?
– Пожалуйста, не шутите. Я очень тревожусь.
– Моменто, вот уж моменто! Тебе-то чего тревожиться – пусть этот длинномордый поганец переживает, что лишился поездок в Сан-Франциско.
– А он правда никогда больше не сможет…
– Чего не сможет?
– Ну… это… Сан-Франциско…
– Молодец, браво! Привыкай к этому слову. Высший балл по географии. Насчет того, сможет ли он ездить в Сан-Франциско или нет, мнения врачей-лекарей расходятся. Некоторые утверждают…
– Дядя Асадолла, прошу вас, оставьте шутки! Я всю ночь не спал от волнения.
– Тебя так взволновало, что Пури в Сан-Франциско не ездок?
– Нет, но ведь, если говорить по совести, за это несчастье с ним я несу ответственность.
– Если говорить по совести, то как раз не несешь, зато по закону – несешь. Но об этом не беспокойся, они не из тех, кто будет с жалобами по судам таскаться. Ни одно благородное семейство не позволит себе обращаться в судебные инстанции.
– А что станет с Лейли, дядя Асадолла?
– Лейли теперь на некоторое время в безопасности, но, когда губошлеп выйдет из больницы и минует еще три-четыре месяца, этот вопрос неизбежно возникнет вновь.
– Значит, несколько месяцев есть…
– Думаешь, несколько месяцев решат дело в твою пользу? Ну, если Пури только сейчас к Сан-Франциско способность потерял, то ты от рожденья урод!
– Я верю, что все образуется. Прошу вас, скажите Лейли, что я был вынужден оставить ее одну. Скажите, если она сможет, пусть позвонит мне в два часа, когда дядюшка ляжет отдыхать. И вы тоже, пожалуйста, держите меня в курсе событий, обещаете?
– Даю честное слово.
Асадолла-мирза оставил мне свой служебный телефон и предупредил:
– Только смотри лишнего не болтай!
Часом позже я уже распрощался с Асадолла-мирзой, и началась моя мучительная разлука с Лейли.
Мое вынужденное пребывание в доме Рахим-хана, с сыном, которого я, однако, был очень дружен, продолжалось почти две недели. Пури сделали операцию, удалив одну из парных частей его тела; теперь опасались, что, возможно, придется ампутировать и другую. Примерно на десятый день, когда я позвонил Асадолла-мирзе, тот объявил:
– С тебя причитается за добрую весть. С двустволкой, которую Полковник собирался разрядить тебе в голову, покончено, до четырех стволов, слава богу, дело не дошло.
– Как так, дядя Асадолла?
– Выяснилось, что вторая опора опасности избежала. Теперь, при условии; что башня выстоит на одной-единственной опоре, можно будет заняться твоей амнистией.
– Значит, он сможет жениться?
– Пока еще нет, но через несколько месяцев – вероятно. Пока, по выражению индийского сардара, цветок его силы отказ делать… Так что оставайся на месте. У Лейли все хорошо, о ней не беспокойся.
И вот в один прекрасный вечер, на пятнадцатый день после нанесения Пури того удара, я был прощен – по случаю приема, устроенного моим отцом в честь Гамар и Практикана Гиясабади, которые выезжали с первым послесвадебным визитом к родственникам. Асадолла-мирза сам забрал меня домой. Дорогой он сообщил мне о последних событиях:
– Думаю, что прием сегодня получится весьма оживленный. Понимаешь, не то вчера вечером, не то нынче утром Дустали-хан и Азиз ос-Салтане убедились, что слова Практикана Гиясабади, который говорил, будто потерял на поле брани свой уважаемый фрагмент, и ничего плотского в нем не осталось, – беззастенчивая ложь. Насколько я понял из шушуканья женщин, кое-что там осталось и весьма солидное кое-что.
– Зачем же он тогда так говорил?
– Наверное, считал, если признается, что этого у него в избытке, сразу дефицит обнаружится…
– До чего же хитрый человек.
– Ну, не так уж он хитер. Кое в чем дурак дураком, но, я полагаю, за ним стоит наш домашний Макиавелли.
– Вы имеете в виду…
– Да, я имею в виду твоего отца. По всему ясно, что он приложил руку к этому делу.
– А Гамар как ко всему этому отнеслась?
– По-видимому, она очень довольна. Она ведь хотела ребенка. Никаких надежд на замужество у нее не было, вот бог и послал ей такого могучего мужичка. Словом, сегодня вечером мы вдоволь посмеемся. Разумеется, если дело еще раньше не дойдет до скандала.
– А дядюшка как поживает, дядя Асадолла?
– Похоже, что Пури пока ничего не рассказывал ему о твоих письмах к Лейли. А если и рассказал, то дядюшка настолько занят англичанами, что ему ни до чего другого дела нет.
– Опять англичане?
– Да, ведь чистильщик-то наш совсем исчез. Дядюшка утверждает, что его англичане убили. Он опять прицепил к поясу свой пистолет, а по ночам Маш-Касем с охотничьим ружьем в обнимку дрыхнет у него в комнате. Да еще отец твой постоянно подливает масла в огонь.
– А что отец ему говорит?
– Каждый день сочиняет всякие небылицы о без вести пропавших беднягах, которые, по его словам, были врагами англичан, и пичкает ими несчастного старикана… Хорошо хоть несколько дней назад индийский сардар отправился в деловую поездку…
– Дядя Асадолла, вы должны попробовать растолковать дядюшке, что англичанам не до него.
– Моменто, как будто он меня послушает! Да тому, кто посмеет сказать, что англичане не такие олухи, чтоб за нашим дядюшкой охотиться, несдобровать, даже если ангелы небесные заступниками будут. Мой бедный братец Шамсали несколько дней назад пытался поговорить с ним – дядюшка на него так напустился, что тот еле ноги унес!.. Маш-Касем тоже все время сказки рассказывает, про то, как англичане грабят и убивают честной народ.
– Значит, обстановка очень напряженная?
– Очень. Но самая важная проблема – трагическое недоразумение с Практиканом Гиясабади. Этот ужасный плут, похоже, не только ничего не терял в Луристане от той пресловутой пули, а, напротив, присвоил себе имущество двух-трех человек… Вот он сейчас и усердствует за счет этих резервов.
– А Дустали-хан как?
– Его того и гляди паралич хватит от злости. Ведь Практикану, хоть он и плешив, удалось до того обворожить Гамар, что теперь Дустали до смерти боится, как бы поместья Гамар не уплыли у него из рук. А что касается сестры Практикана, на которую сделал стойку Дустали, так у нее, оказывается, есть мил-дружок по имени Асгар-Трактор – копия нашего мясника Ширали.
– Дружка он тоже поселили у Дустали-хана?
– Нет, но он, как напьется, является туда и, если ему не открывают дверь, готов протаранить стену.
– Дядя Асадолла, а вам, видно, все это доставляет большое удовольствие?
– В жизни я так не веселился. Пускай их разок-другой мордой в грязь ткнут. Благородному семейству, внукам добле-е-естных, как бараны, и го-го-гордых, как гуси, предков, от которых за три версты разило деревенщиной, ныне приходится сидеть за одним столом с Асгаром-Трактором и Практиканом Гиясабади.
– А сегодня у нас будет много народу?
– Да, твой отец вознамерился настоящий бал закатить. Он же и заправляет всем спектаклем: недаром я вчера слышал, как он говорил Практикану, что если госпожа сестрица тоже пожелает кого-нибудь пригласить – милости просим. А сестрица, как можно догадаться, никого, кроме Асгара-Трактора, не пожелает. Словом, отец собирается расплатиться за выпады Пури по его адресу.
– Может быть, вы устроите, чтобы Асгар-Трактор не приходил?
– Моменто, моменто, я как раз хотел убедить сестру Практикана привести с собой эту выдающуюся личность. Дустали-хан больше всех других у меня в долгу. Если я до самого Страшного суда буду его мучить, все равно он не получит по заслугам.
Когда мы подошли к дому, Асадолла-мирза, смеясь, простился со мной:
– Бог даст, вечером увидимся. А я пойду на поиски Практикана и его сестры – ведь только Асгар-Трактор сможет украсить наше собрание!
Мать повела меня к дяде Полковнику. Я, поцеловал ему руку, попросил прощения. Потом она велела мне непременно пойти поздороваться с дядюшкой Наполеоном.
Сердце мое от восторга готово было выскочить из груди, когда я шел к дядюшкиному дому. После стольких дней разлуки, которая длилась, как мне казалось, целую вечность, я лицом к лицу столкнулся во дворе с Лейли, наконец я увидел ее. От радости я онемел, только и смог поздороваться. Лейли несколько мгновений стояла неподвижно, глядя на меня, потом с полными слез глазами убежала свою комнату. Я не решился пойти за ней.
Дядюшка Наполеон усадил меня около своего кресла и долго усовещивал. Суть его наставлений сводилась к тому, что они свою жизнь прожили, теперь мы, молодые должны хранить единство и согласие семьи. Потом он сообшил, что Пури, слава богу, вне опасности, в скором времени его перевезут из больницы домой, и наказал мне, чтобы я на днях отправился в больницу – навестить братца и извиниться.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Наш дом был охвачен непривычной суетой. Весь двор уставили столами и стульями, над ними, хотя еще не стемнело, расточительно сияли керосиновые фонари, их повесили даже в саду. Учитель Ахмад-хан и слепой тамбурист появились со своими инструментами задолго до прихода гостей и теперь под шумок прикладывались к водке и прочим напиткам.
Вдруг я увидел Асадолла-мирзу: в визитке и полосатых брюках, с алой «бабочкой» на шее он входил в калитку. Глаза его победно сверкали. Я побежал к нему навстречу, а он, заметив меня, негромко сказал:
– Моменто, моменто, моментиссимо! Радуйся, сегодня мы торжествуем. Сестра Практикана приведет с собой не только Асгара-Трактора, но и его брата, почтенного Акбара-Требушатника. Что мне теперь необходимо, так это фотоаппарат – запечатлеть рожу Дустали.
Не прошло и нескольких минут, как показался сам Дустали-хан. Вид у него был мрачный. Он сразу же прошел в дом, разыскивая отца. Асадолла-мирза, который с большим аппетитом лакомился красным виноградом, сквозь зубы пробормотал:
– Думаю, он кое-что пронюхал… Ну-ка, навостри уши, послушай, о чем там речь.
Дустали-хан нашел отца в коридоре. Дрожащим хриплым голосом он говорил ему:
– Что за прием вы устраиваете?.. Я сейчас слышал, что эта подлая бабенка еще и ухажера своего пригласила?..
Отец невозмутимо отвечал:
– Помилуйте, господин Дустали-хан, а что мне было делать?
– Вы не должны принимать в своем доме этот сброд, хулиганов этих.
– Подумайте сами, не могу же я закрыть дверь перед другом одной из ваших родственниц. Друг сестры вашего зятя придет сюда – разве возможно его не впустить? Да и каким образом преградить ему дорогу?..
– Ну, тогда я тоже пойду и приведу к вам первого встречного-поперечного, – сердито сказал Дустали-хан. – Вам это понравится?
– Милости просим… Каждый человек не хуже других. Как сказал пророк: «Аллах сочтет самыми благородными тех, кто самые благочестивые».
– Очень хорошо! Отлично! Вот я и приведу к вам в дом кого-нибудь из этих благочестивцев. Почему бы мне не пригласить их туда, куда зовут Асгара-Трактора?
Я вернулся к Асадолла-мирзе и пересказал ему услышанный разговор, а потом спросил:
– Как по-вашему, что имел в виду Дустали-хан, когда обещал тоже, кого-то позвать?
Асадолла-мирза, продолжая уплетать виноград, покачал головой:
– Ей-богу, не знаю. От этого субъекта всего чего хочешь можно ожидать. Поживем – увидим, каким образом он собирается взять реванш.
– За что реванш?..
– Моменто, оказывается, ты не понял, по какой причине сегодня прием?
– Разве есть какая-то особая причина, дядя Асадолла?;
– Неужели ты настолько наивен, что воображаешь, будто твой отец станет устраивать званый вечер ради прекрасных кудрей Практикана Гиясабади? Да ты поразмысли: никто из близких родственников, даже дядюшка, старейший в семье, не созывал ради Практикана и Гамар гостей, а отцу твоему зачем это понадобилось?
– Ей-богу, за последнее время столько всего случилось, у меня в голове такая неразбериха, что я никак не соображу, к чему вы подводите все это?
– Почему отец твой не ладит с дядюшкой?
– Потому что тот всегда его оскорбляет, говорит; что отец не из благородной семьи.
– Браво! Так вот сегодня твой отец готовится нанести удар дядюшке и всем прочим, кто так печется о происхождении и знатности, он жаждет швырнуть им всем в физиономию Практикана Раджаб-Али Гиясабади, сына торговца требухой, брата актерки из дешевого кафе… Он еще на свадьбе Гамар мечтал всех стравить, но тогда его затея сорвалась, значит сегодня…
– Так ведь вся родня уже знает, что Гамар вышла замуж за Практикана Гиясабади.
– Но сегодня, кроме родни, приглашены еще и знакомые. Например, генерал-комендант.
– Комендант?..
– Сам понимаешь, комендант города – важная шишка. По влиянию и авторитету ему сейчас равных нет. Этим приглашением отец твой сразу убьет двух зайцев: во-первых, посрамит перед ним Дустали-хана, дядюшку и всю семью, а во-вторых, вновь заставит дядюшку трепетать от ужаса – этот генерал известен своими симпатиями к англичанам.
– Значит, опять есть опасность скандала между дядюшкой и отцом?
– Да, это единственное, что меня беспокоит. Мне только тебя жаль, а то бы я мигом переметнулся к твоему отцу, мы бы задали старикану жару… Ну, ладно, пока у нас есть свободная минутка, скажи-ка, что ты сам намерен делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64