Поэтому я бегу, поэтому я боюсь…
– Бедное мое дитя, ты совсем потеряла рассудок, но это, впрочем, и неудивительно. Но, успокойся же, прошу тебя!
– Хорошо, Джон, я постараюсь, но я ведь всегда была трусихой. Прости меня!
– Дай мне твою руку.
– Ты так ласков и добр, Джон. Если бы не ты, я бы потеряла голову. Я всегда считала себя храброй, но теперь при одной мысли о погоне мне становится так страшно… Мне чудится, что повсюду притаились соглядатаи, что меня вот-вот схватят…
– Если и схватят, то не тебя, милая Ева, – совершенно спокойно ответил джентльмен. – Но помолчи же, успокойся, давай пойдем чуть помедленнее, и я расскажу тебе о Лондоне.
И он принялся описывать невообразимые чудеса этого города. Он рассказывал о жестокости и высокомерии столицы, о ее богатстве и славе, он вспомнил древние легенды, поведал о Лондоне великосветском, о представлениях и предрассудках его обитателей, о бесчисленных праздниках, балах и маскарадах. И, слушая своего спутника, погрузившись мыслями в неведомый и заманчивый мир, Ева-Энн на время забыла о страхах и тревогах.
Но внезапно их мирную беседу прервал странный звук. Они замерли. Откуда-то доносилась музыка – звонкая, светлая, мелодия, словно солнечный луч, пронзивший ночную мглу.
– Скрипач Джеки! – воскликнула Ева. – Но как странно! Почему он здесь в столь поздний час и так далеко от нашего дома?
– От вашего дома?
– Да, от Монкс-Уоррен. Он всегда останавливается у нас, когда бывает в этих краях. Мой дядя знал его еще в те времена, когда Джеки был счастлив и здоров. Дядя любит его и жалеет. Пойдем, я должна поговорить с ним.
Скрипач сидел под деревом, склонив седую голову над своей скрипкой. Он самозабвенно играл, не обращая внимания ни на что вокруг. Ева осторожно коснулась его седых волос. Скрипач поднял голову.
– А, это ты, мой ангел? – ничуть не удивившись, он взял ее руку и поцеловал. – И вы тоже здесь, мой благородный друг! – Он тепло улыбнулся. – Я играл для Господа. Я славил его имя. Благодарил его за оказанные милости, особенно за одну из них, за чудесную, величайшую милость, дарованную мне!
– Дома все в порядке? – тревожно спросила Ева.
– Да, все в полном порядке. – Скрипач кивнул и снова улыбнулся.
– А как… как дядя Иеремия?
– Я буду до скончания века славить Господа за то, что он помогает людям избавить этот мир от зла…
– Что? – Сэр Мармадьюк наклонился к скрипачу и внимательно посмотрел ему в лицо. – Какого зла? Что вы имеете в виду, друг мой?
– Нет, сэр. – Скрипач покачал головой. – Кто я такой, чтобы рассказывать о деяниях всемогущего и всемилостивейшего Творца? Пусть это сделает моя Джиневра. Слушайте же! – Он прижал скрипку к подбородку, взмахнул смычком, но Ева мягко остановила его.
– Милый Джеки, ведь уже совсем поздно, – ласково сказала девушка. – Тебе лучше вернуться домой. И я прощу тебя, Джеки, скажи моим любимым, моим замечательным старикам, что у меня все будет хорошо. Передай им, что Бог не оставит меня, и пусть они молчат, что бы ни случилось. Ты передашь, Джеки, передашь им мои слова?
– Чтобы они молчали ради Господа и тебя, мой ангел? Конечно, передам! – вскричал маленький скрипач, проворно вскакивая на ноги. – Передам! Пускай смеются, пускай поют и хлопают в ладоши, славя Господа, ибо милость его безгранична. Я иду! Я уже иду к ним! – Он подпрыгнул, звонко рассмеялся, и, отвесив поклон, быстро удалился танцующей походкой лесного эльфа. Его волосы серебром сверкнули в лучах луны.
– Интересно, – пробормотал сэр Мармадьюк, задумчиво глядя ему вслед. – Интересно, что он имел в виду.
– Бедный Джеки, – вздохнула Ева-Энн, – в его жизни хватало страданий.
– Ты знаешь его историю, Ева?
– Я знаю лишь, что у него была дочь. Она умерла, и в день ее похорон Джеки сжег свой дом. С тех пор бродит по дорогам Англии. Он помешался. Но он очень добр, я знаю его с детства и очень люблю. Пойдем же, нам пора!
Они снова тронулись в путь. Взглянув на своего спутника, Ева внезапно спросила:
– А где твоя трость, Джон? Твоя замечательная трость с блестящим набалдашником?
– Трость? А, сломалась. Я ее выкинул.
– Жаль, она бы тебе сейчас пригодилась. Ты, наверное, устал.
– Вовсе нет.
– Но ты хромаешь.
– Это все мои сапоги.
– Так сними их.
Сэр Мармадьюк изумленно взглянул на девушку.
– Как так, Ева-Энн?!
– Я вот люблю ходить босиком. Так приятно пройтись по прохладной росе. А ведь как раз сейчас и выпала роса, Джон.
– Да? – подозрительно спросил джентльмен.
– Конечно. Ноги горят, а трава прохладна и свежа…
– И в самом деле, почему бы тебе не скинуть свои туфли и не…
– Как раз это я и собираюсь сделать! Она отошла в сторонку, наклонилась, скинула туфли, и вот уже замелькали изящные лодыжки и маленькие, но сильные ступни.
– А теперь ты, Джон! – приказал Ева, повелительно указав на щегольские сапоги джентльмена.
– Я? – испуганно воскликнул сэр Мармадьюк. – Но это невозможно, дитя мое!
– Почему? Тебе же больно!
– Больно, но я могу потерпеть.
– Это глупо, Джон! Снимай же свои сапоги, и ты увидишь, как приятно ступать по траве босиком.
– Ева-Энн, я никогда в своей жизни не ходил босиком, и мне слишком поздно начинать.
– Глупости, Джон! Попробуй и ты увидишь, как это здорово! Если хочешь, я могу отвернуться.
– Ну, если ты настаиваешь… – Сэр Мармадьюк невольно рассмеялся, уселся на землю и потянул за сапог, но тот не подавался. Сэр Мармадьюк снова потянул, но сапог проявил преступное своенравие. Сэр Мармадьюк горестно вздохнул.
– Мне нужно за что-нибудь зацепиться.
– Давай я помогу. – Ева-Энн бросила на траву свои туфли, опустилась на колени и, схватив сильными руками сапог, потянула. И – о чудо! – сапог безропотно освободил из заточения ногу джентльмена. – Теперь другую! – приказала Ева, и сэр Мармадьюк молча подчинился.
Вскоре и второй сапог сдался.
– Благодарю тебя! – Он с наслаждением вытянул измученные ноги.
– Чулки тоже долой! – велела Ева.
– Но… – попытался было возразить сэр Мармадьюк, но девушка раздраженно топнула.
– Стыдись Джон! Смешно быть таким застенчивым.
Сэр Мармадьюк вновь рассмеялся и без дальнейших пререканий стянул шелковые чулки.
– Так-то лучше! – удовлетворенно воскликнула Ева, когда они снова тронулись в путь. – Разве не чудесно?
– У меня просто нет слов! Так куда мы направляемся?
– В Лондон!
– Хорошо, только вот найдем ли мы сейчас экипаж?
– Здесь вообще нет экипажей, Джон.
– В таком случае сядем в почтовый дилижанс.
– Никаких дилижансов, Джон! На дорогах наверняка выставят наблюдение, так что придется идти лесными тропинками и окольными путями. Пойдем пешком.
– Пешком?! – в непритворном ужасе воскликнул сэр Мармадьюк. – Пешком в Лондон?! Ева-Энн!
– Да, Джон, пешком.
– Но это слишком долгий путь, дитя мое…
– Но я выдержу! Я очень сильная, Джон! – поспешила уверить своего спутника Ева. – Если ты… если ты пойдешь со мной…
– Конечно! – приосанился наш герой.
– Тогда для меня не имеет значения, длинна дорога или нет, с тобой я чувствую себя в полной безопасности, мой добрый друг Джон Гоббс.
Несколько минут они шли в молчании. Сэр Мармадьюк переваривал услышанное. Но вот вдали показались робкие огоньки какой-то деревушки, и он инстинктивно повернул в ту сторону, но девушка остановила его.
– Не туда, Джон.
– Но в деревне, наверняка, есть постоялый двор.
– Да, «Колокольный Звон», но нам не стоит там появляться.
– Тебе нужен ночлег…
– Только не на постоялом дворе!
– Тогда где?
– Я еще совсем не устала, Джон, и совершенно не хочу спать. Давай пойдем дальше.
– Но ты же не можешь идти ночью, Ева!
– Могу, Джон, но если ты устал, то мы можем устроить ночлег в лесу.
– Нет, нет, – поспешно ответил сэр Мармадьюк. – Я могу идти столько, сколько ты пожелаешь, Ева-Энн.
Девушка кивнула и свернула на тропу, ведущую в обход деревни. Она шагала очень быстро, пока деревенские огни совершенно не скрылись из виду.
– И все-таки тебе нужно поспать, – снова начал сэр Мармадьюк.
– Да, пожалуй, – вздохнула она, – но только не на постоялом дворе! Когда мы захотим спать, то найдем какой-нибудь стог или сарай.
– Стог? – недоуменно переспросил сэр Мармадьюк.
– Да, стог, Джон. Разве ты забыл, как сам недавно очень сладко спал на стогу?
– Верно! Но то, что подходит мне, не годится для молодой девушки.
– Какая чудесная ночь! – Ева не обратила на последние слова своего спутника никакого внимания. – Такая теплая и спокойная. И мы с тобой вместе, и с нами Бог. В такую ночь не может случиться ничего плохого. – Она взглянула на луну, на ее равнодушный лик, и нашего героя вдруг пронзила острое чувство нежности к этой такой юной и такой беззащитной девушке.
Он смотрел на ее счастливую улыбку, на чудесные кроткие глаза, на нежный пухлые губы и не мог налюбоваться. «И нет никаких убийц!» – от этой мысли на душе у него вдруг стало легко и покойно. Но вдруг кроткие глаза неистово сверкнули под внезапно насупившимися бровями, нежные губы словно окаменели, округлый подбородок решительно выпятился вперед, тонкие пальцы сжались в кулаки. Сэр Мармадьюк отвернулся, огорченный столь внезапной и малоприятной метаморфозой, и со страхом ожидая ответа, спросил:
– Ева-Энн, что произошло? Почему у тебя такой взгляд?
– Ах, Джон, – вскричала девушка, с силой топнув ногой, как я ненавижу, как я презираю саму себя, как кляну за низость и глупость.
– Но почему?
– Я вообразила, что влюблена в Роберта Дентона! А теперь мне стыдно от одной лишь мысли о нем, ведь сегодня, если бы не ты, я доверилась бы ему, я была бы сейчас с ним, в полной его власти! Он видел, как мерзкие лапы Брендиша хватали меня, и смеялся! Смеялся! Тот, кого я считала своим избранником!
– Но что случилось потом, Ева-Энн?
– Ты знаешь, Джон. Брендиш был убит.
– Ну и ладно, главное, ты цела и невредима. А Роберт Дентон остался в прошлом.
– Слава Богу! – прошептала она, – слава Богу и слава тебе, Джон Гоббс!
Она подняла на него глаза, полные нежности и признательности, протянула к нему руки, и в этом жесте не было ничего, кроме чистоты и невинности. Сэр Мармадьюк ласково пожал ее пальцы. Когда он заговорил, от его привычной важности не осталось и следа.
– Ева-Энн, – голос джентльмена предательски дрогнул, – ну скажи, скажи мне, что эти руки не обагрены кровью!
– Я не могу, – прошептала она.
– Ты кого-то выгораживаешь, Ева-Энн.
Она высвободила руки и отпрянула от него.
– Нет! Нет! Нет!
– Дитя мое, я не требую назвать его имя…
Ее глаза вдруг расширились, словно она увидела нечто совершенно ужасное и, едва не теряя сознание, опустилась на землю. Потом приподняла руку, указывая на что-то позади сэра Мармадьюка. Он резко обернулся. Шагах в десяти стояли и внимательно смотрели на них два человека.
– Они пришли за мной! – простонала Ева-Энн.
– Нет-нет. – Сэр Мармадьюк ласково провел ладонью по ее волосам. – Не за тобой, дитя мое, не за тобой. – Он встал и спокойно направился к незнакомцам. В руках одного их них тускло блеснул ружейный ствол.
– Эй, – раздался хриплый окрик, – эй, приятель, стой, не подходи! Что это у тебя на уме?
Сэр Мармадьюк замедлил шаг и остановился в ярде от незнакомцев.
– А вы кто такие? – спокойно спросил он. – Кто вы и что вам здесь надо?
Человек средних лет в меховой шапке изумился, увидев босые ноги джентльмена, потом взгляд его скользнул выше, изучая изысканно-элегантное одеяние нашего героя. По мере ознакомления с особой сэра Мармадьюка челюсть незнакомца отвисала все ниже, пока, наконец, его взгляд не уперся в надменное хмурое лицо джентльмена.
– Так что вам надобно, любезный? – холодно повторил вопрос сэр Мармадьюк.
– Но мы не сделали ничего плохого, сэр, – растерянно ответил незнакомец и озадаченно поскреб в затылке. – Видите ли, мы с Джо охотились неподалеку, заслышали ваши голоса и хотели взглянуть, кто это бродит среди ночи. А поскольку мы не знали, на кого наткнемся, спрятались под деревом, решив подождать, пока вы пройдете мимо.
– Все ясно! – Сэр Мармадьюк широко улыбнулся. – Ну, раз вы удовлетворили свое любопытство, тогда ни пуха ни пера!
– Спасибо, сэр, и вам всего доброго! – облегченно хором ответили охотники и поспешили ретироваться.
Сэр Мармадьюк вернулся к девушке. Она лежала на траве без чувств. Он легонько потряс ее за плечо, Ева-Энн открыла глаза и жалобно прошептала:
– О, Джон, я была уверена, что они пришли за мной, чтобы отправить на виселицу.
– Успокойся, дитя мое, успокойся! – Он осторожно приподнял ее голову, и погладил мягкие густые волосы. – Ты просто устала, дитя мое, тебе нужно хорошенько отдохнуть. Лежать бы тебе сейчас в постели, а не брести неведомо куда…
– Не ругай меня, Джон! – она расплакалась и тут же рассмеялась.
Сэр Мармадьюк, испугавшись, что у девушки начинается истерика, в отчаянье оглянулся вокруг, надеясь приметить ручей или хотя бы лужицу: он знал, что холодная вода в подобных случаях – самое верное средство. Увы, воды нигде не было видно. В панике джентльмен начал хлопать Еву-Энн по щекам, а она все смеялась и смеялась, пока обессиленно не привалилась к его плечу.
– О Господи, Иисусе! – вырвалось у джентльмена. На него вдруг напала цепенящая растерянность.
Девушка снова рассмеялась, подняла голову и взглянула на него.
– Бедный Джон! – прошептала она. – похоже, я тебя напугала?
– Я… я подумал… – забормотал сэр Мармадьюк, – я боялся, что ты…
– Что у меня истерика? Нет, нет, Джон, со мной все в порядке, я снова стала храброй, и опять благодаря тебе. Но почему ты дрожишь?
– На свете нет ничего ужаснее женской истерики! Особенно в чистом поле. Да еще в полночь.
– В полночь? – воскликнула она. – Тогда надо бы надеть свои чулки, обуться и поискать место для ночлега.
– Но где же тут его искать, дитя мое? – сэр Мармадьюк с похвальной готовностью натянул сапоги.
– Я знаю где.
– Ты знаешь, где мы, Ева? – изумленно спросил наш герой, сам давно уже потерявший всякое представление о собственном местонахождении.
– Ага. Вон там Уиллоудинский лес, и на опушке растет огромное старое дерево. Оно-то нас и приютит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35