Вот, скажем, меня зовут Николай Павлович, а Ринтытегина Иван Иванович.
– Ну, это уж ни к чему, – сказал Коравье. – Зачем маленькому человеку столько имен? Потеряешь его еще среди них. Достаточно главного и добавочного.
– Какое же добавочное имя ты придумал сыну? – спросила Росмунта.
– Это твоя работа, – схитрил Коравье.
– Мне бы хотелось… – смущенно начала Росмунта.
– Я знаю, что вы хотите, – пришел ей на помощь Праву. – Вы хотите дать мальчику имя тракториста?
Росмунта кивнула.
– Его зовут Мирон… Правда, хорошее имя? Потом запишем вашего сына в книгу и дадим бумагу…
– Нет! – резко перебил Коравье. – Никакой бумаги нам не надо! Нам нравится такое лицо у сына, и другого ему не хотим!
Праву прикусил язык. Что-то скрывалось за этим резким отказом, и он решил не настаивать.
– Хорошо, – сказал он. – Никакой бумаги делать не будем.
Ринтытегин придумывал Коравье настоящую работу, чтобы парень мог получать зарплату, но все не мог подыскать должности.
– Хорошо бы отослать его в тундру, – сказала Елизавета Андреевна, рассчитывая, что в привычной обстановке, возле оленьего стада, ему будет лучше. Но Праву возразил, и все согласились, что Коравье может стать большой подмогой в завоевании стойбища Локэ. Праву готовился в ближайшие дни съездить туда на тракторе и поговорить о школе и врачебной помощи. Он стал уговаривать Коравье поехать вместе.
– Поедем на тракторе, – соблазнял Праву. – Ты летал на вертолете, а на тракторе еще не ездил.
– Куда угодно с тобой поеду, но только не туда, – отрезал Коравье. – Меня выгнали, грозили смертью сыну. Нет, не поеду.
Наконец представился случай расспросить Коравье.
– Скажи, а что там у вас случилось? Почему они изгнали тебя?
Коравье рассказал все. И о том, как его уговаривали заменить мудрейшего. И о возвращении шаманской силы к дряхлому Эльгару. И о том, как разгневались на Коравье старейшины.
– Люди стали задумываться о своей жизни, а спросить о многих вещах не у кого. Арэнкав и Мивит даже вдвоем не могут заменить одного покойного Локэ… Что будет со стойбищем? Трудно придется им, – заключил свой рассказ Коравье.
– Жаль, – сказал Праву. – Мне хотелось, чтобы ты помог твоим землякам.
– Разве они захотели помочь мне? – возразил Коравье.
Договориться с ним не было никакой возможности.
Охотников ехать вместе с Праву оказалось больше чем достаточно, и он выбрал Наташу Вээмнэу и Сергея Володькина.
Трактор должен был повести Мирон Стрелков. Он уже знал о своем тезке и даже сделал подарок: сварил в мастерской комбината из обрезков стальных труб детскую коляску.
Получая подарок, Коравье, желая сказать приятное человеку, давшему сыну свое имя, пообещал:
– Мирон Коравье, когда вырастет, тоже будет трактористом.
– Ты и сам можешь стать трактористом, – заметил Праву.
Коравье укоризненно посмотрел на него: зачем неуместно шутить, но промолчал.
К трактору прицепили небольшой балок-домик на полозьях, подбитых листовым железом. Полозья легко скользили по мокрой тундре, разрезая кочки.
Путники расположились на низких деревянных нарах и коротали время за разговорами. Мирон пригласил Праву сесть в кабину. Тот в свою очередь предложил это место Наташе Вээмнэу, она отказалась, и спор о том, кому сидеть рядом с трактористом, закончился тем, что все разместились в тесном балке.
Сергей Володькин читал свои и чужие стихи. Голос у него был хрипловатый. Все стихи, грустные и веселые, он читал одинаково тягуче, и через некоторое время занятый своими мыслями Праву перестал различать слова.
Праву так и не придумал, с чего начнет разговор с жителями стойбища Локэ… Жаль, что Коравье не поехал с ними. Праву крепко рассчитывал на него… Чем же все-таки зацепить жителей стойбища? Как заинтересовать их той жизнью, от которой они отмахиваются, как от назойливого комара?..
– Люблю чукотский народ! – донесся до Праву голос Сергея Володькина. – Ты понимаешь, Наташа, это народ необыкновенной судьбы. Между природой и человеком ничего не было – ни техники, ни даже религии… И, несмотря на неблагоприятные условия, чукчи сумели сохранить в себе необыкновенные черты: исключительную честность, восприимчивость ко всему новому, блестящие способности к наукам…
– Ты что проповедуешь расовые теории?! – шутливо прервал его Праву.
– Совсем наоборот! – возразил Володькин.
– Вот это «наоборот» мне и не нравится, – сказал Праву. – Что за особый такой народ – чукчи? На советском Крайнем Севере таких народностей около тридцати. А потом эти рассуждения об исключительной честности чукчей порядком надоели. Поверь мне, Володькин, и у чукчей, как у всякого народа, есть и воры, и лжецы, я непорядочные люди… Читаешь в книгах, слышишь в разговорах: ах, какие они честные! Какие порядочные! И становится иногда стыдно за свою исключительную честность, выдуманную людьми…
– Ну, – развел руками Володькин, – вы это слишком, товарищ Праву.
– Может быть, – неожиданно покорно согласился Праву. – Но меня сейчас интересует не то, чем отличаются чукчи от других народов…
– Национальные особенности тоже нельзя отбрасывать, – заметил Володькин.
– Я не против национальных особенностей. Так уж сложилось, ничего не поделаешь. Но иногда у нас этими особенностями пытаются прикрыть вредные обычаи… А сейчас рождаются новые черты, присущие одной только расе. – расе коммунистического человека…
Трактор подошел к реке Маленьких Зайчиков. Праву разостлал на коленях подробную карту.
– Смотрите, друзья, в каком любопытном месте мы сейчас находимся. Вот отсюда, с берега Берингова моря, строители тянут полотно автомобильной дороги. Здесь в заливе Креста, около косы Мээчкын строится новый чукотский порт. Дорога идет от порта через горные перевалы, пересекает долину реки Амгуемы и наконец доходит до строящегося комбината…
Праву сложил карту.
– Вы представляете, что все это даст чукчам в глухой тундре по долинам рек – Амгуемы, Теплой и Маленьких Зайчиков… Промышленные предприятия, дороги, электростанции, посадочные площадки, авторемонтные мастерские. Механизируем оленеводческие бригады, как это уже делают в Чукотском районе. Вырастет в долине Маленьких Зайчиков новый человек – пастух-механизатор, новое поколение чукчей пойдет в промышленность… Кстати, мой братишка уже работает на строительстве комбината… Не будет больше такого несоответствия, какое наблюдается сейчас: у нас растет интеллигенция однобокая, гуманитарного направления – учителя, советские работники, а ведь нам не меньше нужны инженеры-механизаторы, хорошие изыскатели, экономисты…
– Захватывающая картина! – уважительно проговорил Володькин.
Праву послышалась в словах Володькина ирония, и он сухо сказал:
– И это будет очень скоро.
– А пока мы едем в стойбище, где люди живут почти на первобытном уровне, – напомнил Володькин.
– Маленькая кучка людей, – уточнил Праву.
Трактор взбирался на отлогий берег. Тракторист переводил рычаги со страшным скрежетом, и сани дергались, угрожающе натягивая стальной трос. Путники то и дело валились друг на друга от резких толчков. Докторский ящичек, лежавший на коленях у Наташи, несколько раз больно стукнул Праву по ногам. А у нее самой на лице отражались все усилия трактора, и Праву улыбнулся. Наташа смутилась и призналась:
– До сих пор не могу привыкнуть, когда машина на подъеме надрывается. Так и хочется сойти на землю и помочь.
– Кто в детстве много поездил на собаках, знает, каково им приходится, и жалеет даже машину, – сказал Праву.
Трактор остановился, и Мирон, заглянув в балок, объявил:
– К стойбищу подходим, видны яранги.
Праву велел остановиться.
– Отсюда пойдем пешком, – сказал он, ощущая непривычное волнение.
Чем ближе становились яранги, тем в большее замешательство приходил Праву. Он мысленно ставил себя на место жителей стойбища и приходил к выводу, что не следует ждать радушной встречи. Люди вообще не любят, когда кто-то вторгается в их привычную жизнь…
У самой большой яранги стояли три человека.
Рослый пожилой чукча выступил вперед, движением руки останавливая идущих.
– Зачем пришли сюда? – недружелюбно спросил он.
– Гостями пришли к вам, – как мог спокойно ответил Праву.
– Лучше бы вам повернуть обратно.
– Что же вы так негостеприимно встречаете?
– Мы видим, что вы недобрые гости. С худыми мыслями пришли.
– Не угадали, – невозмутимо отвечал Праву. – Мы пришли с добрыми намерениями. Хотим с вами поговорить и не возьмем у вас обглоданной косточки, если вы так встречаете путников.
– Нам не о чем разговаривать с вами. У нас разные языки.
– Однако я понял, что вы нас гоните. А мы слышали, что здесь придерживаются древних чукотских обычаев, которые чтят гостеприимство и ставят его превыше всего… Ты же чукча, – укоризненно сказал Праву, – почему ты такой?
– Я такой, какой нужно, – ответил пожилой чукча. – Мы трое избраны от всего стойбища разговаривать с вами.
– Хорошо, – вздохнул Праву. – Неужели будем говорить стоя?
– Пройдите в ярангу.
Праву с попутчиками вошли в чоттагин большой яранги. Меховой полог, подпертый палкой, открывал внутренность просторного спального помещения, сшитого из отборных оленьих шкур. Земля в чоттагине была чисто подметена, и на утоптанном полу не виднелось ни травинки. Сосуды из тонко оструганного дерева, сшитые оленьими жилами, стояли полукругом вдоль стен, а на перекладинах висели копченные над костром окорока, оленьи желудки, наполненные прокисшей кровью.
Косые лучи солнца падали через дымовое отверстие яранги, образуя светлый круг посередине чоттагина.
Гости и хозяева уселись кто где мог. Праву достал пачку «Беломора» и стал оделять собеседников. – Мое имя Праву, – назвал он себя. – Спутников моих зовут Вээмнэу и Володькин.
– Мое – Арэнкав.
– Мое – Мивит.
– Мое – Эльгар.
– О чем будет разговор? – нетерпеливо спросил Арэнкав и выпустил из ноздрей дым.
Праву, стараясь не глядеть на Арэнкава, вызывающего в нем неприязнь, заговорил. Он рассказывал о новой жизни, которой давно живут все чукчи.
Слушали его вежливо и внимательно. Но за этой показной заинтересованностью чувствовалось глубокое равнодушие и нетерпение: когда он кончит, наконец, говорить и приступит к делу, ради которого прибыл.
Ясно было, что и Арэнкаву и Мивиту давно известно все, и в стойбище Локэ они живут не по неведению, не потому, что заблудились в тундре. Один только старый шаман простодушно поддакивал. Все же Праву довел рассказ до конца, вытащил карту и разостлал ее на земляном полу.
– Смотрите сюда, – пригласил он хозяев.
– Мы эту бумагу нюхать не собираемся, – сказал Арэнкав.
– Я вас прошу взглянуть, а не нюхать.
– Непонятна нам эта премудрость, – отмахнулся Мивит.
– Вы только посмотрите, – мягко уговаривал Праву.
Головы стариков неохотно склонились над картой.
– Вот эти длинные полосы, – объяснял Праву, водя пальцем, – похожие на размазанный олений помет, обозначают горные хребты. Голубая жилка – Теплая река, а сбоку в нее впадает река Маленьких Зайчиков. Всмотритесь внимательно, и вы поймете бумагу, которая изображает землю около вашего стойбища.
– А это Большое озеро? – ткнул пальцем в голубой кружок Эльгар.
– Верно, – сказал Праву.
Арэнкав кинул недовольный взгляд на шамана и оттеснил его от карты.
Праву про себя улыбнулся и продолжал:
– Здесь пройдет дорога. С севера к ней вплотную подступают владения колхоза «Полярник», на юге пасет стада другой колхоз, который называется «Торвагыргын». Тут мы живем. А здесь, в долине Маленьких Зайчиков, строится большой поселок с каменными домами – там кончается дорога. Для того чтобы откочевать в другое место, вам надо спрашивать разрешения у хозяев пастбищ. Но и того, что вам оставляют, достаточно, чтобы содержать втрое больше оленей, чем у вас есть. Мы не хотим вам никакого зла, никто не собирается уговаривать вас вступать в колхоз. Живите, как жили, если вам это нравится. Можете приходить в поселок обменивать оленье мясо и шкуры на товары, можете даже селиться у нас, мы будем рады… Словом, поступайте, как вы считаете нужным…
Володькин, смирно сидевший рядом с Праву и доктором Наташей, вдруг заерзал и встал.
– Ноги затекли, – смущенно улыбаясь, объяснил он Праву. – Не могу на корточках долго сидеть… Знаешь, будто тысячи тупых иголок колются…
Праву кинул на него свирепый взгляд: только удалось заинтересовать стариков – и вдруг такое…
– Сядь! – крикнул он.
Ошеломленный Сергей послушно плюхнулся на плоский камень, бормоча:
– Да что ты… Да я…
– Николай, – тихо, но жестко произнесла Наташа, – не забывай, где находишься.
– Я-то не забываю, – огрызнулся Праву.
Арэнкав откровенно улыбнулся. Мивит вслушивался, стараясь понять, из-за чего вдруг поссорились гости. Шаман Эльгар беспокойно посматривал то на доктора, то на Сергея, то на Праву. Несколько раз старики удивленно переглянулись между собой.
Арэнкав радовался не только тому, что гости, по всему видать, не очень ладят между собой. Он никак не ожидал, что разговор примет такой мирный характер, и заранее приготовился протестовать против колхоза, паспортов и всех прочих ужасов, которыми пугал покойный Локэ.
– Мы услышали твои слова, – сказал Арэнкав, – мы поняли их.
– Тогда разговор окончен. – Праву поднялся с места. – Мы пошли обратно.
Было ясно, что сегодня больше не удастся поговорить ни с кем. Не стоило пока заводить разговор о школе и врачебном осмотре.
Все вышли из яранги.
– Подожди, – остановил Арэнкав Праву. – Хотя мы небольшие друзья с вами, но прими от нас подарок.
Он что-то шепнул Мивиту. Тот вернулся в ярангу и вынес оттуда на вытянутых руках деревянное блюдо, на котором лежали большие жирные прэрэм Прэрэм – оленья колбаса.

.
Праву взял блюдо и поблагодарил.
– Вы ничего не слыхали об одном нашем пастухе? – осторожно заговорил Арэнкав. – Он ушел из нашего стойбища. Не захотел с нами жить…
– Его зовут Коравье? – спросила Наташа.
– Женщина знает его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42