Проверить и вычистить все иностранные и враждебные элементы из аппарата кооперативов и государственных предприятий, что должны осуществить органы рабоче-крестьянской инспекции.
Проверить и провести чистку в поименованных выше селах всех контрреволюционных элементов…»[ «Висти», 8 декабря 1932; «Пролетарская правда» от 10 декабря 1932; Воропай, с.13.

]


Последовали еще и другие указы, и те украинские села, которые не могли выполнить норму, были буквально блокированы от проникновения в них продуктов из городов.[ Уильям Генри Чемберлен. Железный век России. Бостон, 1934, с.86. (Далее У.Чемберлен…»)

]
15 декабря 1932 года был опубликован список районов, «в которые поставка коммерческих продуктов запрещалась до тех пор, пока они не достигнут решительного улучшения в выполнении коллективных планов по зерну». Таких районов было 88 (из 358 во всей Украине) – в Днепропетровской, Донецкой, Черниговской, Одесской и Харьковской областях. Жителей этих «блокированных» районов массами депортировали на север.[ Р.Медведев. К суду истории. Бостон, 1934, с.86.

]
Несмотря на все усилия партии, к концу 1932 года было поставлено только 4,7 миллиона тонн зерна, то есть только 71,8 плана.
В официальном «Списке крестьян с высоким установленным налогом в натуре и выполнением зернопоставок на 1 января 1933 года» в Криницком районе значились 11 сел и 70 имен. Из них только 9 выполнили установленную норму. Большинство же сумело поставить только половину или четверть обязательных поставок. Единственный случай перевыполнения ее единоличником объяснили тем, что «все поставленное зерно было выкопано им из ям. Приговорен». Кроме него, «приговорили» еще шестерых (в их числе жену и сына двух отсутствующих «виновных» крестьян); у 39 конфисковали и распродали имущество, 21 «исчез из деревни»[ О.Калиник, с.80–85.

]. Так было по всей Украине.
В начале 1933 года была объявлена третья принудительная поставка зерна, и в самых страшных условиях продолжалось наступление на уже несуществующие резервы зерна украинского крестьянства.[ Ф.Пигидо-Правобережный (в разных местах); Гарвардский проект.

]


* * *

Сталин и его помощники не забыли Украине неудачу с поставкой зерна (которого не существовало). Они вновь стали оказывать жестокое давление на украинские власти.
На совместном заседании Политбюро и Центрального Исполнительного Комитета в Москве 27 ноября 1932 года Сталин сказал, что прошлогодние трудности в поставке хлеба объясняются, во-первых, «проникновением в колхозы и совхозы антисоветских элементов, которые организовали саботаж и срывы», и, во-вторых, «неверным, антимарксистским подходом значительной части сельских коммунистов к проблеме колхозов и совхозов…» И добавил, что эти «сельские и районные коммунисты слишком идеализируют колхозы», полагая, что раз они уже организованы, то в них не может возникнуть никакого саботажа или чего-то антисоветского. «А если они сталкиваются с реальными фактами саботажа или явлениями антисоветского характера, то проходят мимо них… и не понимают, что такой взгляд на колхозы не имеет ничего общего с ленинизмом!»[ «Большевик», №№1–2, 1933.

]
«Правда» от 4-го и 8 декабря 1932 года призывала к решительной борьбе с кулаками, особенно на Украине; а в номере от 7 января 1933 года в редакционной статье она писала, что Украина оказалась в хвосте в деле выполнения поставок по зерну, потому что украинская компартия допустила ситуацию, когда «классовый враг на Украине сумел сорганизоваться».
На пленуме Всесоюзного Центрального Комитета и Центрального Исполнительного Комитета в январе 1933 года Сталин сказал, что «причины трудностей, связанных со сбором зерна» следует искать в самой партии. Первый секретарь харьковского горкома Терехов заявил прямо, что на Украине свирепствует голод. Сталин усмехнулся и назвал его фантазером. Все дальнейшие попытки обсудить вопрос пресекались простым взмахом руки.[ «Правда» от 26 мая 1963.

]
С докладом выступил Каганович, снова утверждая, что «в деревне все еще есть представители кулачества… кулаки, которых не депортировали, зажиточные крестьяне, тяготеющие к кулачеству, и кулаки, избежавшие ссылки, спрятанные родственниками, а иногда и „мягкосердечными“ членами партии… на деле оказавшимися предателями интересов трудящихся». И наконец, есть еще «представители буржуа-белогвардейцев, петлюровцев, казаков, социально-революционной интеллигенции».[ «Большевик», №№1–2, 1933.

] Сельская интеллигенция в это время состояла из учителей, агрономов, врачей, и поэтому перечисление всех этих групп в качестве объектов чистки от антисоветских элементов выглядело угрожающе.
Снова прозвучал призыв к борьбе с «классовым врагом». «Каковы же, – спрашивал Каганович, – проявления классовой борьбы в деревне? Прежде всего, организующая роль кулака в саботировании сбора зерна для госпоставок и сева». Он обличал саботаж на каждой стадии сельскохозяйственных работ, а также и в «центральных сельскохозяйственных организациях», критиковал нарушения трудовой дисциплины; говорил, что кулак использует мелкобуржуазные тенденции «вчерашних единоличников» и обвинил все эти элементы в «терроризировании» честных колхозников[ Там же.

].
24 января 1933 года союзный ЦК принял специальную резолюцию относительно парторганизации Украины (позднее названную «поворотным моментом в истории КП/б/У, открывающим новую главу в победной битве большевиков Украины»).[ «Правда» от 24 ноября 1933.

] Она обвиняла украинскую компартию в провале сбора зерна, особенно в «ключевых областях»: Харьковской (во главе с Тереховым), Одесской и Днепропетровской, которым инкриминировали «недостаток классовой бдительности». Пленум постановил назначить секретаря ЦК ВКП/б/ Павла Постышева вторым секретарем ЦК Украины и первым секретарем Харьковского обкома (Хатаевич, оставаясь секретарем ЦК Украины, был назначен первым секретарем в Днепропетровск, а Вегер – первым секретарем в Одессу). Три прежних секретаря этих обкомов были сняты.
Отставание в сельском хозяйстве, как потом объявил Постышев, в значительной степени объясняется «Притуплением большевистской бдительности» и является «одним из самых серьезных обвинений, выдвинутых ЦК ВКП/б/ против украинских большевиков».[ П.Постышев и С.Косиор, с.9–10.

]


* * *

Постышев практически стал полномочным представителем Сталина в деле «большевизации» украинской компартии и последующего изъятия зерна у голодающих селян.
Прибыв на Украину, он сразу заговорил об остатках кулаков и националистов, которые проникли в партию и колхозы и саботируют производство.[ «Правда» от 6 февраля 1933.

] Он немедленно отказал в отправке продуктов в села, одновременно заявив, что не может быть и речи о государственной помощи посевным зерном: его крестьяне должны изыскать сами.[ Там же.

] (В московском указе «О помощи в севе колхозам Украины и Северного Кавказа», изданном 25 февраля 1933 года, отпускалось 325 000 тонн посевного зерна Украине и 230 000 – Северному Кавказу».[ «Правда» от 26 февраля 1933.

] Даже Постышев, даже Москва знали, что в противном случае не будет никакого нового урожая. Но реальной эта помощь стала позднее.)
В партии все еще чувствовалось сопротивление. Сельскую администрацию вообще обвиняли в попытке «укрыть» или «свести на нет» запланированные ЦК Союза поставки зерна, а Харьковский горком «пытался изобразить» замещение Терехова Постышевым как чисто кадровый вопрос, и на тамошнем пленуме даже не упомянули основные положения решения пленума ЦК Союза.[ «Правда» от 6 февраля 1933.

]
Только на февральском пленуме ЦК Украины была намечена новая, более жесткая линия. Косиор, все еще первый секретарь, хотя и затененный Постышевым, произнес речь по поводу зерновых поставок, которая ясно обозначила пропасть между требованиями партии и действительностью.


«Сейчас мы столкнулись с новой формой классовой борьбы, связанной с поставками зерна… Когда приезжаешь в район говорить о поставках зерна, то партработники показывают тебе статистику и таблицы низкого урожая, которые везде составляются враждебными элементами: в колхозах, сельскохозяйственных отделах и МТС. Но эта статистика не учитывает зерно на полях или то, что было украдено и спрятано. Наши товарищи, включая различных уполномоченных, не понимая, что цифры эти ложны, доверяют им и часто становятся защитниками кулаков и тех, кто стоит за этими цифрами. В бесчисленных случаях уже было доказано, что такая арифметика – это арифметика кулака. В соответствии с ней мы не получим даже половины намеченного количества зерна. Ложные цифры и раздутые формулировки служат в руках враждебных элементов также для покрытия воров и массовой кражи хлеба».[ «Господарство Украйни», №№3–4, 1933, с.32.

]


Он подверг критике многие районы в Одесской и Днепропетровской областях, которые представили различные оправдания дня отсрочки зернопоставок и «непрерывно говорят о необходимости пересмотреть план». В некоторых районах этих областей и в других местах, жаловался Косиор, были случаи «организованного саботажа, допущенные на самом высоком уровне» местными парторганизациями.[ «Висти», 13 февраля 1933.

]


* * *

Постышев вместе с новым начальником ОГПУ Украины В.А.Балицким вскоре сместил 237 секретарей райкомов и 249 председателей райисполкомов.[ «Правда» от 24 ноября 1933.

] Некоторые районы сделались публичными козлами отпущения – в частности Ореховский район Днепропетровской области, «руководство которого, как выяснилось, состоит из предателей рабочего класса и колхозного крестьянства».[ П.Посгышев и С.Косиор, с.18.

]
ОГПУ занималось также жестокой чисткой среди ветеринаров, обвиняемых в падеже скота[ Иван Чинченко. Рукопись.

] – то был своеобразный способ справляться со смертностью животных, который сделался традиционным: как стало известно, только в одной Винницкой области из-за грибка в кормовом ячмене с 1933-го по 1937 год было расстреляно около 100 ветеринаров.[ «Украинское хозяйство», №№3–4, 1978, с.26–30.

]
Другим козлом отпущения стало метеорологическое управление, весь штат которого был арестован по обвинению в фальсификации прогнозов погоды с целью нанести ущерб урожаю[ Иосиф Бергер. Крушение поколения. Лондон, 1971, с.23.

]. В марте 1933 года были расстреляны 35 служащих двух наркоматов – земледелия и совхозов – за различные виды саботажа – такие, например, как порча тракторов, намеренное допущение сорняков и поджоги. Еще 40 из них получили лагерные сроки.[ «Висти», 12 марта 1933.

] Как было сообщено, они пользовались своим положением для «организации голода в стране»[ «Известия» от 12 марта 1933.

] – редкий случай признания, что таковой вообще имел место.
Одновременно в деревню было послано 10 000 новых активистов, включая 3000 назначенных председателей колхозов, партсекретарей или организаторов.[ «Правда» от 24 ноября 1933.

] В 1933 году в Одесской области сменили «49,2 процента всех председателей колхозов», а в Донецкой – 44,1 процента (соответственно 32,3 и 33,8 процента бригадиров и примерно столько же других колхозных должностных лиц).[ История селянства Украинской РСР. Т. 2, с.188.

] Председатели двух коммунистических колхозов дважды добились снижения нормы поставок, но ни разу не сумели выполнить даже пониженных планов. Теперь их обвинили в саботаже и в том, что они сошлись с «кулацко-петлюровскими отщепенцами», и предали суду.[ СЛидхайни, т. 2, с.52.

] В большинстве деревень, сведениями о которых мы располагаем, ведущие партработники к 1933 года были русские.
17 000 рабочих были посланы в политотделы МТС и 8000 – в политотделы совхозов. В целом от 40 до 50 тысяч человек было послано для укрепления партии на селе. В один только Павлоградский район Днепропетровской области, насчитывавший 37 сел и 87 колхозов, в 1933 году было послано 200 специальных сборщиков из областного комитета партии и почти столько же из областного комитета комсомола.[ В.Селунская, с.233.

]
Эта сильно подчищенная партия снова была брошена на борьбу с голодающим крестьянством.
Вот что искренне (или почти искренне) заявил А.Яковлев, народный комиссар земледелия СССР, выступая на съезде колхозников-ударников в феврале 1933 года: украинские колхозники потерпели неудачу в посевной кампании в 1932 году, «нанеся ущерб правительству и себе самим». Плохо управившись с урожаем, они «заняли последнее место среди всех районов страны по взятым перед правительством обязательствам… Своей плохой работой они наказали себя и правительство. Давайте, товарищи украинские колхозники, сделаем из этого надлежащие выводы: пришло время подвести итоги плохой работы прошлых лет».[ «Правда» от 19 февраля 1933.

]
Истерическая жестокость, сопровождавшая вмешательство Постышева, принесла очень мало зерна. Уже истощились последние запасы и есть стало нечего.


* * *

Люди умирали всю зиму. Но, по данным всех источников, становится очевидно, что массовые масштабы голодная смерть приняла только в начале марта 1933 года.[ С.Пидхайни, т. 2, с.558–622.

]


«Когда снег стаял, начался настоящий голод. Люди ходили с отекшими лицами, ногами и вздутыми животами. Им нечем было мочиться… Теперь они ели все подряд. Они ловили мышей, крыс, воробьев, муравьев, земляных червей. Они перемалывали в муку кости, а также кожу и подметки; они нарезали старую кожу и мех и делали из них макароны, варили клей. Когда выросла трава, они стали выкапывать корни, ели листья и почки. В ход шло все, что можно: одуванчики, лопухи, колокольчики, ивняк, крапива…»[ В.Гроссман, с.157.

]


Липа, акация, шавель и крапива, которые теперь составляли основу питания, не содержали протеин. В тех районах, где водились улитки, их варили и пили отвар, а хрящи перемалывали, смешивали с листьями и «съедали или, скорее, заглатывали».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76