Когда уставали иль гибли одни,Другие являлись на смену.Но, стойко врага отражая удар,Как львы, осажденные бились,И многие сотни погибших татар,Как мусор, со стен их валились. Романист В. Ян тоже очень приблизительно описал события в соответствующем месте своей исторической трилогии. У него слишком ошибочный маршрут основных сил орды от Игнача креста, нет подробностей подхода к Козельску и штурма города, если не считать множества условно-литературных и совершенно неправдоподобных деталей.Осаду города будто бы начал со своим отрядом Гуюк-хан. Увидев, однако, что «татарские отряды проходили мимо», отправляясь в Кипчакские степи неведомо каким путем, решил было «снять осаду».«Об этом узнал Бату-хан и сейчас же примчался», также неизвестно откуда, но если судить по предыдущим страницам романа «Батый», то примчался он через нехоженые леса и разлившиеся воды за триста верст из… Рязани! И вот «бешеные» Субудай-богатура «загородили отступление отряду Гуюка и погнали его обратно к стенам Козельска».Рашид-ад-Дпн, коротко сказав о безуспешной двухмесячной осаде Козельска Батыем, совсем не упоминает Гуюка, зато будто бы Кадан и Бури, подойдя со своими отрядами, в «три дня» взяли город. Не будем судить о достоверности этого сведения, однако примем его в качестве подспорной гипотезы — не всё же писцы Рашид-ад-Дина, в самом деле, выдумывали, а через два поколения пересказчиков именно такая мелкая подробность могла дойти до них и сохраниться хотя бы потому, что она подтверждает сомнения в полководческих способностях Батыя, которому персидский историк, служивший чингизидам, отпустил по разным поводам немало комплиментов.Декабрист Никита Муравьев писал: «Мы признаем одну только преграду завоевателям — дух народа». Русский летописец объясняет феномен Козельской обороны «крепкодушием» его защитников. Но неужто они были более крепкодушными, чем, скажем, владимирцы, которые, после того как орда на пятый день пробила во многих местах стены и прошла на них по переметам, целый день до вечера сражались в проранах и на забралах! Или новоторы, выдержавшие двухнедельный штурм? Насмерть стояли рязанцы, коломенцы, москвичи, тверяки, но почему именно козельцы держались более полутора месяцев? Чудес на свете не бывает, и неоспоримая реальность этого необычайного исторического факта давно требует реалистического объяснения.
Любознательный Читатель. Неужто никто из историков никогда над этим не задумывался?!— Задумывались они или нет — не знаю, только их размышлений или даже предположений на сей предмет мне найти не удалось…
В 1776 году высочайше утвержденный герб Козельска геральдисты сопроводили такой «исторической» справкой:«Во время нахождения Батыя на Россию, сей град, быв уделом малолетнего князя Василия Титыча, был осажден татарскими войсками, и хотя малолетство князя являлось бы долженствовать ослабить его жителей, но верность их Государю превозмогла в них все другие чувствия; они разсудили сделать вылазку и обще с князем своим малолетним погибнуть или спастися. Сие ими исполнено было, но от превосходящего числа татар были все побиты и с князем засвидетельствовали свою верность. В напоминание сего приключения герб им полагается, в червленом поле, знаменующем кровопролитие, накрест расположенные пять серебряных щитов с черными крестами, изъявляющими храбрость их защищения и несчастную судьбину, и четыре златые креста, показующие их верность».Позже и до наших дней историки даже не пытались проникнуть в тайну столь длительной обороны Козельска, и я для экономии читательского времени не стану цитировать их, лишь констатирующих общеизвестный летописный факт его беспримерной стойкости. Ничего не проясняют и военные историки, и специалисты по средневековой фортификации. Крупнейший современный знаток старорусских крепостей П. А. Раппопорт, написавший о них солидные работы, ограничивается сообщением о том, что «г. Козельск Батый осаждал два месяца и огромными потерями смог взять его после подхода крупных сил». Срок осады в «два месяца», а также сведение о подходе «крупных сил» взяты у Рашид-ад-Дина, но этот персидский историк, повторяю, слабо и лишь по позднейшим разноречивым рассказам представлял обстоятельства набега орды 1237— 1238 годов, сообщая, например, о его начале, что «булгары были многочисленный народ христианского вероисповедания» и «границы их области соприкасаются с франками» (!), а о конце, ознаменованном взятием Козельска с помощью подкреплений «в три дня», говорится, что после этого победители «расположились в домах (?) и отдохнули». Сдается, что Рашид-ад-Днн, заполнивший свою летопись родословными чингизидов и событиями в Азии, вообще не знал подробностей западных походов орды-не упоминает после Козельска ни Переяславля, ни Чернигова, ни Киева, не говоря уже о Владимире-Волынском, Сандомире, Кракове, Буде или Дубровнике, и в справке о Бату называет кровавую бойню в Восточной Европе до предела общо и кратко — «завоеванием северных стран».Предельно кратко и общо, к сожалению, говорится о финальном сражении 1238 года и в самом солидном труде по истории СССР: «Таким образом, героический Козельск почти на два месяца задержал татаро-монгольскую армию». Однако в этом двадцатитомном академическом сочинении нет ни слова о том, каким образом произошло сие задержание, и меня не оставляет подозрение, что ни один историк никогда не побывал в Козельске и не прикинул на месте, как вообще такое могло свершиться.— Известный русский историк Михаил Погодин побывал в Оптиной пустыни, а значит, и в Козельске…— Он ничего не оставил о Козельской обороне, хотя немало сделал доброго в тот период повышенного интереса к русской старине… В самом деле удивительно! Есть подробные исследования о Невской победе Александра Ярославича над шведами, о Ледовом побоище, тщательно вычерчены маршруты войск перед этими сражениями 1240 и 1242 года, схемы боевых действий публикуются даже в энциклопедиях, а вот о козельской эпопее 1238 года нет ни одной научной работы или хотя бы отдельной справочной статьи!— Наверное, все в недоумении останавливались, не зная, как объяснить факт, который считали аксиомой, — маленькая деревянная крепостенка почти два месяца сражалась с несметным войском.— Да, миф этот слишком живуч… Краевед Василий Николаевич Сорокин, великолепно знающий местную старину, водит по Козельску бесчисленные экскурсии, рассказывая о полумиллионной армии врага, семь недель бес— — прерывно штурмовавшей город. Когда я его спросил, откуда эта цифра, он показал мне историческое сочинение, в котором она действительно названа. Пригласив его на мост, я попросил взглянуть и вообразить, как могли тут стоять в течение почти двух месяцев полмиллиона людей и не менее миллиона лошадей. За этот срок каждый воин должен был съесть минимум одного коня, оставшись без приводного, обязательного в степном войске. Но чем мог питаться бестравной весенней порой этот постоянно уменьшавшийся, но все равно гигантский табун?.. Сорокин развел руками.— Мы уже подробно говорили о начальной численности орды Субудая — на границах Руси в ноябре 1237 года появилось около ста пятидесяти тысяч степных воинов.— Да! И после Торжка — повторимся — их осталось, быть может, два-три тумена. Потому-то ослабленные отряды орды отступили от Новгорода, не смогли прорваться к Смоленску, а после уничтожения Вщижа не пошли даже на соседний Дебрянск. Нехватка фуража, пищи, стрел, разложение войска, половодье, преградившее путь в степь, необходимость дождаться весенней травы, ссоры чингизидов, в чем мы документально скоро удостоверимся, и, наконец, крепость необычайных защитных качеств, способная сопротивляться даже и полумиллионной средневековой армии, потому что была условно доступна лишь с узкого перешейка, перерезанного очень глубоким рвом с бурлящей внизу водой, — всю эту реальность необходимо учесть, чтобы приблизиться к разгадке тайны семинедельной обороны «крепкодушных козлян», как их именует летопись. Они были крепкодушными без всяких кавычек, но не были исключением в нашей военной истории; за истекшую тысячу лет все большие войны с захватчиками становились всенародными, а когда русский народ защищался, он не сдавал своих крепостей…Никакого, однако, пятидесятидневного беспрерывного штурма Козельска не могло быть — этого не выдержала бы ни деревянная крепость с немногочисленным и непрофессиональным гарнизоном, ни осаждавшие. Врагу нужно было время, чтобы более или менее безопасно преодолеть глубокий ров, приблизиться к стене, проломить ее тараном. Козельск невозможно было взять без достаточных запасов камня и камнеметательных машин, которые следовало построить на месте, — абсолютно нереально, чтобы тяжелые и громоздкие сооружения орда тащила по лесному весеннему бездорожью сотни километров от Торжка. Но даже и после того, как баллисты и таран сделали свое дело, не все для козельцев было потеряно. Убежден, что город пал из-за одной роковой ошибки, допущенной осажденными, или последнего, крайнего способа осады, примененного под конец ордой.— Что имеется в виду?— Сначала установим примерные даты Козельской обороны. Расчеты, которые я опускаю, показывают, что передовые отряды орды вышли к Козельску примерно 25 марта 1238 года. В таком случае последний штурм начался 9 мая и продолжался три дня и три ночи непрерывно — это был проверенный и надежный способ изматывания осажденных. Под прикрытием камнепада и прицельной стрельбы из-за щитов был преодолен ров. Возможно, он даже не засыпался лесным хламом, который легко было сжечь. Перемет — несколько десятисаженных бревен, перекинутых с помощью треног и арканов к городским воротам, образовывали мост и опору для стенобитного устройства. Осажденные не могли помешать — стрелы поражали их на разрушенных башнях и венцах стены, камни убивали и калечили даже за стеной, на внутренних подступах к ней.— Камнеметательные машины — предположение?— Нет, реальность. Они изображены на старинном рисунке, отображающем штурм Козельска, о них идет речь в летописях, и коренная ошибка осажденных, я считаю, связана именно с ними…Внимательно прочтем соответствующие строки Ипатьевской летописи. Каждое слово — чистое золото, потому что это единственное место во всем необъятном русском летописании, сообщающее некоторые, очевидно, достоверные подробности штурма: «Разбившимъ градоу стеноу и возиидоша на вал Татаре». Таким образом, за стеной необыкновенной этой цитадели действительно был еще один, внутренний вал, а значит, и ров, очевидно, перед детинцем, внутренней крепостью, расположенной необычно — сразу за главной стеной. На валу началась рукопашная схватка: «Козляне же ножи резахоуся с ними». Это было традиционное оружие пеших воинов средневековой Руси — ножами воины народных ратей подрезали жилы степным коням, доставали всадников, и в «Слове о полку Игореве» засапожные ножи упоминаются дважды… Жуткая резня на внутреннем валу Козельска разрешилась в пользу осажденных — враги отступили через пролом, в панике очистили перемет через ров.— Откуда это сведение?— Если б все было не так, не произошло бы последующего… Наступила, очевидно, какая-то пауза в битве, потому что горожане еще один «светъ же створиша». И вот осажденные «исшедше изъ града, исекоша праща их»… Навсегда останется тайной, чья была эта глупая голова, первой предложившая «изнити на полки Тотарьскые». Самое было бы разумное, конечно, после уничтожения диковинных камнебросов, от которых не было защиты, разрушения или сожжения перемета вернуться всем в крепость и завалить пролом! Субудай не стал бы терять время на трудоемкую и долгую организацию второго штурма, постройку новых катапульт, заготовку камня, изготовление стрел.Впрочем, возможно, что никакого решения идти на вражеские полки вовсе не было. Скорее всего, Субудай разыграл обычную свою карту. Он задолго до решающего штурма спрятал основное войско в лесу или за косогором, близ ставки Батыя, а остатки штурмующего отряда умело изобразили паническое отступление в поле. Горожане, увлеченные битвой, погоней и, как им казалось, полупобедой, все дальше удалялись от города, чтобы добить последних врагов — уставших, израненных, слабых в пешем бою, разбегавшихся мелкими группами и поодиночке от этих яростных урусов. Ведь козельцы, донельзя изнуренные двухмесячной осадой, ничего не знали о подлинной численности вражеских войск, военной тактике, хитрости, таланте и опыте главного военачальника неведомых пришельцев. Совершенным безумием, отсутствием всякого здравого смысла можно объяснить поступок осажденных, вдруг бросивших такую крепость, оставивших без защиты жен и детей для того лишь, чтобы погибнуть всем в неравном бою. И вот орда, появившаяся из-за косогора, отрезала им путь к городу. Летописец кратко сообщает о последней битве козельцев с татарскими полками, не уточняя подробностей. Он ничего не говорит о коннице, и враги могли быть пешими в том случае, если успели съесть значительную часть коней. Остаткам орды надо было уходить в степь, потому что появилась свежая трава и реки входили в берега, а без коней это стало бы невозможным делом. Для сохранения конницы Субудай мог пойти и на преднамеренное уменьшение числа людей, выставив только безлошадных воинов…— И это последнее сражение той давней страшной войны было очень значительным, если козельцы, согласно летописи, уничтожили четыре тысячи врагов.— Что не может быть правдой. Четыре тысячи убитых степняков — слишком много, потому что в таком случае и противников должно бы быть примерно столько же, а это маловероятно: в средневековом русском городе такого значения и площади все население едва достигало этой численности. Скорее всего, летописец допустил традиционное преувеличение ровно в десять раз, как это делал он и его коллеги во многих других случаях.— Но ведь эта цифра — четыре тысячи врагов, убитых в последнем сражении у Козельска, — во всей исторической литературе проходит как неоспоримая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103