БМП натужно ревет – начинается подъем. Вокруг серебром отсвечивают горы. Над ними зависла огромная «фара» по имени Луна. Недаром остряки из какого-то оборонного КБ назвали «Луной» прожектор на бронетехнике. С его помощью ночь в прицеле становится днем с зеленоватой подсветкой. Именно на такую «Луну» я сейчас облокотился.
Итак, сейчас у меня в распоряжении сразу две луны: одна подпирает спину, вторая освещает путь. И кто сказал, что человек – не царь природы?
Ничего не мешает думать – дорога привычная. Можно сбиться со счета, сколько раз мы сопровождали по ней колонны до перевала. Каждый изгиб запечатлен в памяти, каждая кочка изучена солдатской задницей.
Вот пошли ориентиры… Два сожженных «КАМАЗа» – «наливника», ржавеющие на склоне – прошлым летом «духи» зажали здесь колонну. Эти заправщики были подбиты почти сразу из гранатометов, и вспыхнули огромными кострами. Их спихивали в ущелье танками, чтобы не мешали маневру. Они так и не долетели до дна ущелья, нелепо вздыбившись где-то на полпути.
Дальше – сложенный из камней обелиск с «камазовскими» рулями и гнутым стволом крупнокалиберного пулемета с БТРа. Он был разнесен радиоуправляемым фугасом на следующем повороте.
На обелиске – жестяная звезда, выбитые фамилии. Их восемь. Четыре – водителей из сожженных «наливников», четыре – солдат – с подорванного бронетранспортера.
Этот БТР был из нашего полка. За множество выездов я эти фамилии запомнил наизусть, они мне еще долго будут сниться на «гражданке», хотя не знаю никого из погибших лично: ребята были из другого батальона.
Перед выходом мы разберем обелиск, чтобы те, кто придут за нами, не надругались над памятью. Пусть так, но он все равно останется здесь. В нашей памяти. А здесь будут ходить «духи». Неужели все зря? В стоса, мать, душу их наперекрест!!!
Стоп! Я зарекся не думать об этом. По крайней мере, здесь. Вот буду дома, тогда…
Пока же я солдат и исполняю приказы. И сейчас у меня появилась прекрасная возможность испортить врагу его победу. Нет, на рожон лезть не буду, но все, что зависит от меня – сделаю в лучшем виде. Здесь мы не только их учили воевать, но и сами учились. Учились верности и постигали причины предательства. В том числе и наших вождей.
Стоп! Опять?! Не слишком ли крамольные мысли для простого рядового, а? Эдак можно докатиться и до дяди Васи из особого отдела. Хотя он мужик добродушный и на моем веку подлянок не делал никому, но некоторые шутки и высказывания воспринимает узко профессионально…
Дальше размышлять на эту животрепещущую тему некогда: колонна тормозит, имитируя поломку одного из «Уралов». БМП объезжают остановившиеся грузовики, прикрывая их броней от возможного обстрела.
На самом деле это блеф: пока вокруг «сломанной» машины суетится шоферня с ключами и домкратами, а толпа солдат гужуется вокруг, подавая им полезные и вредные советы – мы ссыпаемся с брони и выкатываемся из десантов на землю, подхватываем снаряжение и в спешном порядке сворачиваем в ущелье, идущее вглубь горного массива. Того самого, где обосновался малохольный Курбан со своими индейцами.
Того самого…
Вспоминается майский день этого года, когда здесь я познакомился с тем молодым, Вареговым. Его и Мухина убили через час после нашей встречи. Никто и никогда не узнает, что там произошло. Пацаны с «точки» спустились слишком поздно. Они не успели их спасти.
«Духи» успели поизмываться над Мухой, отрезали ему голову, но не добрались до трупа того парня – Вадима, кажется? А он перед смертью все же смог завалить парочку моджахедов – это мы определили потом по гильзам и теплому еще автомату.
Отделение Алекса связало бандгруппу огнем, не дало смыться. А мы, получив приказ по радиостанции, вернулись и, зажав душманов в горной щели, из которой не было выхода, положили всех. В плен не брали. Да они и не сдавались, прекрасно понимая, что капитуляцию мы все равно не примем…
Парня того убили из снайперской винтовки в спину. Как подловили Муху, шустрого и опытного солдата, знают только эти скалы. Живых свидетелей нет.
Я усилием воли вышвыриваю из головы эти воспоминания. Они сейчас лишние. Сейчас лишнее все, что мешает выполнению задачи. Это нужно помнить, если не хочу пополнить список тех, кого сожрало Красное ущелье.
…Дальше идем пешком: «бээмпешки» с их рыкающими движками выдадут нас за много часов до того, как выйдем к нужной точке.
Топаем цепочкой. Вперед ушел разведвзвод, его доле не позавидуешь. Разведка идет не по уютному дну ущелья, над которым небо начинает чуть голубеть, а звезды становятся ярче из-за близости рассвета, – она дует по тактическому хребту. По какой-нибудь кабаньей тропе и там некогда любоваться пейзажами: нужно смотреть по сторонам, чтобы не свалиться вниз или не напороться на «духов».
Впрочем, у нас тоже не лирическое настроение: черные громады обложили со всех сторон, давят, грозят невидимыми опасностями из непросматриваемых щелей, избороздивших их бока… Патрон давно в стволе, большой палец привычно улегся на предохранитель. В случае неприятностей понадобиться всего несколько секунд, чтобы огрызнуться лавиной автоматического огня.
Наши шаги надежно заглушаются шорохом быстрого потока, не замерзающего даже зимой. Его бормотание скрывает вспыхивающий в голове цепочки говор: там ротный по рации регулярно связывается с разведчиками и взводом лейтенанта Митина, что идет замыкающим, прикрывая нас с тыла.
Через сорок минут и для нас заканчивается лафа передвижения по горизонтальной поверхности: рота начинает карабкаться по склону ущелья. Судя по всему, нас ожидает затяжной подъемчик. А сколько их еще будет!
В этом ущелье мы бывали много раз, держали здесь свою «точку», которую из-за этой бодяги с выводом войск пришлось оставить. На ней и мне в свое время пришлось пожариться. Теперь там сидят «духи».
Местечко знакомое. И мы уверенно карабкаемся по лбу горы, по схваченной морозом до зернистого состояния глине, чтобы обойти «духовский» наблюдательный пункт без боя – раньше времени ввязываться в драку нам ни к чему.
Подъем, за ним – спуск. Марш по нагромождению обледенелых глыб, под которым булькает ручей. Снова подъем.
Сзади меня доносится приглушенный мат: какой-то оболтус из второго взвода свалился в воду. Теперь ему надо мечтать о привале, чтобы сменить носки с портянками на сухие. Поленился сразу надеть чулки ОЗК, теперь пусть изображает из себя батарею парового отопления во время зимнего сезона.
Впрочем, и мы не далеко от него ушли: лица у нас мокрые от пота, по спине под бушлатом бегут целые струйки – тридцать килограммов на хребте тащить, это не шутка. Так раскочегаришься, что можно подключать жилой дом для отопления.
…Черт возьми, интересно наблюдать за собой во время подобных мероприятий. В момент рефлексии с удивлением замечаешь фактики отделения души от тела. Или, точнее, разума от грешной оболочки.
Мозги работают отчетливо и выдают порой удивительные умозаключения, не относящиеся к делу, которым в данный момент занимается твое существо. Тело же само по себе пыхтит по склону, перехватывает поудобнее автомат, смотрит, куда поставить ногу и заодно зорко оглядывается по сторонам во избежание опасности извне…
…И пока сознание переваривает очередную глобальную идею про батарею парового отопления, жилой дом и реинкарнацию, материальная оболочка реагирует на опасность: впереди обвально гремит первая автоматная очередь, и ты вдруг с удивлением обнаруживаешь себя лежащим за валуном с автоматом, который уже снят с предохранителя.
Начинается бешенная стрельба. Бойцы первого отделения, шедшие перед нами, мгновенно расползаются по склону, посылая пули куда – то наверх. В такие моменты думать и осматриваться – последнее дело. Тут действуют инстинкты: врожденные и приобретенные уже здесь, на войне. Я начинаю садить из своего АКСа туда же, куда и все.
И, только расстреляв первый магазин, замечаю фигурки, перебегающие выше нас среди таких же валунов, за какими улеглись и мы.
Я меняю магазин, заодно покрывая матюгами нашу доблестную разведку, проморгавшую противника. Оцениваю ситуацию: наш взвод едва поднялся из щели с ручьем и занял валуны внизу склона. Второй и третий сгрудились в самой щели или еще не спустились с противоположного лба горы. Поэтому они сейчас перед противником как на ладони, и у них большие проблемы с укрытием от огня.
Облегчает ситуацию то, что «духи» нас тоже проморгали и не успели занять более выгодную позицию. Обратно на вершину, с которой они спустились, наверное, минут двадцать назад, им не подняться. Скопление камней, за которыми сейчас скрывается противник, последнее по дороге к вершине – дальше начинается голый склон. На нем мы перещелкаем моджахедов, как вшей на письменном столе. Поэтому, отчаянно стреляя в нашу сторону, они решают ту же задачу, что и мы: как с наименьшими потерями выпутаться из сложившейся ситуации.
Наш взвод лежит в практически мертвой зоне обстрела: пули летят выше головы. Не так высоко, как хотелось бы – высунься на полкорпуса и получишь в грудак свинцовую таблетку от всех болезней. Но все же это лучше, чем кувыркаться под огнем, как это делают ребята из двух других взводов.
Больше достается третьему: его отставшие бойцы не успели спуститься с противоположного склона и теперь, замеченные врагом, ищут укрытие. Спасает их от больших потерь только большое расстояние до противника, дающее приличное рассеивание пуль. Но «духи» лупят изо всех сил, и если даже десять кусочков свинца пролетит мимо, по закону вероятности одиннадцатая все равно найдет свою цель…
Наверняка перед нами Курбан со своей бандой. Бляха – муха, и как целую группу супостата разведка проморгала?! Чувствую, что после боя комбат посадит на попенгаген весь героический разведвзвод во главе с самим товарищем старшим лейтенантом – орденоносцем. Правильно: получил «Красную Звезду» – отрабатывай! Если, конечно, будет кого сажать…
Теперь вся надежда на наш взвод. У нас лучшая позиция, и мы должны прикрыть пацанов, пока они не придут в себя и не рассредоточатся.
И мы стараемся изо всех сил.
Снег подо мной уже почти превратился в грязь: я катаюсь от одного бока валуна к другому, высовывая автомат на вытянутых руках, который от отдачи так и норовит вырваться.
Грохот, визг пуль, рикошетящих от камней, глухое баханье подствольных гранатометов…
Снизу, через наши головы, заработал пулемет – значит, ребята из второго взвода начинают приходить в себя. Ему вторит ПКМ нашего отделения.
С ним за соседним валуном устроился мой корешок Грач. Его «машинка» работает практически без остановки, нашпиговывая свинцом склон над нами. Вот небольшая пауза: Грачев меняет ленту. При таком темпе стрельбы расход патронов у него – будь здоров. А его второй номер, сучара, на базе не хотел брать четвертую пулеметную ленту. Теперь она точно не лишняя…
В общую какофонию боя вплетается глухой удар. Это противотанковый гранатомет. Наш, «духовский»?! Разрыв наверху – наш!
В ответ грянуло в нашем тылу. В спину горячо толкнуло взрывной волной. По боку «моего» валуна шваркнуло кусками льда и камней. Что-то пробарабанило между лопаток. Вжимаю голову в плечи: не хватало еще получить мерзлой ледышкой по затылку – от нее в голове может получиться дыра не меньше, чем от осколка.
Катаюсь от одного бока камня к другому, изводя патроны. Все вокруг усыпано зеленоватыми точками отстрелянных гильз. Заканчивается третий магазин. Сколько мы будем заниматься этим онанизмом? Пока у «духов» или у нас не кончатся патроны?! Очередь, очередь, перекат, очередь.
По камню хлещет свинец. Звонкие удары. Визг рикошета, в носу щекочет каменная пыль и еще какая-то дрянь – окалина, что ли? Внутренности словно зависают в пустоте. Пережидаю, скорчившись за широкой спиной валуна.
Снова бьет наш РПГ. Кто это: Сашка Богуславский или пиленковский расчет? Какая, в общем, разница?!
Ду-ду-ду!!! Это Грач сменил ленту, и красноватые точки его трассеров снова понеслись к вершине. Днем они смотрятся не так красиво, как ночью. И на хрен он зарядил ими ленты – себя демаскировать?
Днем?!… Я и не заметил, что за нашей спиной неудержимо встает солнце. Снег сверкает под его лучами. И небо – голубое – голубое…
Ага! Солнце слепит «духам» глаза – вот почему они так неточно стреляют! Перекат, очередь, перекат…
Снизу, мимо нас, летит свинец второго и третьего взводов. Его я чувствую спиной. Мало будет приятного, если какой – нибудь чудак на букву «эм» возьмет прицел чуть ниже. Неудачно мы начали эту драку, неудачно… Чего ждет ротный? Меняю магазин.
Откуда-то справа взлетают ракеты. Красная и зеленая. Это же наш сигнал усилить огонь! Черт возьми, я совсем забыл про нашу разведку! Они же должны быть в тылу у «духов»! Вот чего ждал ротный…
Неумолчный грохот заглушает визг пуль над головой. Перекат, очередь короткая, перекат, очередь длинная, перекат, две короткие…
За своим увлекательным занятием едва не пропускаю хлопки гранат, рвущихся на позициях врага. Их много, этих гранат…
Стрельба потихоньку стихает. И мы перебежками, где на карачках, где в ракообразной позе; где, как и полагается людям, на своих двоих, рвемся к вершине, выставив впереди шеи и автоматы.
На склоне валяются трупы. Десятка полтора в изорванных гранатами пакистанках и наших армейских бушлатах. Окровавленные клочья. В свое время я достаточно насмотрелся на такие картины, поэтому стараюсь не запечатлевать в сознании детали.
Подбираю АКМ нашего, не лицензионного производства. Подсумок, фляга… Другой убитый лежит, уткнувшись лицом в колени первого. Словно прощения просит. А у этого – американская винтовка М-16. Стрелял я из такой. Ничего ствол, кучность неплохая. Но наш «калашников» надежнее.
Среди убитых «духов» Курбана нет. Скорее всего, мы наткнулись на его разведдозор. Интересно, что будем делать дальше? Нашу войну Курбан за десять километров услышал. Да и его разведчики, прежде чем лечь под нашими пулями и гранатами, наверняка сообщили главарю о встрече с «шурави».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31