Оригинальные цвета, приятно удивлен
Ц Езжай медленно, а то еще врежешься на своей чертовой японско
й железяке в лося и останешься в ней, как сардина в консервной банке.
Мэри скрестила руки на груди, ежась от вечернего холодка, и бросила на нег
о свирепый взгляд.
Ц Мог бы, по крайней мере, сказать, что тебе жаль, Ц едко заметила она.
Ц Нисколько, Ц ответил Джей Ди и направил лошадь прочь.
Мэри наблюдала, как Рафферти спускается по пологому склону. Темнота погл
отила его задолго до того, как затихла барабанная дробь лошадиных копыт.
Ц Ублюдок!.. Ц пробормотала Мэри, возвращаясь в дом. Адреналин в крови уж
е успел выдохнуться, и Мэри почувствовала тяжелую усталость напряженно
го дня. Улетучились и последние следы шока, действовавшего как новокаин,
не давая жалу горя впиться в душу со всей силой. Мэри постаралась сконцен
трировать свои мысли на насущных задачах возвращения в город и поиска но
мера в гостинице, пытаясь забыть остатки ощущений, вызванных присутстви
ем на ее теле рук Рафферти. Но ощущения упорно не желали забываться, нанос
я еще один неясный, мутный слой на пласты комплекса вины. Почувствовав не
обходимость смыть и физическую, и психологическую грязь, Мэри отправила
сь искать ванную, которую обнаружила на втором этаже.
Состояние ее оказалось не многим лучше других комнат дома. Крышка унитаз
а была разбита. Создавалось впечатление, что кто-то, поработав молотом на
д ванной, крушил кафельный пол, превратив его в груду камней и пыли. Краны
еще работали, и Мэри, наполнив раковину холодной водой, сполоснула лицо и
шею. Утершись подолом футболки, она выпрямилась и уставилась в разбитое
зеркало в раме, висевшее над туалетным столиком.
Оттуда на нее смотрела смертельно бледная женщина с потемневшими от бол
и глазами. Мэри подумала о подруге, о том, что бы сказала Люси о сложившейс
я ситуации, и слезы, заблестев на ресницах, покатились по щекам.
День начался с плохой прически, так все и покатилось.
* * *
Он наблюдал за ней в оптический прицел винтовки. Он приходил сюда почти к
аждую ночь не потому, что рассчитывал познакомиться с блондинкой, но пот
ому, что хотел вышвырнуть ее со своей горы. Она поселилась там Ц бледное в
идение среди темных деревьев, фантом, летящий на крыльях сов. Она охотила
сь за ним. И слишком многое натворила.
Ночью он никогда не спал. Смерть могла прийти за ним в любой момент. Он ник
ак не мог остановить свои видения, а потому не спал и бодрствовал, желая, ч
тобы они исчезли. Изматывающее бодрствование, никогда не вознаграждавш
ееся.
Он увидел, как блондинка направилась через двор к маленькой машине иност
ранной марки, и сердце его учащенно забилось, в голове застучали десятки
серебряных молоточков. Перекрестье прицела легло точно ей на грудь. Он п
рижался щекой к прикладу замечательной винтовки «ремингтон-700». Задержа
л дыхание. Сердце в ответ замедлило удары. Палец лежал на спусковом крючк
е.
Привидение убить невозможно. Он знал это лучше кого-либо. Он мог только мо
литься, чтобы оно ушло и больше не возвращалось на его гору.
Если бы только Господь его услышал…
Глава 2
Ц Давай, давай же, ты Ц заедающий рычаг, сукин сын! О-о-о!..
Мэри с раздражением и мукой уставилась на стену, у которой стояла ее кров
ать. Над изголовьем висела картина художника-примитивиста, изображавша
я лося на фоне горного пейзажа. Картина ритмично постукивала о тонкую, то
чно бумага, стену в такт с движением, производимым в соседней комнате. Циф
ры дешевого электронного будильника на прикроватном столике показывал
и без четверти два.
Ц Трахни меня, Луанна! Трахни! Ну-у, во-още! Мэри выключила настольную лам
пу, но в комнате все же было достаточно светло, чтобы разглядеть каждую ме
лочь унылого интерьера. Безжалостно яркий свет люминесцентных фонарей,
освещавших стоянку, проникал сквозь тонкие занавески, упорно не желавши
е сойтись в середине окна. Антураж дополнял тускло-красный свет старого
неонового указателя, приглашавшего завернуть в мотель «Райский».
Но ничто здесь даже отдаленно не походило на рай. Тень циничной улыбки тр
онула губы Мэри при мысли, что Луанна и ликующий Боб, возможно, считали ина
че. Мэри никак не ожидала, что проведет свою первую ночь в Монтане в пункте
удовлетворения плотских желаний для шоферов-дальнобойщиков.
Все было бы достаточно потешно, если бы сейчас здесь была Люси и они могли
поразвлечься и распить полдюжины пива «Миллер Лайт Мэри», которое Мэрил
и тащила из самого Сакраменто. Но Люси не было.
Мэри поднесла банку к губам и отхлебнула глоток показавшегося выдохшим
ся и теплым пива. Она нашла в бардачке машины полпачки сигарет и выкурила
их, одну за другой, без перерыва, отчего в горле запершило, а во рту остался
стойкий вкус горечи. Дым жег полные слез глаза, которые Мэри так и не сомкн
ула до самого утра. Голова раскалывалась от усталости и пива, выпитого на
пустой желудок.
Мэри была слишком потрясена, чтобы расплакаться перед Джеем Ди Рафферти
, что оказалось к лучшему. Вряд ли она могла рассчитывать на сочувствие с е
го стороны. Рафферти не проявил ни малейшего сожаления по поводу смерти
Люси.
Ц Господи!.. Ц бормотала Мэри, качая головой и меряя шагами расстояние о
т платяного шкафа до кровати. Ц Сейчас бы мне хотелось, чтобы рядом со мн
ой лежал мужчина. Это прежде всего. Где ты, Бредфорд, когда я так в тебе нужд
аюсь?
После двух лет «серьезных», по определению Бредфорда Инрайта, отношений
он бросил Мэри и успел вступить в связь с мисс Джуниор Патнер, не удосужив
шись даже сообщить Мэри о ее отставке. Мисс Джуниор Патнер, по словам Бред
форда, подходила ему больше, поскольку разделяла его цели и философию.
Мэри чувствовала себя полной дурой. И как только ее угораздило связаться
с адвокатом, на которого она работала! Семья Мэри принимала Бредфорда, Во
зможно, они и считали карьеру Мэри в качестве судебного секретаря огромн
ым шагом назад в свете возлагаемых на нее надежд, но Бред в этом плане стал
для них великолепным утешением. Они могли связывать с ним еще какую-то на
дежду на то, что Мэри сможет устроиться в столь привычной для них всех жиз
ни, полной приятного снобизма.
Какой же лицемеркой она была! Сердцем Мэри знала, что никогда по-настояще
му не любила Бреда. Он был прав: они совершенно по-разному смотрели на вещ
и, включая самих себя. Пришло время в этом признаться.
Мэри слишком долго прожила в роли человека не на своем месте. Она потрати
ла слишком много времени на попытки вписаться в стиль жизни, вполне норм
альный для ее семьи. Мэри не была ни Аннализой, ни Лизабет. Она была Мэри Не
приспособленной. Она слишком долго пыталась приспособиться. Хватит!
Мэри распродала все свое секретарское оборудование, сдала в поднаем на л
ето свою квартиру, погрузила костюмы и гитару на заднее сиденье «хонды»
и отправилась в Монтану. Она не строила никаких планов дальше лета и выбр
осила из головы всю заумь просвещения. Наконец она стала свободной, могл
а быть самой собой. Заново родилась в двадцать восемь лет.
И все же, несмотря на все свои саморазоблачения за последние две недели, о
на не смогла полностью вырвать из сердца жало предательства Бреда. Люси,
имевшая собственные победы, поражения и отставки у бесчисленного множе
ства мужчин, поняла бы Мэри. Сейчас Люси должна была бы сидеть в ночной руб
ашке на своей кровати, жевать какую-нибудь гадость собственного пригото
вления и честить на чем свет стоит Бреда и всех мужиков вообще, и подруги в
конце концов закончили бы общим смехом до слез. Черт тебя побери, Люси.
Но негодование Мэри тут же сменилось острым чувством вины. Ей хотелось, ч
тобы Люси была здесь ради нее. Ну не эгоизм ли это? Мэри смогла, наконец, спр
авиться с раненой гордостью и нервным возбуждением, найдя в себе силы ус
покоиться и сосредоточиться. Люси умерла. А смерть Ц это навсегда.
Почувствовав себя одинокой и неприкаянной, Мэри села на край кровати. Он
а на ощупь дотянулась до прислоненной к стулу гитары и взяла ее в руки, точ
но ребенка, крепко прижав инструмент к груди. Старенькая гитара была ее е
динственной подругой за долгие годы безнадежного одиночества. Она нико
гда не винила Мэри. Не устраивала судилищ. Не отрекалась. Знала все, что бы
ло у нее на сердце.
Пальцы непроизвольно тронули струны: мозолистые кончики пальцев левой
руки принялись брать лады, пальцы правой руки нежно забегали по струнам,
извлекая звуки, гармонировавшие с болью, теснившей душу. Чувства, подобн
о дерущимся медведям, боровшиеся и путавшиеся в ее сердце, просто выкрис
таллизовались в музыку. Сладкие, печальные аккорды, проникновенные, слов
но тоскующий голубиный призыв, наполнили тяжелый воздух комнаты.
Обильные слезы потекли у Мэри по щекам, но она не хотела дать им волю, не по
лучив твердого доказательства, что ее подруга, вальсируя, не ворвется се
йчас в дверь с глуповатой улыбкой на лице. Это было бы совершенно в стиле Л
юси, которой жизнь казалась всего лишь шуткой, сыгранной над человечеств
ом скучными и циничными богами.
На этот раз шутка сыграна с тобой, Люси.
Мэри отставила гитару, растянулась поперек кровати и уставилась полным
и слез глазами в водянистые разводы на потолке. Тишина ночи звенела в уша
х. Сверху на нее меланхолическим взглядом взирал нарисованный каким-то
голодным художником печальный лось. Никогда еще Мэри не чувствовала себ
я такой одинокой.
Сны ее представляли собой жуткую смесь лиц, мест, звуков Ц и все это подче
ркивалось низким, напряженным гудением и сумраком, зловещим ощущением п
адения в глубокую черную ледниковую расселину. Над Мэри неясно вырисовы
вались затененные широкими полями шляпы гранитные черты лица Джея Ди Ра
фферти. Она чувствовала его большие огрубевшие руки на своем теле. Руки э
ти мяли голые груди Мэри, поскольку, к величайшему своему ужасу, она забыл
а надеть что-либо еще, кроме стареньких боксерских трусов и спортивных б
отинок.
Прятавшаяся в тени Люси похотливо хихикала, наблюдая за ними:
Ц Прокатись на нем, ковбойша, Он разрешит тебе сесть верхом.
Рафферти не обратил на Люси внимания. Продолжая тискать груди Мэри, он пр
обормотал низким, хриплым голосом:
Ц Черт, Луанна, в жизни не видал таких здоровенных титек.
Мэри задрожала. Ее смутило имя, которым ее назвал Рафферти. Джей Ди выхват
ил из висевшей на поясе кобуры револьвер и начал палитъ в воздух: Бум! Бум!
Бум!
Мэри резко вскочила и увидела падающего на нее нарисованного лося. Она п
ронзительно закричала и вытянула руки, чтобы предотвратить удар, отшвыр
нув картину на пол. Звуки, которые она приняла во сне за пистолетные выстр
елы, не прекращались.
Луанна и Боб снова принялись за свое. Мэри взглянула сквозь щель в шторах
в окно и увидела первые бледно-розовые лучи зари, занимавшейся за снежны
ми вершинами гор на востоке. На краю парковочной площадки гудела и мерца
ла рекламная вывеска мотеля «Райский». Ни одной живой души… если не счит
ать Боба и Луанну в соседнем номере.
* * *
Мэри медленно ехала по широкой Мэйн-стрит Ц главной улице Нового Эдема,
Ц неторопливо разглядывая разукрашенные фальшивые фасады кирпичных д
омов, бывших, возможно, очевидцами того, как сотню лет назад по этой улице
гнали скот или устраивали горячие разборки со стрельбой. Дома эти сейчас
смешались с магазинами, фасады которых были обиты дранкой, и разрозненн
ыми невысокими «современными» постройками, возведенными в шестидесяты
е годы, когда архитекторы окончательно лишились хорошего вкуса.
Новый Эдем выглядел довольно потрепанным и запыленным. Уютный. Тихий. Ст
ранная помесь убожества и гордости. Некоторые магазины были пусты и закр
ыты; витрины их слепо уставились на улицу. В других производился космети
ческий внешний ремонт. Из обычных для небольших городков центров делово
й активности Мэри насчитала четыре художественные галереи, три магазин
а рыболовных снастей и полдюжины мест, рекламирующих кофе-эспрессо.
Дорогу перед машиной Мэри пересекло трио собак, бегущих трусцой по троту
ару. Псы покосились на Мэри, казалось, ничуть не сомневаясь в том, что она р
ади них не преминет сбросить скорость. Мэри хохотнула, наблюдая за собак
ами, направившимися прямиком к заведению, именовавшемуся кафе «Радуга».
Доверившись их чутью, Мэри втиснула свою маленькую «хонду» в щель в ряду
громоздких, лоснящихся пикапов и заглушила мотор.
Оправдывая название заведения, фасад кафе «Радуга» украшали пять разно
цветных полос. Деревянная вывеска была расписана от руки в стиле, застав
ившем Мэри подумать о детских каракулях, Ц свободная форма, наивное иск
усство. Вывеска обещала вкусную еду и широкий выбор блюд. В животе у Мэри з
аурчало.
Стоявшая на пороге кафе маленькая черноволосая официантка одной рукой
придерживала открытую дверь, давая возможность чудным запахам раннего
завтрака и звукам голоса Джорджа Стрейта, раздававшимся из музыкальног
о автомата, распространяться по улице. Другой рукой, со свисавшим из нее м
ягким кухонным полотенцем, она упиралась в роскошное бедро. Внимание офи
циантки занимала троица собак, усевшихся на крыльце. Они смотрели на жен
щину глазами, полными страдания и надежды, на что, по безошибочному собач
ьему инстинкту, покупались люди. Официантка притворно нахмурилась.
Ц Попрошайки, Ц проворчала она, и губы ее растянулись в улыбке.
Мэри подумалось, что этой женщине следовало бы сниматься в кино Ц ее арт
истические глаза притягивали внимание и запоминались. Согласно бирке н
а груди, звали женщину Нора, было ей около сорока, и каждый прожитый день в
ыгравировался чудесными морщинками у нее на лице. Что, впрочем, нискольк
о не портило его настоящей земной красоты. Под дешевым макияжем угадывал
ось лицо человека с мягким характером, женщины, разбившей немало сердец,
честно и много работавшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
й железяке в лося и останешься в ней, как сардина в консервной банке.
Мэри скрестила руки на груди, ежась от вечернего холодка, и бросила на нег
о свирепый взгляд.
Ц Мог бы, по крайней мере, сказать, что тебе жаль, Ц едко заметила она.
Ц Нисколько, Ц ответил Джей Ди и направил лошадь прочь.
Мэри наблюдала, как Рафферти спускается по пологому склону. Темнота погл
отила его задолго до того, как затихла барабанная дробь лошадиных копыт.
Ц Ублюдок!.. Ц пробормотала Мэри, возвращаясь в дом. Адреналин в крови уж
е успел выдохнуться, и Мэри почувствовала тяжелую усталость напряженно
го дня. Улетучились и последние следы шока, действовавшего как новокаин,
не давая жалу горя впиться в душу со всей силой. Мэри постаралась сконцен
трировать свои мысли на насущных задачах возвращения в город и поиска но
мера в гостинице, пытаясь забыть остатки ощущений, вызванных присутстви
ем на ее теле рук Рафферти. Но ощущения упорно не желали забываться, нанос
я еще один неясный, мутный слой на пласты комплекса вины. Почувствовав не
обходимость смыть и физическую, и психологическую грязь, Мэри отправила
сь искать ванную, которую обнаружила на втором этаже.
Состояние ее оказалось не многим лучше других комнат дома. Крышка унитаз
а была разбита. Создавалось впечатление, что кто-то, поработав молотом на
д ванной, крушил кафельный пол, превратив его в груду камней и пыли. Краны
еще работали, и Мэри, наполнив раковину холодной водой, сполоснула лицо и
шею. Утершись подолом футболки, она выпрямилась и уставилась в разбитое
зеркало в раме, висевшее над туалетным столиком.
Оттуда на нее смотрела смертельно бледная женщина с потемневшими от бол
и глазами. Мэри подумала о подруге, о том, что бы сказала Люси о сложившейс
я ситуации, и слезы, заблестев на ресницах, покатились по щекам.
День начался с плохой прически, так все и покатилось.
* * *
Он наблюдал за ней в оптический прицел винтовки. Он приходил сюда почти к
аждую ночь не потому, что рассчитывал познакомиться с блондинкой, но пот
ому, что хотел вышвырнуть ее со своей горы. Она поселилась там Ц бледное в
идение среди темных деревьев, фантом, летящий на крыльях сов. Она охотила
сь за ним. И слишком многое натворила.
Ночью он никогда не спал. Смерть могла прийти за ним в любой момент. Он ник
ак не мог остановить свои видения, а потому не спал и бодрствовал, желая, ч
тобы они исчезли. Изматывающее бодрствование, никогда не вознаграждавш
ееся.
Он увидел, как блондинка направилась через двор к маленькой машине иност
ранной марки, и сердце его учащенно забилось, в голове застучали десятки
серебряных молоточков. Перекрестье прицела легло точно ей на грудь. Он п
рижался щекой к прикладу замечательной винтовки «ремингтон-700». Задержа
л дыхание. Сердце в ответ замедлило удары. Палец лежал на спусковом крючк
е.
Привидение убить невозможно. Он знал это лучше кого-либо. Он мог только мо
литься, чтобы оно ушло и больше не возвращалось на его гору.
Если бы только Господь его услышал…
Глава 2
Ц Давай, давай же, ты Ц заедающий рычаг, сукин сын! О-о-о!..
Мэри с раздражением и мукой уставилась на стену, у которой стояла ее кров
ать. Над изголовьем висела картина художника-примитивиста, изображавша
я лося на фоне горного пейзажа. Картина ритмично постукивала о тонкую, то
чно бумага, стену в такт с движением, производимым в соседней комнате. Циф
ры дешевого электронного будильника на прикроватном столике показывал
и без четверти два.
Ц Трахни меня, Луанна! Трахни! Ну-у, во-още! Мэри выключила настольную лам
пу, но в комнате все же было достаточно светло, чтобы разглядеть каждую ме
лочь унылого интерьера. Безжалостно яркий свет люминесцентных фонарей,
освещавших стоянку, проникал сквозь тонкие занавески, упорно не желавши
е сойтись в середине окна. Антураж дополнял тускло-красный свет старого
неонового указателя, приглашавшего завернуть в мотель «Райский».
Но ничто здесь даже отдаленно не походило на рай. Тень циничной улыбки тр
онула губы Мэри при мысли, что Луанна и ликующий Боб, возможно, считали ина
че. Мэри никак не ожидала, что проведет свою первую ночь в Монтане в пункте
удовлетворения плотских желаний для шоферов-дальнобойщиков.
Все было бы достаточно потешно, если бы сейчас здесь была Люси и они могли
поразвлечься и распить полдюжины пива «Миллер Лайт Мэри», которое Мэрил
и тащила из самого Сакраменто. Но Люси не было.
Мэри поднесла банку к губам и отхлебнула глоток показавшегося выдохшим
ся и теплым пива. Она нашла в бардачке машины полпачки сигарет и выкурила
их, одну за другой, без перерыва, отчего в горле запершило, а во рту остался
стойкий вкус горечи. Дым жег полные слез глаза, которые Мэри так и не сомкн
ула до самого утра. Голова раскалывалась от усталости и пива, выпитого на
пустой желудок.
Мэри была слишком потрясена, чтобы расплакаться перед Джеем Ди Рафферти
, что оказалось к лучшему. Вряд ли она могла рассчитывать на сочувствие с е
го стороны. Рафферти не проявил ни малейшего сожаления по поводу смерти
Люси.
Ц Господи!.. Ц бормотала Мэри, качая головой и меряя шагами расстояние о
т платяного шкафа до кровати. Ц Сейчас бы мне хотелось, чтобы рядом со мн
ой лежал мужчина. Это прежде всего. Где ты, Бредфорд, когда я так в тебе нужд
аюсь?
После двух лет «серьезных», по определению Бредфорда Инрайта, отношений
он бросил Мэри и успел вступить в связь с мисс Джуниор Патнер, не удосужив
шись даже сообщить Мэри о ее отставке. Мисс Джуниор Патнер, по словам Бред
форда, подходила ему больше, поскольку разделяла его цели и философию.
Мэри чувствовала себя полной дурой. И как только ее угораздило связаться
с адвокатом, на которого она работала! Семья Мэри принимала Бредфорда, Во
зможно, они и считали карьеру Мэри в качестве судебного секретаря огромн
ым шагом назад в свете возлагаемых на нее надежд, но Бред в этом плане стал
для них великолепным утешением. Они могли связывать с ним еще какую-то на
дежду на то, что Мэри сможет устроиться в столь привычной для них всех жиз
ни, полной приятного снобизма.
Какой же лицемеркой она была! Сердцем Мэри знала, что никогда по-настояще
му не любила Бреда. Он был прав: они совершенно по-разному смотрели на вещ
и, включая самих себя. Пришло время в этом признаться.
Мэри слишком долго прожила в роли человека не на своем месте. Она потрати
ла слишком много времени на попытки вписаться в стиль жизни, вполне норм
альный для ее семьи. Мэри не была ни Аннализой, ни Лизабет. Она была Мэри Не
приспособленной. Она слишком долго пыталась приспособиться. Хватит!
Мэри распродала все свое секретарское оборудование, сдала в поднаем на л
ето свою квартиру, погрузила костюмы и гитару на заднее сиденье «хонды»
и отправилась в Монтану. Она не строила никаких планов дальше лета и выбр
осила из головы всю заумь просвещения. Наконец она стала свободной, могл
а быть самой собой. Заново родилась в двадцать восемь лет.
И все же, несмотря на все свои саморазоблачения за последние две недели, о
на не смогла полностью вырвать из сердца жало предательства Бреда. Люси,
имевшая собственные победы, поражения и отставки у бесчисленного множе
ства мужчин, поняла бы Мэри. Сейчас Люси должна была бы сидеть в ночной руб
ашке на своей кровати, жевать какую-нибудь гадость собственного пригото
вления и честить на чем свет стоит Бреда и всех мужиков вообще, и подруги в
конце концов закончили бы общим смехом до слез. Черт тебя побери, Люси.
Но негодование Мэри тут же сменилось острым чувством вины. Ей хотелось, ч
тобы Люси была здесь ради нее. Ну не эгоизм ли это? Мэри смогла, наконец, спр
авиться с раненой гордостью и нервным возбуждением, найдя в себе силы ус
покоиться и сосредоточиться. Люси умерла. А смерть Ц это навсегда.
Почувствовав себя одинокой и неприкаянной, Мэри села на край кровати. Он
а на ощупь дотянулась до прислоненной к стулу гитары и взяла ее в руки, точ
но ребенка, крепко прижав инструмент к груди. Старенькая гитара была ее е
динственной подругой за долгие годы безнадежного одиночества. Она нико
гда не винила Мэри. Не устраивала судилищ. Не отрекалась. Знала все, что бы
ло у нее на сердце.
Пальцы непроизвольно тронули струны: мозолистые кончики пальцев левой
руки принялись брать лады, пальцы правой руки нежно забегали по струнам,
извлекая звуки, гармонировавшие с болью, теснившей душу. Чувства, подобн
о дерущимся медведям, боровшиеся и путавшиеся в ее сердце, просто выкрис
таллизовались в музыку. Сладкие, печальные аккорды, проникновенные, слов
но тоскующий голубиный призыв, наполнили тяжелый воздух комнаты.
Обильные слезы потекли у Мэри по щекам, но она не хотела дать им волю, не по
лучив твердого доказательства, что ее подруга, вальсируя, не ворвется се
йчас в дверь с глуповатой улыбкой на лице. Это было бы совершенно в стиле Л
юси, которой жизнь казалась всего лишь шуткой, сыгранной над человечеств
ом скучными и циничными богами.
На этот раз шутка сыграна с тобой, Люси.
Мэри отставила гитару, растянулась поперек кровати и уставилась полным
и слез глазами в водянистые разводы на потолке. Тишина ночи звенела в уша
х. Сверху на нее меланхолическим взглядом взирал нарисованный каким-то
голодным художником печальный лось. Никогда еще Мэри не чувствовала себ
я такой одинокой.
Сны ее представляли собой жуткую смесь лиц, мест, звуков Ц и все это подче
ркивалось низким, напряженным гудением и сумраком, зловещим ощущением п
адения в глубокую черную ледниковую расселину. Над Мэри неясно вырисовы
вались затененные широкими полями шляпы гранитные черты лица Джея Ди Ра
фферти. Она чувствовала его большие огрубевшие руки на своем теле. Руки э
ти мяли голые груди Мэри, поскольку, к величайшему своему ужасу, она забыл
а надеть что-либо еще, кроме стареньких боксерских трусов и спортивных б
отинок.
Прятавшаяся в тени Люси похотливо хихикала, наблюдая за ними:
Ц Прокатись на нем, ковбойша, Он разрешит тебе сесть верхом.
Рафферти не обратил на Люси внимания. Продолжая тискать груди Мэри, он пр
обормотал низким, хриплым голосом:
Ц Черт, Луанна, в жизни не видал таких здоровенных титек.
Мэри задрожала. Ее смутило имя, которым ее назвал Рафферти. Джей Ди выхват
ил из висевшей на поясе кобуры револьвер и начал палитъ в воздух: Бум! Бум!
Бум!
Мэри резко вскочила и увидела падающего на нее нарисованного лося. Она п
ронзительно закричала и вытянула руки, чтобы предотвратить удар, отшвыр
нув картину на пол. Звуки, которые она приняла во сне за пистолетные выстр
елы, не прекращались.
Луанна и Боб снова принялись за свое. Мэри взглянула сквозь щель в шторах
в окно и увидела первые бледно-розовые лучи зари, занимавшейся за снежны
ми вершинами гор на востоке. На краю парковочной площадки гудела и мерца
ла рекламная вывеска мотеля «Райский». Ни одной живой души… если не счит
ать Боба и Луанну в соседнем номере.
* * *
Мэри медленно ехала по широкой Мэйн-стрит Ц главной улице Нового Эдема,
Ц неторопливо разглядывая разукрашенные фальшивые фасады кирпичных д
омов, бывших, возможно, очевидцами того, как сотню лет назад по этой улице
гнали скот или устраивали горячие разборки со стрельбой. Дома эти сейчас
смешались с магазинами, фасады которых были обиты дранкой, и разрозненн
ыми невысокими «современными» постройками, возведенными в шестидесяты
е годы, когда архитекторы окончательно лишились хорошего вкуса.
Новый Эдем выглядел довольно потрепанным и запыленным. Уютный. Тихий. Ст
ранная помесь убожества и гордости. Некоторые магазины были пусты и закр
ыты; витрины их слепо уставились на улицу. В других производился космети
ческий внешний ремонт. Из обычных для небольших городков центров делово
й активности Мэри насчитала четыре художественные галереи, три магазин
а рыболовных снастей и полдюжины мест, рекламирующих кофе-эспрессо.
Дорогу перед машиной Мэри пересекло трио собак, бегущих трусцой по троту
ару. Псы покосились на Мэри, казалось, ничуть не сомневаясь в том, что она р
ади них не преминет сбросить скорость. Мэри хохотнула, наблюдая за собак
ами, направившимися прямиком к заведению, именовавшемуся кафе «Радуга».
Доверившись их чутью, Мэри втиснула свою маленькую «хонду» в щель в ряду
громоздких, лоснящихся пикапов и заглушила мотор.
Оправдывая название заведения, фасад кафе «Радуга» украшали пять разно
цветных полос. Деревянная вывеска была расписана от руки в стиле, застав
ившем Мэри подумать о детских каракулях, Ц свободная форма, наивное иск
усство. Вывеска обещала вкусную еду и широкий выбор блюд. В животе у Мэри з
аурчало.
Стоявшая на пороге кафе маленькая черноволосая официантка одной рукой
придерживала открытую дверь, давая возможность чудным запахам раннего
завтрака и звукам голоса Джорджа Стрейта, раздававшимся из музыкальног
о автомата, распространяться по улице. Другой рукой, со свисавшим из нее м
ягким кухонным полотенцем, она упиралась в роскошное бедро. Внимание офи
циантки занимала троица собак, усевшихся на крыльце. Они смотрели на жен
щину глазами, полными страдания и надежды, на что, по безошибочному собач
ьему инстинкту, покупались люди. Официантка притворно нахмурилась.
Ц Попрошайки, Ц проворчала она, и губы ее растянулись в улыбке.
Мэри подумалось, что этой женщине следовало бы сниматься в кино Ц ее арт
истические глаза притягивали внимание и запоминались. Согласно бирке н
а груди, звали женщину Нора, было ей около сорока, и каждый прожитый день в
ыгравировался чудесными морщинками у нее на лице. Что, впрочем, нискольк
о не портило его настоящей земной красоты. Под дешевым макияжем угадывал
ось лицо человека с мягким характером, женщины, разбившей немало сердец,
честно и много работавшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60