Наступление началось 16 декабря 1944 г. Погода стояла облачная, так что до 24 декабря ни один вражеский самолет наши войска атаковать не мог. Главный удар наносили 6-я танковая армия войск СС под командованием оберстгруппенфюрера СС{286} Дитриха и 5-я танковая армия генерала фон Манштейна, общее руководство которыми находилось в руках фельдмаршала Моделя. Совершив прорыв, 5-я танковая армия хорошо продвигалась вперед. У врага оставалась только Бастонь. Сражавшейся севернее 6-й танковой армии войск СС пришлось преодолевать более упорное сопротивление противника, и она отстала. 24 декабря небо прояснилось и противник ввел в бой авиацию, отчего передвижение наших войск по дорогам днем стало невозможным. У некоторых частей не хватало горючего. После Рождественских дней можно было ясно осознать: ожидаемого успеха добиться не удалось. Мои опасения подтвердились в полном объеме. Наступление в конце года силами 25-30 дивизий, из них – 12 танковых, в районе Моншау – Эхтернах, следовало считать провалившимся. Соединения были очень побиты и для новых операций уже не годились.

Выхода больше нет

Гитлер тоже не мог игнорировать это. Поздним вечером в один из тех дней я находился в бункере фюрера в тот момент, когда объявили воздушную тревогу. Он произвел на меня впечатление совершенно отчаявшегося человека. Ни раньше, ни потом мне его в таком состоянии видеть не приходилось. Гитлер говорил, что покончит теперь жизнь самоубийством, ибо рухнула последняя надежда на успех. Он ругал люфтваффе, поносил «изменников» из сухопутных войск и выкрикивал примерно следующее: «Я знаю, война проиграна! Превосходство врага слишком велико. Меня предали! После 20 июля случилось то, что я считал невозможным. Против меня выступили именно те круги, которые получили от национал-социализма наибольшую выгоду. Я всех их избаловал. Вот их благодарность! Лучше всего, я пущу себе пулю в лоб! У меня нет твердых людей. Такие люди – только Модель и Дитрих. Да еще Рудель{287}. Вот кто был бы моим преемником!». Потом Гитлер взял себя в руки и продолжал: «Мы не капитулируем! Никогда! Пусть мы погибнем, но мы заберем с собой на тот свет весь мир!»
Эти слова Гитлера я не забывал никогда, а о самой беседе до сего дня не рассказывал никому. Его слова ясно показали мне тогда: с избранного им пути он не свернет и в гибель свою втянет всех и вся! Итак, путь определен, и путь этот приведет нас к безоговорочной капитуляции – той самой, на которой упорствуют победители.
29 декабря Гитлер учредил Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. В грамоте о награждении он установил, что это отличие может быть дано всего только 12 лицам.
30 декабря у Гитлера побывал генерал Томале. Фюрер говорил с ним не только о производстве танков и обеспечении ими сухопутных войск, но и о политических проблемах и вопросах, угнетавших его. После Томале явился Гудериан. У него имелись особые опасения. Он боялся начала русского наступления в первые же январские дни 1945 г. и хотел перебросить дивизии из Арденн на Восточный фронт. Но фюрер все еще колебался. Хотя он и дал разрешение на переброску двух дивизий в Венгрию для защиты нефтяных районов, но другие забирать не позволил.
1944 г. закончился, таким образом, ощущением безысходности. Последние надежды на успех на западной границе рейха исчезли; на Востоке вырисовывались новые тяжелые операции. Если не говорить об эпизодических успехах люфтваффе, никакого ведения воздушной войны с германской стороны заметно, больше не было ввиду превосходства союзнической авиации. Что именно думал Гитлер о дальнейшем ходе событий, никто в точности не знал. Официально он говорил только о продолжении борьбы и возлагал свои надежды на разногласия во вражеском альянсе. Поддержки таким его мыслям он не находил ни у кого. Во всяком случае, мы, в Ставке фюрера, знали, что сам по себе Гитлер не мог и не хотел сделать к необходимому решению ни единого шага. Хотя новый год и должен был принести конец войне, доживем ли мы до этого, было сомнительно.

Начало конца

В своем новогоднем обращении к населению и вермахту в наступающем критическом году Гитлер говорил о создавшемся положении весьма откровенно. Упомянул об интернациональных планах ликвидации Германии. Но, заявил он, немецкому народу до сих пор удавалось «оказывать успешное сопротивление планам наших врагов задушить нас». Сорвавшееся покушение на него фюрер назвал поворотным пунктом в судьбе Германии. Лично я был убежден в том, что, даже в этом бесперспективном положении, широкие круги народа все еще питали к Гитлеру доверие и просто не могли поверить, что при его главенстве Германский рейх может быть разгромлен. Такую уверенность я давно разделять не мог. Вот уже с осени 1944 г. единственный выход я видел только в смерти Гитлера. А о том, что о смерти своей он думал, свидетельствовали его различные намеки.
В первой половине дня 1 января 1945 г. в Ставке фюрера собрались главнокомандующие составных частей вермахта, чтобы высказать Гитлеру свои пожелания «успешного» нового года. Пожелания, в которые никто из поздравителей, пожалуй, сам не верил. После обычных разговоров о положении на данный день фюрер принял в кругу генералов полковника Руделя. Сказав несколько слов признательности и похвалы и отметив его самоотверженные действия, Гитлер вручил ему недавно учрежденную высшую награду за храбрость, которую охарактеризовал как «неукоснительно проявленное наивысшее геройство и беспримерные летные и боевые успехи». О чем он беседовал с Руделем после банкета, я так и не узнал.
Предпринятая 1 января 1945 г. крупная операция люфтваффе оказалась просто катастрофически неудачной. Геринг запланировал на новогодний день массированный налет почти 1000 самолетов с ударами по различным наземным целям на западной границе рейха. Подготовка и проведение операции «Каменная плита» («Боденплатте») были строго засекречены. Тем не менее наши воздушные соединения получили крепкий отпор. При возвращении они попали под сильный и точный прицельный огонь собственной зенитной артиллерии (которая из-за секретности операции не была информирована о ней) и понесли большие, уже невосполнимые потери. Это была последняя крупная операция люфтваффе.
12 января Герингу исполнялось 52 года. Празднование дня рождения проходило в Ставке фюрера, и Гитлер сердечно поздравил юбиляра.
В этот же самый день на центральном участке Восточного фронта началась задуманная с далеко идущими целями крупная наступательная операция русских{288} . Массированным применением артиллерии и танков, а также введенными в сражение большими силами Красная Армия прорвала немецкий фронт и двинулась в направлении Верхней Силезии и Одера, добившись уже в первые дни серьезных успехов. Гитлер тщетно пытался закрыть прорыв, подбросив один корпус из Восточной Пруссии. Он понял: это, верно, начало конца, а потому вечером 15 января выехал в Берлин и больше уже никогда, за исключением коротких выездов на фронт, столицу рейха не покидал.
Крупное русское наступление, широко развернувшееся от Сандомирского плацдарма до района севернее Варшавы, встречало всюду на своем пути измотанные и понесшие большие потери немецкие соединения. Командующие группами войск и армиями, а также начальник генерального штаба сухопутных войск советовали уклониться от удара русских, чтобы приобрести большую свободу маневра. Но Гитлер и слышать об этом не хотел. Он со всей твердостью требовал: стоять и ни шагу назад! Это создало для наших дивизий отчаянное положение и лишило их всякой возможности упорядоченной обороны. Некоторые командующие действовали на собственный страх и риск, давая приказы в соответствии с местными условиями. Это самоуправство Гитлер тотчас же заметил и немедленно вмешался в вопросы командования. Так, он заменил командующего группой армий «Центр» генерал-полковника Харпе генерал-полковником Шернером, 26 января он поменял генерал-полковника Райнхардта на генерал-полковника Рендулича, а 30 января генерала Хоссбаха – на генерала Мюллера.
Хоссбах стал жертвой интриг партийных инстанций. Гау-ляйтер Восточной Пруссии Кох{289} то и дело слал в Берлин пышущие яростью доклады насчет действий Хоссбаха, и Гитлер принес этого энергичного командующего армии в жертву высокопоставленному партийному функционеру.
Эти первые недели 1945 г. поставили командование сухопутных войск в такое неприятное и критическое положение, которое даже трудно себе представить. Но Гитлер твердо придерживался своего руководящего принципа, который, возможно, и был обоснованным для зимы 1941-42 г.: не отдавать по собственной воле ни одного квадратного метра захваченной земли. Однако нынешнее превосходство русских в силах на всем Восточном фронте было столь велико, что следовать этому приказу уже не был в состоянии ни один генерал. Все население Восточной Пруссии спасалось бегством. Дороги были забиты, и передвигаться по ним войскам стало почти невозможно. Большой части беженцев так и не удалось перейти через Вислу на территорию рейха. Русские прижали их к Балтийскому морю, где, однако, все-таки была хоть какая-то надежда на эвакуацию нашими военными кораблями. Многие колонны беженцев оказались смятыми наступающими русскими войсками. Людям приходилось переживать неописуемые страдания. Потери среди беженцев были невероятными.
На южном участке Восточного фронта русские в последние дни января перешли через Одер юго-западнее Бреслау. Результатом явилась потеря нами верхнесилезско-го промышленного района. Этот город оказался в ближайшие дни окруженным и ценой огромнейших потерь отбивался вплоть до своей капитуляции 6 мая.
Против мощного продвижения русских на центральном участке Восточного фронта Гитлер бросил группу армий «Висла» под командованием Генриха Гиммлера. Это решение было встречено всеми компетентными военными с большим недоверием и скептицизмом. Подчиненные Гиммлеру войска в значительной мере состояли из отставших и отбившихся от своих частей солдат и совершенно измотанных в предыдущих боях соединений, способных бороться только за выигрыш времени. Прорыв на Одере оказался для русских удачным. Красная Армия стояла теперь у Кюстрина, Франкфурта-на-Одере и южнее вдоль Нейссе, примерно до Герлица, и пока вперед не шла. Русский главнокомандующий маршал Жуков прилагал усилия, чтобы подтянуть отставшие соединения своих войск.
Подобно тому как развивались события на фронте в восточной части нашего рейха, на Западе англичанам и американцам удалось тоже форсировать свое продвижение. На рубеже 1944-1945 гг. войска западных союзников надеялись подойти к Берлину раньше русских. Если этого не произошло, то именно благодаря той твердой дисциплине, которая все еще удерживала немецкие соединения от распада. Нежелание мириться со своей неизбежной судьбой было у них сильнее безнадежности.
В январе я несколько раз выезжал в район Гарца и до Ордурфа в Тюрингии. На этом учебном военном полигоне строилась новая Ставка фюрера. Работы шли медленно. Причин ускорять их я не видел. Гораздо сильнее интересовали меня огромные подземные цеха неподалеку от Нордхаузена, где заключенные этого концлагеря собирали в большом количестве «Фау-2». Насколько мне удалось установить, с заключенными здесь наверняка обращались приличнее и в общем они находились в несколько лучшем состоянии, чем в других концлагерях. И все же картина была угнетающая: узники, старающиеся каторжным принудительным трудом в этих огромных заводских цехах купить себе жизнь! Их прилежная работа в конечном счете была абсурдна, ибо откуда же теперь запускать производимые ими ракеты, чтобы они долетели до своих целей в Англии? Ничто в те недели не могло показать мне яснее тщетность всех лишь затягивающих войну усилий, чем посещение этих подземных цехов.
30 января, в день 12-й годовщины своего прихода к власти, Гитлер в последний раз выступил по радио перед немецким народом. Чего еще мог потребовать он от этого народа, кроме как биться до последнего! «Мы преодолеем и это бедственное состояние, – сказал он, а потом добавил: – И в борьбе этой победят не Внутренняя Азия, а Европа!». Многие его слушатели все еще цеплялись за соломинку «чудо-оружия», которое в последнюю минуту повернет их судьбу.
Через несколько дней поступили первые сообщения о Крыме и Ялте, о встрече глав государств Рузвельта, Сталина и Черчилля. Они собрались там, чтобы обсудить раздел рейха. Хотя Гитлер и велел проинформировать его о конференции, однако к сообщениям о ней остался на редкость равнодушен, как будто все это его уже не касалось. 13 и 14 февраля произошли два ужасных воздушных налета англичан и американцев на Дрезден. Никто не ожидал в то время бомбежек немногих еще не разрушенных городов, переполненных беженцами. Это был террор против беззащитного гражданского населения, лишенный всякого военного смысла, удар по всему немецкому народу. Разрушения превосходили все, что довелось пережить германским городам за всю войну. Было разбомблено более 12000 домов, насчитывавших 80000 квартир. Навсегда погиб прекрасный старинный город на Эльбе. Сообщалось о 135000 до 300000 погибших. Число их из-за огромной массы беженцев можно было определить только приблизительно. Своими последними крупными воздушными налетами на германские города западные союзники показали их отношение к немецкому народу. В эти дни Гитлер неоднократно высказывал решимость разорвать Женевскую конвенцию, но его каждый раз удерживал от этого шага Йодль. Было просто удивительно, что при таких страшных налетах все еще функционировали службы спасения и помощи пострадавшим.

Последняя речь Гитлера перед гауляйтерами

24 февраля Гитлер созвал в Имперской канцелярии рейхеляйтеров и гауляйтеров. Все они находились в состоянии внутреннего напряжения. Гауляйтера Дрездена Мучмана окружили и расспрашивали о судьбе города. Гауляйтерам рейнских городов пришлось держать ответ и докладывать о боях на Западе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91