Он боялся этого вопроса больше всего, пожиравшего его и Элли вот уже многие годы. Скоро придет окончательный ответ, через несколько часов Джулия скажет им, сможет ли она иметь ребенка.
Она прошла путь, который ничего, кроме разочарований, ей не принес – сотни инъекций, десятки препаратов для стимулирования зачатия, процедуры искусственного стимулирования яйцеклетки, исследования жизнеспособности яйцеклетки, искусственное оплодотворение яйцеклетки (заснятое на видеопленку), имплантация яйцеклетки (также зафиксированная на пленку с ультразвукового сканнера), ожидание яйцеклетки. Мои овумы, мои зиготы –печальная мантра Джулии. Она пробовала зачать в течение семи лет. Может быть, все дело было в сужении фаллопиевых труб, а может, в использовании ею противозачаточной спирали в прошлом. Аборты, как понимал Чарли, тоже могли породить проблемы, но об этом он никогда не спрашивал, а дочь не рассказывала. Сегодня их Джулия, всего-то тридцатипятилетняя, со слегка тронутыми сединой волосами, ожидала окончательного ответа. В 11:00 по манхэттенскому времени ей позвонят в офис юридической фирмы и сообщат о результатах последней попытки оплодотворения invitro. Девятойпо счету. На три больше, чем положено, на семь – чем покрывала страховая компания. Будто она старалась ради всей семьи, – после того, что случилось с Беном.
Хорошей новостью было бы то, что одна из имплантированных яйцеклеток решила наконец зацепиться за матку Джулии. И скверной: зачатие неосуществимо; использование донорской яйцеклетки или принятие чужого ребенка на воспитание – вот оставшиеся варианты. И если такаяновость придет, для него настанет конец света. Дело не только в трагедии бесплодия единственной дочери, но и в том, что он, Чарльз Равич, будет генетически кончен, а его родовая линия исчезнет.
К столу подали рыбу, двадцатифунтовую и с головой (вместо глаз – редиски, обсыпанные пряностями, рот раскрыт в жуткой усмешке). Метрдотель водрузил рыбину на стол – для общего обозрения – и немедленно умчался с ней к буфету, где официант уже размахивал сверкающими орудиями расчленения. Чарли невольно бросил взгляд на свою тарелку. Он всегда терял в весе после китайских командировок, тощал на сое и растительном масле, хрустящей и тонкой птичьей коже, черепашьем мясе, попахивающем печенью. Все эти утиные языки, и свиные уши, и рыбьи челюсти. Чертовски дорого, что ни закажи. И все с запашком обреченности.
Разговор повернул, как это уже часто случалось в Шанхае и Пекине, к вопросу о несправедливом отношении Америки к Китаю.
– Чего я действительно не понимаю, так это американских сенаторов, – говорил сэр Генри Лэй свои мягким, изысканного тембра голосом. – Они приезжают сюда, встречаются с нами и утверждают, что понимают нас:все, чего мы хотим: это чтобы Китай оставался Китаем.
Каждый проговариваемый им слог был на безупречном английском, но, конечно, Лэй свободно владел мандаринским, кантонским и диалектом, на котором разговаривали его родители, бежавшие в Шанхай в 1947 году от коммунистов. Ходили слухи, что сэр Генри Лэй вел серьезные переговоры с «Игровыми технологиями», громадным американским игорно-гостиничным конгломератом, державшим в своих лапах частично Лас-Вегас, игорные центры штата Миссисипи и Атлантик-Сити. А не обладает ли сэр Генри Лэй информацией о том, когда Китай даст разрешение на постройку казино в западном духе в пределах своих границ? Вне сомнения, он имел дело с влиятельными чиновниками Пекина. Не потому ли акции «ИТ» вспухли на семьдесят процентов за последние три месяца – с тех пор, как заинтересованность сэра Генри Лэя в этой компании стала общеизвестна. Или успех обеспечила разработанная «ИТ» электронная версия маджонга, азартной игры, в которую играют миллионы китайцев? Лэй ласково улыбнулся. Затем нахмурился. – Сенаторы утверждают, что они за развитие международной торговли без всяких ограничений, а потом в своем конгрессе ругают Китай на чем свет стоит и строят козни против него. Разве не так?

Участники встречи с важным видом кивали головой, демонстрируя свое понимание важности проблемы. При этом никто не забывал о деликатесах на своих тарелках и лакированных палочках, с помощью которых эти деликатесы отправлялись по адресу.
– Постойте, я кое-что хочу сказать об этом, – объявил моложавый менеджер из «Сити-груп». – Мистер Лэй, полагаю, мы можем говорить здесь откровенно. Не стоит забывать, что американские сенаторы – полное, извините за резкий оборот, дерьмо. И когда они, стоя на сенаторских подмостках, несут всякую галиматью, это ничего, абсолютноничего не значит!
– Ах, все это китайцам чрезвычайно трудно понять, – взгляд сэра Генри стал театрально озабоченным. – Мы в Китае доверяем нашим руководителям. И нам делается не по себе, когда американские сенаторы жалуются на Китай.
– Вы с нами не слишком откровенны, мистер Лэй, – прервал его, улыбаясь, Чарли. – Вы неоднократно посещали Соединенные Штаты, встречались со многими сенаторами и сами знаете цену их словам. – Чарли сделал паузу, ожидая, когда в темных глазах Лэя он прочтет реакцию. – Тем не менее, – продолжил Чарли, глядя вдоль стола, – для тех, кто, возможно, в отличие от мистера Лэя, не имел личных отношений с американскими политиками, я скажу, что мой коллега из «Сити-груп» совершенно прав. Все эти речи в американском сенате – не более чем поза. И произносятся они для американской аудитории…
– Жаждущей крови американской аудитории, хотите вы сказать! – прервал его представитель «Сити-груп», который, как Чарли понял, слишком много выпил. – Это старичье в сенате отлично знает, что большинство из тех, кто может голосовать, не в состоянии найти Китай на глобусе. И я не шучу. Ведь это чудовищно, до какой степени американцам ничего не известно о Китае.
– Что же. Придется заняться образованием вашей нации, – предложил сэр Генри Лэй дипломатично, явно не желая продолжения разговора в столь резких тонах. Его смешок присутствующие поняли по-своему – они облегченно вздохнули и расслабились.
– Хорошо, но, насколько я понимаю, американцы в состоянии потопить весь китайский военно-морской флот за несколько дней, – пролаял немец из «Люфтганзы».
Он явно сморозил глупость.
– Возможно, это и так, – ответил ему Чарли. – Но это совершенно не имеет отношения к теме нашего разговора. Рано или поздно американский народ будет вынужден признать глобальное превосходство Китая, и тогда…
– Постойте, постойте! – прервал его добродушно Лэй. – Вы согласны с тем, что сказал наш немецкий друг?
Вопрос явно отражал национально-патриотические чувства китайцев, сидевших вокруг стола.
– Способны ли американские ВВС уничтожить китайский флот за несколько дней? – повторил вопрос Чарли. – Вне всяких сомнений – да.
Сэр Генри Лэй улыбнулся.
– Вы, очевидно, эксперт в этой области, мистер… – он опустил взгляд на коллекцию визитных карточек возле тарелки, – мистер Равич. Корпорация «Текнетрикс», так-так. А что вы можете нам рассказать о войне, мистер Равич? Пожалуйста, расскажите. Это чрезвычайно любопытно.
Китайский миллиардер вперил свой взгляд в' Чарли, приподняв брови, на лице его застыло самодовольное выражение. Будь Чарли моложе или задет за живое, он, быть может, припомнил бы те времена, которые предшествовали его карьере бизнесмена. Но он отлично понимал, что его как бы некомпетентность в данном случае ему на руку. Да, впрочем, и сам этот разговор был праздным: наплевал Лэй на военно-морские силы Китая, о которых он, вероятно, был не самого высокого мнения; что его действительно волновало, так это вопрос о том, стоит ли инвестировать восемьсот миллионов долларов в покупку акций «ИТ» – ради главной партии в корпорации, играющей на интересах людей к играм.
Однако Лэй не унимался.
– Так что вы знаете об этом?
– Только то, что известно из прессы, – отвечал Чарли со смирением.
– Видите? Именно то, что я имел в виду. – Лэй в своем шелковом костюме откинулся на спинку стула, улыбаясь присутствующим, и провел маленькой жирной ладонью по редеющим волосам. – У вас нет информации из первых рук! И это очень серьезная проблема, друзья мои. Люди говорят всякое о Китае и Америке, не имея достоверной информации.
Ну и разговор! Вот оно куда повернуло! Примерно то же самое он слышал предыдущим вечером в Шанхае. Какая ему разница, кто и какой процент контейнерных перевозок контролировал на пристанях Гонконга, превзойдет ли со временем Шанхай Гонконг. Его не волновало и будущее банков, контролирующих розничную торговлю в Китае, или условия жизни в Западном Китае, где крестьяне по-прежнему трудились как в средневековье, или когда и как номинально демократический Тайвань воссоединится с номинально коммунистическим Китаем. И в особенностиего совершенно не интересовал торговый баланс Китая и США. Да пошли они со своими обсуждениями. Всякий из присутствующих в этой комнате, даже гребаные официанты, господи прости, из которых большинство наверняка торговало на китайской бирже или занималось незаконным импортом ворованных двигателей для грузовиков, – даже они знали, что китайцы станут делать все, что им заблагорассудится. Этот мир их – если не сегодня, то завтра.
Наконец официанты приступили к приготовлению десерта. Извинившись, Чарли встал и направился в уборную. Его рост, кажется, уже не удивлял китайцев, как прежде, они и сами подросли, казалось Чарли. Внимание обслуги, следившей за перемещением гостей, скорее привлекало то, как неуверенно, с осторожностью он ступал по ковру. Ну что ж – пусть глазеют. Это его не особенно беспокоило, подумаешь, прихрамывает. Как-никак за десять лет перенес восемь хирургических операций – по фиксации спины, по имплантации искусственного коленного сустава – впрочем, неудачную Когда он поддерживал вес ниже ста восьмидесяти фунтов, ходить было легче. Когда же набирал сверх этого, старая боль в спине и ноге возвращалась, а вместе с ней и другие застарелые болячки. Но он давно решил для себя, что прошлое его больше не интересует. Это прошлое… Не отправиться ли ему к чертовой матери? Будущее – вот что ему нужно.
Главное, получить хорошее известие от дочери. Господи, пожалуйста, думал он, это ведь такая малость для тебя. Делов-то, чтобы яйцеклетка зацепилась за влажно-розовую теплую стенку матки. Они с Элли напрасно не родили еще одного ребенка, хоть бы попытались – после смерти Бена. Элли было тогда сорок два. Горе их тогда скрутило. А теперь уж поздно, увы, даже говорить об этом поздно.
В мужской уборной (мрамор из черного с серебром) Чарли кивнул потрепанному жизнью служке-китайцу, у него в руках был поднос со всевозможной косметикой – одеколонами, дезодорантами, лаками для волос, расческами, а также одежными щетками и зубочистками. Чарли выбрал вторую слева уборную и закрыл на замок тяжелую мраморную дверь Эта дверь и стены не доходили до потолка на один фут и были украшены витиеватым узором. Фотоэлемент, почуял Чарли и слил воду преждевременно. Чарли с некоторых пор начал интересоваться – черта, свойственная пожилым людям, – содержимым и регулярностью своих испражнений. Он расстегнул ремень и уселся на стульчак, стараясь не перемещать вес на правую сторону. Старая рана, он потратил годы и годы, чтобы научиться играть в гольф левой рукой.
Потом с удовольствием облегчился. Он начинал попахивать Китаем – что происходило с ним всякий раз на Востоке.
Опроставшись, он услышал, как старик-служитель приветствует кого-то на кантонском диалекте.
– Добрый вечер, сэр.
– Угу.
Дверь соседней с Чарли кабинки открылась, потом щелкнул замок. Человек в ней дышал так, как будто очень торопился. Затем послышалось шуршанье ткани, громкий кашель, какой-то робкий всплеск и, вслед за тем, приглушенный звук тяжело сползавшего по стене, разделявшей кабинки, тела.
– Сэр? – Служитель постучал в дверь Чарли. – Вы открыть дверь? Дверь открыть?
Чарли застегнул штаны и открыл дверь. Лицо старика приблизилось – в ужасе расширенные глаза, зловонное дыхание.
– Не по адресу, – бросил Чарли. – Вон там.
– Нету ключ! Нету ключ! Надо лезть!
Пожилой служка протиснулся за спиной Чарли, встал на сиденье унитаза и распластался по сияющему мрамору. Его костлявые руки беспомощно скользили по скользкой поверхности камня. Человек в кабинке застонал, умоляя на китайском о помощи. Чарли стащил служку вниз и сам поднялся на стульчак. Глубоко вдохнув, он попробовал подтянуть тело. Ба, как ослабли его руки. С искаженным от усилия лицом он подтянулся на высоту, как раз достаточную, чтобы прикоснуться носом к краю стены. Но сорвался прежде, чем успел заглянуть вниз.
– Давай! – приказал он служке. – Спеши за помощью, найди ключ!
Чарли сбросил пиджак на пол и опять взобрался на сиденье унитаза, на этот раз одновременно подпрыгнув вверх и подтянувшись на руках, используя древнюю как мир мускульную память, не покинувшую его тело с поры детства.
Опля!Затем раз и два, и вот его нога уже переброшена через стенку, а голова в проеме, теперь можно было заглянуть вниз и разглядеть сэра Генри Лэя, распростертого на полу. Открытый пунцовый рот, спущенные до лодыжек брюки, пятно мочи на шелковых семейных трусах. Руки его судорожно цеплялись за галстук, шейные вены напоминали голубые карандаши. Глаза были устремлены в сторону белоснежной чаши унитаза, в которой, как разглядел Чарли сверху, плавала маленькая серебряная коробочка для пилюль. Крышка открыта, белые таблетки затонули и уже начали растворяться.
– Ну-ка, дружок, держись, – выдохнул Чарли. – Помощь на подходе. Держись давай! – Он попытался протиснуться в щель между стеной и потолком, но безуспешно. Голова пролезала, но плечи и туловище никак. Теперь сэр Генри Лэй начал ритмично кашлять, как будто проговаривал какой-то странный код.
– Хаа-ка… Хааа! – ка… Хааа! Хааа!
Глаза его, выражавшие страдальческое изумление, встретились с глазами Чарли, затем стали расширяться, по мере того как рот наполнялся красноватой жижей из непереваренных креветок, голубей и черепахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61