https://wodolei.ru/catalog/vanni/Universal/nostalzhi/
создавались новые, а уличных сирот не только не становилось меньше, они все продолжали прибывать… Беспризорность росла, в особенности на Северном Кавказе»[ «Коммунистическое просвещение», №1, с.106.
].
В 1935 году было объявлено: «Благодаря тому, что прямая, непосредственная ответственность за заботу о детях была возложена на сельсоветы и колхозы, удалось положить конец существованию беспризорных и необеспеченных детей».
Эта мера создала, наконец, возможность прекратить поток уличных детей из сельской местности в города для определения их в детские дома.[ Там же, №2, 1935, с.97.
] В этот период по официальным данным 75 процентов беспризорных детей происходило из сельской местности[ Там же, №4, 1935, с.16.
].
Один из советских авторов заявил, что, благодаря успехам индустриализации и коллективизации, проблема беспризорных детей была полностью разрешена: «Это одно из наиболее замечательных свидетельств того, что только социалистическая система может спасти подрастающее поколение от голода, нищеты и бездомности – неизбежных спутников буржуазного общества.»[ «Вопросы истории КПСС», №8, 1966, с.112.
]
Наверное, имеет смысл поместить здесь и другое замечание по поводу «превосходства» советского отношения к этим сиротам. На совещании наркомата просвещения заместитель народного комиссара М.С.Эпштейн «сравнивал заботу нашей партии и ее вождей с ужасающим положением детей в капиталистических странах. Резкое сокращение числа школ, громадный рост беспризорности – вот характерные черты всех капиталистических стран. В США в настоящий момент насчитывается 200 000 бездомных детей и подростков. Суды для юношества, исправительные колонии для юношества и приюты калечат детей; вся система мер буржуазных государств направлена на то, чтобы убрать бездомных детей из поля зрения путем их физического истребления»[ «Коммунистическое просвещение», №4, 1935, с.15–17
].
Профессор Роберт К.Такер придерживается теории, что советская пресса обычно обвиняет своих врагов именно в том, что само советское правительство делает. Эта теория приложима к заявлению официального журнала, что на Северном Кавказе, где проблема беспризорных детей стояла тогда особенно остро, ее «ликвидировали» в течение двух месяцев предпринятыми для этой цели мерами (которые все-таки не называются)[ Там же, №1, 1934, с.106.
]. Как мы увидим позже, способы решения этой проблемы не ограничивались одними гуманитарными методами.
* * *
Существовали «детские трудовые лагеря», иными словами, тюремные лагеря, к заключению в которые можно формально приговаривать ребенка. Так, после ареста и депортация кулака в дом к нему явилась бригада искать зерно и попыталась арестовать его жену. Но их юный сын, у которого рука была перевязана из-за нарыва, вступился за мать. Один из членов бригады ударил его по больной руке, и мальчик потерял сознание. В суматохе мать сбежала и спряталась в лесу. Тогда вместо нее арестовали мальчика и через две недели судили за нападение с ножом на начальника бригады. Хотя один из членов бригады к неудовольствию суда рассказал, как все было на самом деле, мальчика тем не менее приговорили к пяти годам заключения в детской трудовой колонии.[ «Челлендж», №6, октябрь 1951, с.9–16.
]
Дети, прошедшие через подобное обращение, не хотели сотрудничать с властями. Недавно опубликованные записки начальника трудовой колонии НКВД повествуют, что юные уголовники открыто выражали свое презрение ко всему советскому. Однажды взбунтовавшись, они забаррикадировались в конторе колонии и кричали, что сожгут «тюрьму народов», пародируя ленинское определение царизма; и, действительно, сожгли там все документы и личные дела.[ Виктор Попов. Цитируется по кн.: В.Авдеев (ред.). Вчера и сегодня. М., 1970, с.17.
]
Многие дети, однако, попадали в обычные тюрьмы и лагеря для взрослых. Один из узников вспоминает девятилетнего мальчика, который сидел в харьковской тюрьме в одной камере со взрослыми.[ А.Вайсберг, с.414
]
Но даже беспризорники, которые уголовниками не стали, подвергались таким же жестоким карательным мерам. В марте 1933 года на железнодорожном вокзале в Полтаве специальный вагон был поставлен на подъездную ветку, и дети, бродившие вокруг станции в поисках пищи, были под конвоем погружены в этот вагон. Их набралось 75 человек. Их поили суррогатом кофе из поджаренного зерна и кормили небольшим количеством хлеба. Очень скоро они умерли и были закопаны в ямы. Работник железнодорожной станции замечает: «Эта процедура стала настолько обычной, что никто уже не обращал на нее внимания»[ С.Пидхайни, т. 1, с.298.
].
В Верхнеднепровске, на правом берегу Днепра, 3000 сирот в возрасте от семи до двенадцати лет, дети репрессированных или высланных кулаков, содержались подобным же образом, умирая с голода всю весну и лето 1933 года[ О.Калиник, с.116.
].
Преподаватель ботаники пишет о детской смертности, которую он наблюдал в Кировограде. Там раньше находился универмаг, который ликвидировали после запрета в стране частной торговли, и несколько его освободившихся зданий превратили в детские дома. Крестьяне приводили своих детей в город и оставляли около детдомов, чтобы их туда забрали. Во время голода детдома были настолько переполнены, что больше не могли вместить детей. Тогда тех перевели в «детский городок», где они могли якобы жить «под открытым небом». Есть им не давали, и они умирали от голода вдали от людских глаз, а смерть их в регистрационных ведомостях объясняли слабостью нервной системы. Городок был окружен забором – стеной, чтобы никто не видел, что происходит внутри, но оттуда доносились «ужасающие нечеловеческие вопли… женщины крестились и спешили прочь от этого места». Чтобы скрыть размеры смертности, грузовики вывозили трупы только ночами. Тела мертвых детей часто выпадали из машин, и сторожа обходили каждый свой «участок территории», чтобы проверить, не лежит ли там тело какого-нибудь ребенка. Рвы, в которые закапывались тела, заполнялись до самых краев и засыпались таким тонким слоем земли, что волки и собаки разрывали и поедали трупы. Доктор Чинченко подсчитал, что в Кировограде таким образом погибли тысячи детей.[ И.Чинченко. Рукопись.
]
Даже менее импровизированно устроенные детдома были очень скверными. Один из чиновников наркомата просвещения рассказывает, как он однажды посетил привилегированный детский летний лагерь в Ульяновке. После хорошего обеда к нему подошел сотрудник лагеря и тихо предложил ему посмотреть другой детский приют, в четверти мили от этого села. Там стоял каменный амбар, где на покрытом песком полу, в полутьме, размещалось около 200 детей от двух до двенадцати лет, имевших вид скелетов и одетых только в грязные рубашки. Все они плакали и просили хлеба. Когда представитель комиссариата просвещения спросил, кто заботится об этих детях, он получил саркастический ответ: «Партия и правительство». Забота сводилась к вывозу трупов каждое утро.[ С.Пидхайни, т. 1, с.551.
]
Девочка в тяжелом состоянии была отправлена в Чернуховский детдом. Туда ее повезли в грузовике с трупами, но общая могила еще не была готова, и потому мертвых (вместе с ней) выгрузили прямо на землю. Она выбралась из груды тел, спаслась и была возвращена к жизни заботами жены еврейского доктора. Доктор этот, Моисей Фельдман, спас много голодающих детей, помещая их в свою больницу с каким-нибудь вымышленным диагнозом и подкармливая там. В связи с этим у него часто бывали неприятности по службе[ Там же, с.575.
].
В другом месте десятилетний мальчик и его шестилетняя сестра после смерти родителей были отправлены в местный детдом – в старую крестьянскую хату с выбитыми окнами, где почти что нечего было есть. Медицинская сестра, которая заведовала детдомом, заставляла старших детей рыть могилы и закапывать его умерших обитателей. В конце концов брату пришлось похоронить там сестру[ О.Воропай, с.39.
].
Говорят, некоторые детдома, организованные в селах, где их воспитанники родились, были неплохо устроены. Но есть свидетельства, что мальчики, выросшие в них, стали первыми дезертирами из советской армии в 1941 году[ С.Пидхайни, т. 2, с.253.
].
Уже в начале 1930 года, когда гнет казался еще сравнительно небольшим, детские дома содержались чрезвычайно плохо. Один из учительских журналов писал: «Материально дети крайне необеспечены, питание плохое, во многих детских домах грязно, вшивость, отсутствие дисциплины и навыков жизни в коллективе.»[ «Народное просвещение», №2, 1930, с.11
]
Правительственный указ о ликвидации детской беспризорности от 31 мая 1935 года отмечал:
1. Большинство детдомов работают неудовлетворительно, как в хозяйственном, так и в воспитательном отношении.
2. Организованная борьба с детским хулиганством и уголовными элементами среди детей и подростков полностью неудовлетворительна, а в целом ряде случаев вообще отсутствует.
3. До сих пор не созданы условия, чтобы дети, которые по тем или иным причинам оказываются на улице (смерть родителей, побег из дома или из детского дома и т.д.), были бы немедленно определены в соответствующие детские заведения или возвращены родителям.
4. Родители и опекуны, равнодушные к своим детям, позволяют им заниматься хулиганством, воровством, сексуальным развратом, а бродяжничество не наказывают должным образом[ «Коммунистическое просвещение», №13, 1935, с.3–6.
].
Последний пункт очень точно описывает жизнь беспризорников. Указом учреждалась сеть детдомов, подведомственных наркомату просвещения, домов для больных детей по ведомству наркомата здравоохранения, и изоляторов, трудовых колоний и приемников, подчиненных НКВД, который теперь взял под свою эгиду все дела, связанные с детской преступностью.
Как подчеркивалось в том же указе, беспризорники часто сбегали из этих домов из-за жестокости, которая там царила.[ Например: А.Тавдул в: «Нью-Йорк Американ», 30августа 1935.
] Отмечалось, что в коммуне имени Горького под Харьковом было «мало пищи, но изобилие муштры»[ О.Бил, с.256.
]. Одна из учительских газет приводила пример некачественной работы в детдоме Нижне-Чирска, где «целыми месяцами не давали сносной пищи».[ «Коммунистическое просвещение», №3, 1935, с.7.
]
Современный советский романист жил с другими беспризорниками в заброшенном театре, и он рассказывает, какими ужасными были детские дома[ В.Астафьев в: «Роман-газета», №2, 1979, с.60; см. также его «Последний поклон» в ж-ле «Наш современник», №6, 1978.
]. Но и здесь бывали исключения. Так, например, сам этот романист (В.П.Астафьев) был в детдоме на Крайнем Севере, в Игарке. В романе «Кража» он повествует в значительной степени о событиях собственной жизни. Директор детдома был порядочным человеком, которого очень уважали дети (однако он попал в беду, когда выяснилось, что это – бывший царский офицер).[ См.:Л.Герзон, с.128.
]
Большинство детдомов мало чем отличались от тюрем для малолетних, но при всем том немало детей, выросших в детучреждениях, курируемых тайной полицией, сделали потом почетную карьеру; другие из них попали под власть преступного мира, а третьи по чудовищной иронии судьбы превратились в пригодный человеческий материал для использования на работе в самом НКВД. И те относительно человечные детучреждения, которые курировались ВЧК 20-х годов, тоже готовили фундамент для будущей работы своих воспитанников в тайной полиции.
По рассказам, в Белореченской детской колонии около Майкопа (на Северном Кавказе) «половину ее обитателей-мальчиков по достижении ими шестнадцати лет посылали в спецшколы НКВД, где готовили будущих чекистов. Отбирали их из наиболее антисоциальных преступных элементов. Некий житель, арестованный в Баку, узнал в своем следователе тайной полиции бывшего уголовника, дважды бежавшего из тюрьмы; в первый раз тот сидел за убийство крестьянина, а несколько лет спустя был арестован за поджог церкви.[ «Вызов», №12, с.12.
]
* * *
Страшная нравственная ирония заключена в том, что детям, чьих родителей убила власть, «промыли мозги» до такой степени, довели их до столь звероподобного состояния, что сумели превратить именно их в наиболее отвратительных агентов этого же режима.
Существует мнение, что многие аспекты в отношении властей к детям в то время, которые привели к моральному разложению детей, выглядят не только не менее, но, может быть, более страшными, чем физическое массовое истребление крестьянской молодежи.
Можем ли мы без отвращения слушать рассказ комсомольца о пропагандистском фильме про кулаков, закапывавших зерно, и о комсомольцах, обнаруживших эту пшеницу и убитых за это кулаками?[ С.Пидхайни, т. 1, с.444.
] Не станешь наслаждаться и рассказом очевидца о том, как во время облавы на заморенных голодом крестьян в Харькове «дети сытых коммунистов-аппаратчиков, юные пионеры, стояли вокруг и выкрикивали, как попугаи, услышанные ими в школе фразы ненависти.»[ Ф.Бил, с.258.
] Может вызвать отвращение «пионерский отряд», арестовавший двух женщин, чьи мужья были репрессированы: у одной муж расстрелян, у другой – выслан за то, что они сорвали один или два колоса пшеницы (их сослали в концентрационный лагерь на Крайний Север)[ Цитируется по: С.Пидхайни, т. 1, с.269.
]. Пионеры (коммунистическая организация детей от десяти до пятнадцати лет) вообще отличились многими подобными победами. В одном колхозе четверо пионеров заслужили похвалу за то, что повалили на землю женщину-кулачку и держали ее, пока не подоспела милиция. Ее увели и приговорили в соответствии с декретом от 7 августа 1932 года. «Это была первая победа, одержанная колхозными пионерами.»[ М.Каравай, с.88.
]
В Усть-Лабинском колхозе на Кубани официальный отчет того времени с похвалой отзывается о том, как «пионерский отряд представил в политотдел целый список подозреваемых в воровстве, составленный по классовому принципу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
].
В 1935 году было объявлено: «Благодаря тому, что прямая, непосредственная ответственность за заботу о детях была возложена на сельсоветы и колхозы, удалось положить конец существованию беспризорных и необеспеченных детей».
Эта мера создала, наконец, возможность прекратить поток уличных детей из сельской местности в города для определения их в детские дома.[ Там же, №2, 1935, с.97.
] В этот период по официальным данным 75 процентов беспризорных детей происходило из сельской местности[ Там же, №4, 1935, с.16.
].
Один из советских авторов заявил, что, благодаря успехам индустриализации и коллективизации, проблема беспризорных детей была полностью разрешена: «Это одно из наиболее замечательных свидетельств того, что только социалистическая система может спасти подрастающее поколение от голода, нищеты и бездомности – неизбежных спутников буржуазного общества.»[ «Вопросы истории КПСС», №8, 1966, с.112.
]
Наверное, имеет смысл поместить здесь и другое замечание по поводу «превосходства» советского отношения к этим сиротам. На совещании наркомата просвещения заместитель народного комиссара М.С.Эпштейн «сравнивал заботу нашей партии и ее вождей с ужасающим положением детей в капиталистических странах. Резкое сокращение числа школ, громадный рост беспризорности – вот характерные черты всех капиталистических стран. В США в настоящий момент насчитывается 200 000 бездомных детей и подростков. Суды для юношества, исправительные колонии для юношества и приюты калечат детей; вся система мер буржуазных государств направлена на то, чтобы убрать бездомных детей из поля зрения путем их физического истребления»[ «Коммунистическое просвещение», №4, 1935, с.15–17
].
Профессор Роберт К.Такер придерживается теории, что советская пресса обычно обвиняет своих врагов именно в том, что само советское правительство делает. Эта теория приложима к заявлению официального журнала, что на Северном Кавказе, где проблема беспризорных детей стояла тогда особенно остро, ее «ликвидировали» в течение двух месяцев предпринятыми для этой цели мерами (которые все-таки не называются)[ Там же, №1, 1934, с.106.
]. Как мы увидим позже, способы решения этой проблемы не ограничивались одними гуманитарными методами.
* * *
Существовали «детские трудовые лагеря», иными словами, тюремные лагеря, к заключению в которые можно формально приговаривать ребенка. Так, после ареста и депортация кулака в дом к нему явилась бригада искать зерно и попыталась арестовать его жену. Но их юный сын, у которого рука была перевязана из-за нарыва, вступился за мать. Один из членов бригады ударил его по больной руке, и мальчик потерял сознание. В суматохе мать сбежала и спряталась в лесу. Тогда вместо нее арестовали мальчика и через две недели судили за нападение с ножом на начальника бригады. Хотя один из членов бригады к неудовольствию суда рассказал, как все было на самом деле, мальчика тем не менее приговорили к пяти годам заключения в детской трудовой колонии.[ «Челлендж», №6, октябрь 1951, с.9–16.
]
Дети, прошедшие через подобное обращение, не хотели сотрудничать с властями. Недавно опубликованные записки начальника трудовой колонии НКВД повествуют, что юные уголовники открыто выражали свое презрение ко всему советскому. Однажды взбунтовавшись, они забаррикадировались в конторе колонии и кричали, что сожгут «тюрьму народов», пародируя ленинское определение царизма; и, действительно, сожгли там все документы и личные дела.[ Виктор Попов. Цитируется по кн.: В.Авдеев (ред.). Вчера и сегодня. М., 1970, с.17.
]
Многие дети, однако, попадали в обычные тюрьмы и лагеря для взрослых. Один из узников вспоминает девятилетнего мальчика, который сидел в харьковской тюрьме в одной камере со взрослыми.[ А.Вайсберг, с.414
]
Но даже беспризорники, которые уголовниками не стали, подвергались таким же жестоким карательным мерам. В марте 1933 года на железнодорожном вокзале в Полтаве специальный вагон был поставлен на подъездную ветку, и дети, бродившие вокруг станции в поисках пищи, были под конвоем погружены в этот вагон. Их набралось 75 человек. Их поили суррогатом кофе из поджаренного зерна и кормили небольшим количеством хлеба. Очень скоро они умерли и были закопаны в ямы. Работник железнодорожной станции замечает: «Эта процедура стала настолько обычной, что никто уже не обращал на нее внимания»[ С.Пидхайни, т. 1, с.298.
].
В Верхнеднепровске, на правом берегу Днепра, 3000 сирот в возрасте от семи до двенадцати лет, дети репрессированных или высланных кулаков, содержались подобным же образом, умирая с голода всю весну и лето 1933 года[ О.Калиник, с.116.
].
Преподаватель ботаники пишет о детской смертности, которую он наблюдал в Кировограде. Там раньше находился универмаг, который ликвидировали после запрета в стране частной торговли, и несколько его освободившихся зданий превратили в детские дома. Крестьяне приводили своих детей в город и оставляли около детдомов, чтобы их туда забрали. Во время голода детдома были настолько переполнены, что больше не могли вместить детей. Тогда тех перевели в «детский городок», где они могли якобы жить «под открытым небом». Есть им не давали, и они умирали от голода вдали от людских глаз, а смерть их в регистрационных ведомостях объясняли слабостью нервной системы. Городок был окружен забором – стеной, чтобы никто не видел, что происходит внутри, но оттуда доносились «ужасающие нечеловеческие вопли… женщины крестились и спешили прочь от этого места». Чтобы скрыть размеры смертности, грузовики вывозили трупы только ночами. Тела мертвых детей часто выпадали из машин, и сторожа обходили каждый свой «участок территории», чтобы проверить, не лежит ли там тело какого-нибудь ребенка. Рвы, в которые закапывались тела, заполнялись до самых краев и засыпались таким тонким слоем земли, что волки и собаки разрывали и поедали трупы. Доктор Чинченко подсчитал, что в Кировограде таким образом погибли тысячи детей.[ И.Чинченко. Рукопись.
]
Даже менее импровизированно устроенные детдома были очень скверными. Один из чиновников наркомата просвещения рассказывает, как он однажды посетил привилегированный детский летний лагерь в Ульяновке. После хорошего обеда к нему подошел сотрудник лагеря и тихо предложил ему посмотреть другой детский приют, в четверти мили от этого села. Там стоял каменный амбар, где на покрытом песком полу, в полутьме, размещалось около 200 детей от двух до двенадцати лет, имевших вид скелетов и одетых только в грязные рубашки. Все они плакали и просили хлеба. Когда представитель комиссариата просвещения спросил, кто заботится об этих детях, он получил саркастический ответ: «Партия и правительство». Забота сводилась к вывозу трупов каждое утро.[ С.Пидхайни, т. 1, с.551.
]
Девочка в тяжелом состоянии была отправлена в Чернуховский детдом. Туда ее повезли в грузовике с трупами, но общая могила еще не была готова, и потому мертвых (вместе с ней) выгрузили прямо на землю. Она выбралась из груды тел, спаслась и была возвращена к жизни заботами жены еврейского доктора. Доктор этот, Моисей Фельдман, спас много голодающих детей, помещая их в свою больницу с каким-нибудь вымышленным диагнозом и подкармливая там. В связи с этим у него часто бывали неприятности по службе[ Там же, с.575.
].
В другом месте десятилетний мальчик и его шестилетняя сестра после смерти родителей были отправлены в местный детдом – в старую крестьянскую хату с выбитыми окнами, где почти что нечего было есть. Медицинская сестра, которая заведовала детдомом, заставляла старших детей рыть могилы и закапывать его умерших обитателей. В конце концов брату пришлось похоронить там сестру[ О.Воропай, с.39.
].
Говорят, некоторые детдома, организованные в селах, где их воспитанники родились, были неплохо устроены. Но есть свидетельства, что мальчики, выросшие в них, стали первыми дезертирами из советской армии в 1941 году[ С.Пидхайни, т. 2, с.253.
].
Уже в начале 1930 года, когда гнет казался еще сравнительно небольшим, детские дома содержались чрезвычайно плохо. Один из учительских журналов писал: «Материально дети крайне необеспечены, питание плохое, во многих детских домах грязно, вшивость, отсутствие дисциплины и навыков жизни в коллективе.»[ «Народное просвещение», №2, 1930, с.11
]
Правительственный указ о ликвидации детской беспризорности от 31 мая 1935 года отмечал:
1. Большинство детдомов работают неудовлетворительно, как в хозяйственном, так и в воспитательном отношении.
2. Организованная борьба с детским хулиганством и уголовными элементами среди детей и подростков полностью неудовлетворительна, а в целом ряде случаев вообще отсутствует.
3. До сих пор не созданы условия, чтобы дети, которые по тем или иным причинам оказываются на улице (смерть родителей, побег из дома или из детского дома и т.д.), были бы немедленно определены в соответствующие детские заведения или возвращены родителям.
4. Родители и опекуны, равнодушные к своим детям, позволяют им заниматься хулиганством, воровством, сексуальным развратом, а бродяжничество не наказывают должным образом[ «Коммунистическое просвещение», №13, 1935, с.3–6.
].
Последний пункт очень точно описывает жизнь беспризорников. Указом учреждалась сеть детдомов, подведомственных наркомату просвещения, домов для больных детей по ведомству наркомата здравоохранения, и изоляторов, трудовых колоний и приемников, подчиненных НКВД, который теперь взял под свою эгиду все дела, связанные с детской преступностью.
Как подчеркивалось в том же указе, беспризорники часто сбегали из этих домов из-за жестокости, которая там царила.[ Например: А.Тавдул в: «Нью-Йорк Американ», 30августа 1935.
] Отмечалось, что в коммуне имени Горького под Харьковом было «мало пищи, но изобилие муштры»[ О.Бил, с.256.
]. Одна из учительских газет приводила пример некачественной работы в детдоме Нижне-Чирска, где «целыми месяцами не давали сносной пищи».[ «Коммунистическое просвещение», №3, 1935, с.7.
]
Современный советский романист жил с другими беспризорниками в заброшенном театре, и он рассказывает, какими ужасными были детские дома[ В.Астафьев в: «Роман-газета», №2, 1979, с.60; см. также его «Последний поклон» в ж-ле «Наш современник», №6, 1978.
]. Но и здесь бывали исключения. Так, например, сам этот романист (В.П.Астафьев) был в детдоме на Крайнем Севере, в Игарке. В романе «Кража» он повествует в значительной степени о событиях собственной жизни. Директор детдома был порядочным человеком, которого очень уважали дети (однако он попал в беду, когда выяснилось, что это – бывший царский офицер).[ См.:Л.Герзон, с.128.
]
Большинство детдомов мало чем отличались от тюрем для малолетних, но при всем том немало детей, выросших в детучреждениях, курируемых тайной полицией, сделали потом почетную карьеру; другие из них попали под власть преступного мира, а третьи по чудовищной иронии судьбы превратились в пригодный человеческий материал для использования на работе в самом НКВД. И те относительно человечные детучреждения, которые курировались ВЧК 20-х годов, тоже готовили фундамент для будущей работы своих воспитанников в тайной полиции.
По рассказам, в Белореченской детской колонии около Майкопа (на Северном Кавказе) «половину ее обитателей-мальчиков по достижении ими шестнадцати лет посылали в спецшколы НКВД, где готовили будущих чекистов. Отбирали их из наиболее антисоциальных преступных элементов. Некий житель, арестованный в Баку, узнал в своем следователе тайной полиции бывшего уголовника, дважды бежавшего из тюрьмы; в первый раз тот сидел за убийство крестьянина, а несколько лет спустя был арестован за поджог церкви.[ «Вызов», №12, с.12.
]
* * *
Страшная нравственная ирония заключена в том, что детям, чьих родителей убила власть, «промыли мозги» до такой степени, довели их до столь звероподобного состояния, что сумели превратить именно их в наиболее отвратительных агентов этого же режима.
Существует мнение, что многие аспекты в отношении властей к детям в то время, которые привели к моральному разложению детей, выглядят не только не менее, но, может быть, более страшными, чем физическое массовое истребление крестьянской молодежи.
Можем ли мы без отвращения слушать рассказ комсомольца о пропагандистском фильме про кулаков, закапывавших зерно, и о комсомольцах, обнаруживших эту пшеницу и убитых за это кулаками?[ С.Пидхайни, т. 1, с.444.
] Не станешь наслаждаться и рассказом очевидца о том, как во время облавы на заморенных голодом крестьян в Харькове «дети сытых коммунистов-аппаратчиков, юные пионеры, стояли вокруг и выкрикивали, как попугаи, услышанные ими в школе фразы ненависти.»[ Ф.Бил, с.258.
] Может вызвать отвращение «пионерский отряд», арестовавший двух женщин, чьи мужья были репрессированы: у одной муж расстрелян, у другой – выслан за то, что они сорвали один или два колоса пшеницы (их сослали в концентрационный лагерь на Крайний Север)[ Цитируется по: С.Пидхайни, т. 1, с.269.
]. Пионеры (коммунистическая организация детей от десяти до пятнадцати лет) вообще отличились многими подобными победами. В одном колхозе четверо пионеров заслужили похвалу за то, что повалили на землю женщину-кулачку и держали ее, пока не подоспела милиция. Ее увели и приговорили в соответствии с декретом от 7 августа 1932 года. «Это была первая победа, одержанная колхозными пионерами.»[ М.Каравай, с.88.
]
В Усть-Лабинском колхозе на Кубани официальный отчет того времени с похвалой отзывается о том, как «пионерский отряд представил в политотдел целый список подозреваемых в воровстве, составленный по классовому принципу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76