Непривычной показалась мне его продолжительная беседа перед отъездом, 21 апреля, с Кейтелем и Шмундтом. Европейские кабинеты с каждой неделей все более критически реагировали на ошеломляюще быстрое германо-австрийское объединение. В такой же мере проявляли свое беспокойство и «фольксдойче{110}» в Чехословакии и Польше.
Австрия служила им наглядным примером, и призыв «Домой в рейх!» все громче раздавался особенно в Судетской области. Германия, в соответствии с провозглашенным после Первой мировой войны союзниками принципом «самоопределения народов», имеет право претендовать на эту область, доказывал Гитлер. Противники же видели в том «угрозу миру» со стороны Германии.
Блестящий государственный визит в Италию 3-10 мая 1938 г. прошел с большой помпой. По желанию Гитлера, он вместе со своим сопровождением должен был посетить не только итальянского короля. Ему было гораздо важнее уже самим подбором сопровождающих его лиц дать ясно понять, что в данном случае речь идет об ответе на визит Муссолини в Германию прошлой осенью. При этом выяснилось, что для подобного государственного визита такое количество сопровождающих фюрера министров и высших чинов чрезмерно велико. Государство и вермахт представляли Риббентроп, Кейтель, Ламмерс и Майсснер, партию – Гесс, Геббельс, Франк, Гиммлер и Бойлер, да притом – все с женами и каждый с собственным штабом. Поскольку ехали и многочисленные представители прессы, потребовалось целых три железнодорожных состава.
Замещать Гитлера в рейхе на время его отсутствия был назначен Геринг. В этом качестве он проводил фюрера хвалебной речью насчет «оси Берлин – Рим». Гитлер выглядел свежим и здоровым. Он радовался этой поездке, однако перед отъездом в первой половине дня написал свое завещание. Во время вступления в Австрию якобы был раскрыт план покушения на него. В вихре этих дней решительный злоумышленник легко мог бы осуществить свой преступный замысел. Это и побудило фюрера объявить Геринга в завещании своим преемником.
В Риме нам была пышно продемонстрирована вся роскошь монархии, подчеркнутая произведшими на нас сильное впечатление старинными памятниками архитектуры. Большую роль сыграл и придворный церемониал. Мне он показался излишним, но был необходим для внешнего и внутреннего престижа королевства.
4 мая вечером король устроил государственный прием во дворце Квиринал.
На следующий день вечером Гитлер, король, кронпринц и Муссолини, а также высшие германские и итальянские сановники отплыли на линкоре «Conte di Cavour» в Неаполь для присутствия на маневрах итальянского военно-морского флота. Сам я находился на борту одного миноносца и был поближе к месту действия. Путткамер похвалил быстро и точно произведенный выход миноносцев из узкой акватории порта. В дальнейшем ходе маневров на нас большое впечатление произвело эффектное одновременное погружение и всплытие 100 подводных лодок, не имевшее, однако, никакого военного значения.
Состоявшийся на третий день визита и с большим нетерпением ожидавшийся Гитлером военный парад принес нам разочарование. Танки и пушки не отвечали новейшему уровню военной техники. Гордость Муссолини «Passo Romano», это подражание прусскому парадному шагу (после поездки в Германию он ввел его для элитных частей вопреки сопротивлению своих советников), производило впечатление слишком скованного и какого-то судорожного, да к тому же и чересчур замедленного. Тем отраднее было видеть прохождение знаменитых итальянских горно-стрелковых частей, так называемых берсальеров.
Во второй половине дня Гитлеру пришлось пережить такой пункт программы, который оказался ему неприятен. Губернатор Рима князь Колонна, человек с внушительным обликом и чертами лица древнего римлянина, пригласил его на прием в Капитолий. Несколько сотен гостей заполнили прекрасные залы. Присутствовал весь королевский двор. После официальной церемонии высокие персоны вместе с немецкими гостями стали танцевать полонез. Танец этот вывел их цепочку в узкий уличный проход, в котором скопились любопытствующие. Во главе процессии шествовал Гитлер под руку с королевой. Эта ситуация показалась фюреру умаляющей его достоинство. Потом он говорил, что публика глазела на него, как на «редкостного зверя».
Воскресенье опять было посвящено демонстрации качества итальянских вооруженных сил. В первой половине дня итальянские ВВС показывали вблизи Чивитавеккья бомбометание по морским целям. После обеда мы наблюдали учения сухопутных войск с боевыми патронами. Тяжелые пехотные орудия, пулеметы и минометы вели обстрел залегших пехотных частей. Оба учения показали опытность и высокий уровень боевой подготовки.
В понедельник, 9 мая, мы поездом отправились во Флоренцию, где нашим хозяином был Муссолини. Этот день доставил Гитлеру, как он часто вспоминал потом, особенное удовольствие. Будучи свободен от застывшего придворного церемониала и ограничений, фюрер полностью наслаждался искусством, восхищался красотой этого города.
Дни, проведенные в Риме, связаны для меня с одним памятным событием. Однажды я остался при Гитлере во дворце Квиринал на обед, который он устроил для самого узкого круга своих сотрудников в специально отведенной столовой. Когда лакей объявил о начале обеда, Гитлер велел мне занять за столом место, обычно предназначавшееся для самого старшего по чину из всех присутствующих. Я был совершенно обескуражен, ибо таких здесь было несколько. Жест Гитлера своей необычностью удивил и их.
Когда все расселись, Гитлер сказал (воспроизвожу по смыслу): «Вот там сидит тот, кто постоянно добавлял горькую каплю вермута в мое восхищение итальянцами». Он намекал на мое весьма отрицательное мнение насчет итальянской авиации, которое я, опираясь на собственное знакомство с ней еще с 1933 г., высказал в ноябре прошлого года в «Бергхофе». Тогда он моим сведениям не поверил: в его сознании никак не укладывалось, чтобы именно такой человек, как Муссолини, создавший фашистскую Италию, имел бы неудовлетворительные вооруженные силы. Теперь же он получил собственное представление и знает, в чем причина. Все дело в том, что итальянские вооруженные силы – не фашистские, а монархистские и Муссолини никакого влияния на дух войск вообще не имеет. Моя тогдашняя оценка итальянской авиации оказалась совершенно правильной.
Дальше разговор вертелся почти исключительно вокруг германо-итальянского союза. Гитлер признал, что союз этот базируется только на его дружбе с Муссолини. Он подчеркнул, сколь важным показал себя этот союз в дни кризиса из-за Австрии. Да, разумеется, он точно знает, что союз с Италией у немецкого народа популярностью не пользуется. Но ему не остается ничего иного, пока англичане упорствуют на своем Версале. Господа в королевском дворце, как выразился фюрер, насквозь пропитаны враждебностью ко всему немецкому. Дело за тем, чтобы усилить позиции Муссолини.
Лестное высказывание фюрера произвело на меня очень сильное впечатление. В свое время он, оказывается, выслушал меня внимательно, не забыл моей оценки и вот теперь, в присутствии многих, признал свою ошибку. Слова Гитлера явились для меня новым подтверждением того, что он своего адъютанта все-таки услышал. Но я все еще задавал себе вопрос: почему же сухопутные войска и германский военный атташе в Риме не давали ему верной картины боеспособности итальянской армии?

Операция «Грюн» {111}

По возвращении из Италии Гитлер недолго пробыл в Берлине, а затем сразу же выехал в Мюнхен и следующие десять дней провел на Оберзальцберге. Шмундт ездил с ним как «дежурный». У меня появилось время посещать занятия в Военно-воздушной академии, позаботиться о своих контактах в министерстве авиации и сделать там соответствующие сообщения. Ешоннек с февраля стал начальником штаба оперативного руководства в генеральном штабе люфтваффе. Ему подчинялись оперативный отдел и отдел «Иностранные военно-воздушные силы», возглавлявшийся майором службы генерального штаба Беппо Шмидтом. С Ешоннеком и Шмидтом я в последующие годы хорошо сработался. С согласия Геринга и Штумпфа, мы взаимно информировали друг друга обо всех делах в командовании люфтваффе. Самое ценное в этих связях для меня заключалось также в том, что Геринг питал к обоим офицерам своего генерального штаба большое доверие и говорил с ними решительно обо всем, что слышал от Гитлера о сухопутных войсках, военно-морском флоте и люфтваффе. Взаимодействие между Герингом и его генеральным штабом развивалось вплоть до момента реорганизации министерства авиации.
С Ешоннеком беседовал и о последних событиях. 21 апреля Гитлер в коротком разговоре с Кейтелем и Шмундтом приказал приступить к генштабистской разработке подготовительных мер для военных действий против Чехословакии. Геринг сообщил о планах Гитлера Ешоннеку. Согласно его информации, фюрер ожидал нового обострения во внешней политике. В штабе Верховного главнокомандования (ОКВ) указание Гитлера о подготовке вооруженной акции против Чехословакии, как подтвердил мне Ешоннек, всерьез не восприняли. Слишком живы еще были в памяти успехи с Австрией и триумфальный визит фюрера в. Италию, чтобы утруждать себя мыслями насчет новых внешнеполитических проблем. В Берлине царило настроение беспечности.
Поэтому мы были немало удивлены неожиданным возвращением Гитлера в Берлин с упреками и обвинениями в адрес британского правительства. Причиной послужили высосанные из пальца сообщения английской и чешской прессы от 20 и 21 мая о сосредоточении германских войск на чехословацкой границе. В ответ на эти сообщения (как предполагал фюрер, источником их являлся Лондон) президент Чехословакии Бенеш объявил частичную мобилизацию. В результате во всех европейских столицах, кроме Берлина, возникло ощущение кризиса.
Но чехословацкая мобилизация всполошила и 5 с половиной миллиона судетских немцев. Напряженность росла. В Эгере застрелили двух судетских немцев. Чехам и англичанам было известно требование Гитлера предоставить судетским немцам автономию. Но Бенеш не желал, чтобы с ним поступили так же, как с Шушнигом. Что именно послужило спусковым крючком для кампании в иностранной прессе и для частичной мобилизации, я так и не узнал. Все дальнейшее вызвало в Берлине реакцию только после того, как иностранная пресса распространила утверждение, будто в результате чешской частичной мобилизации и зарубежных угроз Гитлер отступил. Это явилось для фюрера сигналом действовать. 28 мая он созвал генералов на совещание в Имперской канцелярии. Теперь он был полон решимости принять необходимые меры для нападения на Чехословакию. ОКВ уже провело всю генштабистскую подготовку к нему под кодовым наименованием план «Грюн» – «Зеленый» план.
Это совещание тоже проходило в Зимнем саду квартиры фюрера. Кроме Риббентропа, я запомнил следующих участников: Геринг, Браухич, Кейтель, Бек, Штумпф, Йодль и Боденшатц, а также мы, адъютанты по вермахту, и личный адъютант фюрера Видеман, считавший себя вправе участвовать во всех заседаниях, к которым привлекался министр иностранных дел.
В этом узком кругу Гитлер дал себе волю. Державы-победительницы сами нарушили Версальский договор! За потребованным тогда от Германии разоружением должно было последовать их собственное разоружение. Этого не произошло. Получилась полная противоположность. Он больше не намерен бездеятельно взирать на это. Чехословакия в настоящий момент – самый опасный противник и, как показала объявленная 20 мая мобилизация, – серьезная угроза. К тому же пражское правительство не желает дать судетским немцам автономию в рамках своего федерального государства, между тем как угнетение их достигло уже невыносимого масштаба. Право на самоопределение народов – все еще не для немцев!
В оценке западных держав Гитлер пришел к выводу, что в этом году их вмешательства в конфликт опасаться не приходится. Своей кампанией в печати Англия доказала, что ей еще требуется время на вооружение. Франция же без нее действовать не станет, даже будучи обязаной заключенным с Чехословакией договором о взаимопомощи встать на защиту последней. К тому же он считает сегодняшнюю Францию более слабой, чем в 1914 г. Германия не должна ждать, пока возникнет новая Антанта. В этом же году имеется благоприятная возможность придать конфликту Германии с Чехословакией ограниченный характер.
Затем Гитлер перешел к рассмотрению военных мер. Следует точно изучить возможности прорыва чешской линии укреплений, чтобы затем наметить главные направления наступательных клиньев. Он потребовал свести все танковые части в одно танковое соединение, которое должно будет быстро осуществить глубокий прорыв. Дабы проверить возможность подавления и разрушения чешских долговременных огневых точек, фюрер приказал построить несколько таких же блиндажей и подвергнуть их обстрелу тяжелой артиллерией и 88-миллиметровыми зенитными орудиями. Все приготовления следует закончить к 1 октября. ОКВ было приказано немедленно разработать и направить в войска новую директиву по осуществлению плана «Грюн». Нельзя обойтись также без формирования соответствующих новых соединений, в первую очередь танковых. Но требующее самых крупных расходов решение Гитлер принял, приказав сухопутным войскам тотчас же приступить к возведению Западного вала – сильной оборонительной линии с укреплениями типа дотов; она должна проходить вдоль западной границы Германии от Ахена до Базеля.
Не припомню, чтобы кто-либо из генералов сухопутных войск высказал на этом совещании какие-нибудь серьезные возражения против оценки Гитлером военно-политической обстановки для нападения на Чехословакию. Бек тоже остался нем, хотя все присутствовавшие, включая и самого Гитлера, знали: во многих пунктах его взгляды со взглядами фюрера расходятся. Он просидел все совещание с каменным лицом, точно так же, как и Риббентроп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91