Джалаиры и барласы в результате захватнических военных походов степняков первой половины XIII века оказались в Семиречье среди коренного тюркского населения. Оттуда во второй половине XIII в. джалаиры перекочевали в район Ходжента (Ленинабад), а барласы — в долину реки Кашкадарьи. «Два этих больших монгольских племени — джалаиры и барласы — пришли из Семиречья в какой — то мере отюреченными в смысле языка. На новом месте они настолько уже были отюречены, что в XIV в., во всяком случае во второй его половине, считали своим родным языком тюркский язык» (курсив мой. — В. Ч.), И еще одно научное сведение, касающееся уже судеб всего монгольского этнического элемента Золотой Орды: «После образования Золотой Орды кипчаки составили основное ядро ее населения, и процесс отюречнвания численно небольшого слоя монгольского населения был закончен в XIV в.» (Аракин Д. В. Тюркские лексические элементы в памятниках русского языка монгольского периода. — В кн.: Тюркизмы в восточнославянских языках, с. 121).Для немногочисленных потомков основателей Золотой Орды стала совсем чужой их далекая родина, язык предков, суровый степной уклад жизни, сменившийся паразитическим сибаритством. Их давно уже не объединяли ни жесткие каноны устной Чингизовой ясы, совершенно забытой, ни древние верования, потому что даже среди первых монголов — европейцев были и христиане — несториане, и буддисты, и язычники — шаманисты, а с начала XIV века все больше становилось мусульман. Что же касается культуры, объединяющей тот или иной народ, то ни о какой золотоордынской культуре нельзя даже и заикаться, потому что завоеватели — пришельцы не умели писать на своем забытом языке, не умели ни строить, ни ваять, а первоначальное этническое расовое растворение в различных народах усилилось в тюркоязычных половцах, сменившись последующим и окончательным — в хорезмийцах, из которых несколько поколений чингизидов — джучидов набирали советников, чиновников, евнухов, писцов, сборщиков дани, военачальников. Так что монголов на Волге в конце XIV века нельзя рассмотреть даже в самые сильные исторические микроскопы.«Татары», как я уже писал в первых главах этой публикации, — собирательное, чрезвычайно условное летописное название разноплеменного войска, нападавшего на Русь в 1223, 1237, 1239 и 1240 голах — никакого этнического отношения к предкам современных поволжских татар не имели. Центральноазиатские племена татар (та — та, та — тань), как мы знаем, полностью были уничтожены еще ордами Чингиза. Корни же казанских татар уходят в глубь времен — к многочисленному, стойкому народу, создавшему еще в домоигольское свое средневековье богатое и сильное государство Волжскую Болгарию (Булгарию). Вместе со своими родственниками и соседями, свободолюбивыми степными рыцарями башкирами (башгирдами), волжские болгары первыми побили Субудая в 1223 году, потом стали первой жертвой первого похода Бату — Субудая на запад, первыми отчаянно восстали в глубоком тылу их войск, сделались, как и русские, данни — ками Орды, и неверно с исторической и нелепо с лингвистической точки зрения повторять сегодня слова о татарском иге, да еще к тому же… над татарами. В эпоху же позднего средневековья этнически смешанное Казанское ханство действительно стало одним из последних осколков распавшейся Золотой Орды; перед походом Ивана Грозного в нем пребывало в рабстве около ста тысяч русских людей…Привычные выражения «монголо — татарские завоевания» или «татаро-монгольское иго» недостаточно полно отражают этнический состав степняков, напавших на Русь в XIII веке, и затушевывают социальную, классовую, автократическую природу феодальной империи средневековья, жестоко эксплуатировавшую позже множество народов и регионов Евразии. Пользуясь этими общеупотребительными упростительными терминами, замену которым, очевидно, найти нелегко, мы всегда должны иметь в виду связанные с ними объективные обстоятельства больших исторических событий тех времен.Эксплуататорская власть Золотой Орды распространялась на огромную территорию Евразии, ее контуры являли собой гигантский многоугольник, по границам которого находились районы сегодняшней Молдавии, Кемеровской области, Крыма, Азербайджана, пермских лесов, Среднего Урала, бассейна Оби, низовьев Сырдарьи и Амударьи. Гнет Золотой Орды, разъедаемой спонтанными противоречиями и внешнеполитическими факторами, в середине XIV века слабел повсюду, и жалкий авантюрист Мамай лишь сделал попытку приостановить колесо истории. Л. Н. Гумилев настаивает, будто «тесный союз», якобы существовавший между Ордой и Русью, к тому времени «стал тягостным для обеих сторон» из-за изменения на Волге религиозной ориентации и включения золотоордынцев «в чужой и враждебный Руси суперэтнос». По его мнению, на Куликовом поле «бой шел вовсе не с „погаными“ (то есть язычниками), а с „бусурманами“ (то есть мусульманами)». Посмотрим, так ли это, приняв к сведению, что никакого религиозного, «мусульманского суперэтноса» в Азии никогда не было и не могло вообще быть, как не было, например, «христианского суперэтноса» в Европе.Какого роду — племени был Мамай — никто не знает. Он мог быть из половцев — кипчаков, составлявших в орде этническое большинство, из хорезмийцев, которые к тому времени забрали в свои руки весь служилый аппарат Бату — Сарая и главных провинций, мог быть и китайцем, и человеком совершенно неопределенного национального происхождения — условно скажем, «татаро — монголом».Вознесся Мамай при хане Бердибеке, женившись на его дочери. Вместе с тестем умертвил его родного отца и двенадцать братьев. Бердпбеку аллах не дал наследника, и в двадцатилетней золотоордынской «замятие», перебравшее двадцать одного хана, Мамай, этот придворный интриган и честолюбивый военный служака, чувствовал себя как рыба в воде. Русский летописец отмечал, что у него «гордость бе велиа и чаяние выше меры».Мамай трижды завоевывал Сарай и трижды изгонялся оттуда, потом закрепился на западе улуса — в понизовых междуречьях Днепра, Дона, Волги, на Кавказе, в Таврии. К походу на Москву Мамай готовился два года и собрал всех, кого мог собрать с помощью денег, посулов и плетен. Тотальной мобилизацией и скупкой вооруженных орд были охвачены не только подвластные ему земли, но и далекие их окраины, евразийские глубинки. Мамай «даваше обильно всем и посла во многие страны» уговаривателей — эмиссаров с торбами, наполненными данническим и награбленным русским серебром и заемным генуэзским золотом. «И снидошася к нему от многих стран Татарове на ласкание его и даяние»…Татары? Вовсе нет! Этим условным этнонимом летописец назвал невообразимое по национальной и религиозной пестроте полчище наемников, добровольцев и подневольных, многим из которых суждено было остаться на Куликовом поле и сорокаверстном кладбище, протянувшемся от Непрядвы до Красивой Мечи.Среди профессиональных степных грабителей и усмирителей, составлявших значительную часть вооруженных сил Золотой Орды и поскакавших на легкую, как им казалось, поживу за авантюристом, наверняка было большинство тайных и явных язычников. «Как бы ни были велики успехи ислама и при Узбек-хане, они не выходили за пределы городской жизни и феодальной верхушки степи». «…Еще в XV в. в Дешти — Кыпчак было много язычников, т. е. многие придерживались шаманизма» (упомянутая работа Д. Грекова и А. Якубовского, с. 166, 168). Не исключаю, что в орде Мамая находилось также некоторое число «татаро — монгол», заброшенных судьбой и событиями из бывшей далекой метрополии с ее столицей Пекином. Кто они были по вероисповеданию? Только не мусульманами! Г. Е. Грумм-Гржимайло отмечал, что еще и в XVI веке господствующей религией в Монголии был, наряду с буддизмом, древний шаманизм. Так что эта часть войска состояла из буддистов, язычников — шаманистов и даже конфуцианцев; китайцы — воины, верно служившие монгольской династии Юань, и окитаившиеся разноплеменцы, изгнанные из страны народным восстанием 1368 года, могли доскакать в поисках грабительского прокорма до крайних пределов распадавшейся империи. Среди «татаро — монгол» наверняка были также христиане — несториане; эта вера пришла в монгольские степи еще до Чингиза, сохранялась все средневековье, и ее исповедовали даже некоторые ханы, например сын Батыя Сартак.Конечно, мусульман хватало в войске Мамая, и летописец, очевидно не зная их этнической принадлежности, обобщенно пишет о «бесерменах» (басурманах). Предполагают, что «бесермены» — эго камские болгары или хорезмийцы, но едва ли избегли этого похода другие «бусурмане», мусульмане — степняки! В XIV веке шла мусульманизация и тюркизация бесчисленных племен и народностей, согнанных в центр Великой Степи двухвековым военным самумом, И несомненно, что в полчище Мамая влились отряды кочевников из Заволжья, с границ Синей Орды — язычники, мусульмане и язычники — мусульмане, в чудовищной и часто спорной этнической пестроте коих не могут разобраться поколения ученых. На основании иссле^ дований Березина, Сенковского, Аристова, Бланкенагеля, Григорьева, Разумова, Сосновского, Ханыкова, Радлова, Потанина, Бартольда, Банзарова и многих других Г. Е. Грумм-Гржимайло приводит умопомрачительный список племен и род amp;в, составивших основу, например, «степных узбеков», которые в XVI веке заняли богатые земледельческие районы Средней Азии и слились с коренными жителями древнего Хорезма. В состав степного узбекского союза входили тюркские и отуреченные динлинские роды и племена — канглы, кипчак, киргиз, уйгур, карлык, аргын, алагин, тогус, юс, кучин; монгольские — хорлас, нукуз, кьжот, джалаир, ойрат, дорбет, онгут, татар, хонкират, мангыт, монгол, хатачии; не то тюркские, не то монгольские, не то тунгусские — кераит, найман, ктай (кидань), баргут; совершенно неизвестного этнического" происхождения — меркит, минг, кенегес, кынгыт… Всего, как пишет ученый, «до сотни, да и эта цифра не является еще окончательной». Подчеркну, что сведения относятся к XVI веку, и трудно даже вообразить, какая этническая пестрота была в центре Великой Степи на два века раньше, во времена Мамая, Тохтамыша и Тимура…В подвластных Мамаю районах прошла повальная мобилизация. Летописи называют мордовских князьков, а также ясов и черкесов. Можно ли их включать в «мусульманский суперэтнос»? Нет! Ясы, предки осетин, были в то время частью язычниками, частью православными христианами, а собирательным именем «черкесы» тогда и позже называли разноплеменные народности Северного Кавказа и Прикаспия, среди которых первые русские этнографы различали абадзехов, адиге, бесленеевцев, бжедухов, мехешевцев, егарукаев, убыхов, шепсугов и многих иных. Приняв христианство еще от первых византийских миссионеров, они упорно продолжали исполнять языческие обряды и обычаи даже после прихода сюда через несколько столетий ислама шиитского толка. Летопись числит в Мамаевом войске также буртасов — народность мадьярских этнических корней и языческих, как и мордовцы, верований, жившую в Прикавказье и Поволжье, где они полностью позже ассимилировались, хотя еще в XX веке в Поволжье сохранялось несколько деревень далеких потомков буртасов, почти неотличимых от русского населения, которое называло их бурташами. С большой долей вероятности можно говорить о вовлечении в поход стародавних соседей кавказских буртасов — аланов, которые были христианами. Об этих народах писал великий азербайджанский поэт Низами: Плечистые аланы позади,Буртасы слева рвутся напролом… Почти неизбежно в бешеный круговорот тотальных военных сборов были втянуты и русские «вольные люди», жившие грабежом летописные бродники, будущие казаки, несомненно, православные христиане; еще при Калке они целовали крест Мстиславу и тут же во главе со своим атаманом Плоскиней предали киевского князя. Позже они платили дань Золотой Орде, о чем сообщал венгерский король Бела IV в письме римскому папе. Шли с Мамаем, очевидно, и мелкие отряды литовцев, с пограни,чьем и княжеской резиденцией которых так тесно контактировал горе — завоеватель; было бы противоестествепно,:если б они не влились в левый фланг Мамаева полчища, когда Ягаило вел из метрополии многочисленную сильную армию к тому же полю Куликову. Кем же были по религиозной принадлежности литовцы? Не мусульманами и не католиками, потому что католичество в Литву пришло лишь после 1386 года, когда Ягайло женился на польской королевне Ядвиге, обменяв на ее красоту и польско-литовский престол древние верования своего народа. Сам он был в 1380 году не то язычником, не то крещеным язычником, войско же его делилось на православных и приверженцев дохристианской языческой веры.Кстати, плечом к плечу с Дмитрием Ивановичем, как известно, встали в полдень 8 сентября 1380 года два отважных и умных литовских князя. Андрей и Дмитрий Ольгердовичи привели с собой на Куликово поле нетолько псковских, полоцких, черниговских и брянских русских воинов, но и верных им витязей — земляков, сородичей и соплеменников. И еще уточню — митрополит литовский (киевский) Киприан, болгарин по происхождению, в 1380 году стал одновременно и митрополитом московским, так что в день Куликовской битвы противостояли друг другу тысячи единоверцев и единоплеменников, имеющих к тому же одного официального духовного пастыря.А знаменитый русский историк Н. М. Карамзин когдато разыскал в Синодальной библиотеке старинную книгу, в которой рассказывается, как 2 июля 1380 года прискакал в Москву один из стражей дальней границы Андрей Семенов. С пятьюдесятью конными удальцами он одиннадцать дней объезжал степями «силу» Мамая, а на двенадцатый его «имали и поставили пред Царем». Мамай спросил: «Ведомо ль моему слуге Мите Московскому, что аз иду к нему в гости?» Далее Мамай перечисляет «Орды, Царства и Князей», идущих с ним на Москву, и под конец просит передать Дмитрию: «может ли слуга мой всех нас употчивать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103