– Думаю, вы с пониманием отнесетесь к… моему… у меня есть небольшой дефект, не физический, не беспокойтесь, – скорее это вопрос эстетики. – Он замолк, ожидая просьбы объяснить все яснее.
– Давид, – сказала Кристина.
– Да, – ответил он с внезапной надеждой.
– Вы мне рассказали о своей профессии и финансовом положении, практически предложили супружество, допустили, что мы будем совместимы, и намекнули на какую-то вашу сексуальную проблему. Правильно?
– Да, я полагаю…
– Но, Давид, вы кое о чем забыли.
– О чем?
– Вы забыли спросить мое имя.
– О.
– Вам лучше уйти, – сказала Кристина. Он взглянул на нее изучающе.
– Да. Да. Извините меня, – он протянул руку, – Пожалуйста, примите мои извинения.
Она фальшиво улыбнулась.
– Пока.
Он соскользнул с табурета и направился к другой женщине. Наверное, собирается сказать все слово в слово.
Я не возмущена, подумала она, потому что почти пьяна.
– Вы не возражаете? – Мужчина в черной толстовке плюхнулся на табурет рядом с ней.
– Не возражаю, – ответила она, помахивая сигаретой.
Он был высоким и слишком худым, голова совсем недавно побрита, то ли лысый, то ли хотел своей «прической» что-то сказать. Большие хромированные часы с тремя циферблатами на запястье, судя по ее опыту, – скверный знак. Мужчины с большими часами, как правило, быстро отваливали. Так что держи ухо востро, Кристина. Она попыталась вспомнить, какие часы носил Рик, – и не могла. Однако легко представила часы своего отца, дешевенькие «Таймекс», ободранные, с въевшимся в царапины мазутом. Честные часы честного человека. Как бы ей хотелось, чтобы он был жив, коснуться его лица. Я бы всеотдала за это, подумала Кристина. Отец позволял ей водить «мустанг», когда ей было всего шестнадцать. Он знал, что она выедет на шоссе и разгонится до ста десяти миль. Машина начнет реветь и вибрировать, скорость будет входить в нее, излечивая от сумасшествия. К сожалению, до конца она так и не излечилась, но всякий раз после такой езды чувствовала себя лучше. Снижала скорость до восьмидесяти, семидесяти, шестидесяти. Он доверял ей машину и доверял ей самой. Единственный человек, кто ей доверял. Если не считать профессора истории религий в Колумбийском университете. Но тот в основном слушал. После первой дюжины их опытов в постели профессор спросил, откуда у нее, девятнадцатилетней, такая сноровка. Но она вовсе не была опытной. Если бы он выразился точнее, если бы спросил, в кого она такая чувственная, тогда бы она ответила, что такой уродилась. Однажды профессор вошел в свой кабинет и стал безмолвно смотреть в окно, выходящее на Риверсайд-драйв.
– Знаешь ли, – сказал он, – я вовсе этого не хочу, но нам надо остановиться.
– Почему?
– Я совершил ошибку, – признался он.
– Какую?
– Я думал, что смогу справиться с собой, не получается.
Она заплакала.
– Из-за тебя я схожу с ума. Ты медленно сводишь меня с ума.
– Каким образом?
Он задумался на мгновенье.
– Ты ненасытна.
– Я?
– Да.
– Я ненасытна?
Он кивнул.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне, – сказал он, – я знаю.
– Но я счастливас тобой. Ты веришь?
– Временно, только временно, – ответил он.
– Но я люблю тебя.
– Нет, я так не думаю, – возразил он. – В тебе есть что-то жесткое, Кристина. В глубине души ты знаешь, что способна меня располосовать.
Он был прав.
– Что-то с тобой случилось, – сказал он. – Ты мне ничего не рассказывала, и я ничего не хочу знать. Но это тебя и сломало, и сделало очень сильной. Я повидал немало женщин и думал, что смогу справиться с ситуацией, потому что на двадцать лет тебя старше. Но ошибся. Я хочу закончить нашу связь, пока в состоянии.
Лысый мужчина вытащил пачку сигарет и предложил Кристине закурить. Спектакль начинается, подумала она, взяв сигарету.
– Они французские, – пояснил он.
Она кивнула, голова ее слегка кружилась.
– Значит, ты не француз?
– Почему нет?
– Французы курят американские сигареты, – сказала она и бросила взгляд в сторону. Напротив нее две женщины листали альбом с фотографиями свадебных тортов.
– Ты, пожалуй, права. – Он отхлебнул из стакана. – Меня, между прочим, зовут Рауль.
– Мелисса, – сказала Кристина.
– Кого-нибудь ждешь?
– Да.
– Кого?
– Незнакомца.
Я такая замысловатая, подумала она, аж тошнит. Он попытался рассмеяться.
– А как он выглядит? Тебе известно?
– У него башмаки не стоптаны.
Он выпрямил ногу и осмотрел свой итальянский ботинок.
– Со мной вроде все в порядке.
Экий обольститель, подумала Кристина.
– А какой он еще, этот незнакомец?
– Лучше не спрашивай.
– А я все-таки спрошу.
– Он может встать и выдать.
– Встать и выдать?
– Да. Если он на это не способен, тогда надежд у него нет.
– А что означает «встать и выдать»?
– Многое и разное.
Рауль надул губы. Он был странным. Но привлекательно странным. А может, так казалось спьяну?
– А чем ты занимаешься? – спросила Кристина, выпуская струйку дыма. – Хорошая работа?
– Я фотограф.
Мне нравятся его руки, подумала она.
– А что ты фотографируешь?
– Почему бы тебе не зайти ко мне в гости и не посмотреть самой? – ответил он с расчетливой таинственностью. – Я живу всего в нескольких кварталах отсюда.
– Однако ты востер. Он потер голову рукой.
– Это моя обычная скорость.
– Я предпочитаю не спешить.
Он пожал плечами, как бы демонстрируя пристыженность.
– Так зайдешь?
Я его не боюсь, подумала она.
– Ведь тебе интересно, я вижу.
– Только взгляну, и на этом все. Я встречаюсь с приятелем через час.
– Хорошо.
Они вышли из бара и пошли по улице. Может, именно так люди встречают друг друга, думала она мечтательно, а может, я просто чертовски одинока. Рауль прикурил сигарету, она спросила, как давно он здесь живет.
– Три года. Я наткнулся на это место и немедленно понял, что останусь здесь навсегда. А как насчет тебя?
– Ист-Виллидж.
– Давно?
– Нет.
– А где ты жила раньше?
– В тюрьме. – Она надеялась, что это его испугает.
– О, это оченькруто.
– Почему? Почему это круто?
– Мне нравится знакомиться с разными людьми. – Он осмотрел свою сигарету. – На прошлой неделе я встретился с женщиной, которая вывешивает объявления в небе. Она программирует какой-то спутник, который летает по орбите, и ночью можно увидеть рекламный логотип прямо среди звезд. У меня есть еще одна знакомая, так она вакуумным насосом чистит людям лица.
Кристина сморщилась.
– Что?
– Богатые старые дамы с Ист-сайд приходят в салон, им разогревают физиономии горячими полотенцами, накладывают специальные мази, а потом моя подруга с помощью насоса, похожего на авторучку, только с маленьким соплом, высасывает всякую мерзость из пор. Иногда не только на лице, но и на спине, и в других местах. Это новая косметическая процедура. Раз в месяц – и поры на носу чистые.
– Какая мерзость! – воскликнула она, однако заинтригованная.
– Но многим это нравится. Платят где-то пятьсот долларов за сеанс. – Они остановились у крыльца дома, он достал ключи. – Вот мы и пришли.
Перед тем как войти, она оглянулась. Никто не знает, что я здесь, пронеслась у нее мысль.
Дверь тяжело закрылась, он защелкнул замок. Она посмотрела на фотографии, висевшие в рамках в прихожей.
– Это же все сплошные таблетки.
– Да.
– Ты фотографируешь таблетки?
Рауль кивнул.
– Я в этом жанре великий мастер.
Она заглянула в гостиную. Декорировано в стиле пятидесятых. Все дорогое и коллекционное. Столы, стулья, лампы, все утонченное, в хроме, цветной коже и ламинированном дереве. Выглядит как результат сложного экспериментирования. Все так модно и так неудобно. На стенах висели дюжины обрамленных в рамки черно-белых фотографий. На них – таблетки.
– Видишь ли, – он тронул пальцем одну из фотографий. – Новые лекарства выпускаются постоянно, и фармацевтическим компаниям нужны хорошие фотографии пилюль. Необходимо адекватное освещение и фон. Иногда таблетка должна выглядеть более яркой, иногда – в спокойных тонах.
Кристина моргала, внимательно слушая. Пора отсюда выбираться, сказала она себе.
– Я делал фотографии почти всехсуществующих на свете лекарств, – антидепрессантов, трав, противозачаточных, для щитовидки, химиотерапии, стероидов… – он наблюдал за выражением ее лица, – гормональных препаратов, сердечных, новых антибиотиков, противовоспалительных, от высокого давления… от низкогодавления, лекарств, которые можно купить без рецепта, разжижающих кровь, снижающих уровень холестерина, противосудорожных, для роста волос, от приступов страха, всевозможных палеативных средств вроде морфина. А знаешь ли ты, что появилось лекарство, замедляющее рост ногтей? – Он прошел через гостиную в большую кухню, где стояла коллекционная плита. – Компании присылают лекарства мне, или я сам еду в страну, где их производят. Между прочим, завтра я лечу в Германию. Обожаю немецкие пилюли. – Он вытащил из кухонного шкафа два стакана. – Выпьешь?
– Нет, спасибо, – сказала она. – Впрочем, может быть, глоточек.
Кристина прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Ванна выглядела вполне нормально. Возможно, слишком чистая. Может быть, у него была прислуга. А вдруг он положит какую-нибудь пилюлю в ее выпивку и она рухнет без сознания? Кристина заглянула в шкафчик. Ватные палочки в стакане. Больше ничего. Интересный тип. Она села на толчок, в голове роились беспокойные мысли, встала, трусы спущены до колен, осмотрела сиденье, вытерла его бумажной салфеткой и снова села. Выпитое вино вышло мочой. Постараюсь быть помягче, подумала она. Хочется расслабиться. Как с Риком, когда страх исчезал. Она лежала в кровати, прижавшись к его большой спине, вдыхая запах кожи, закинув тяжелую мужскую руку на себя. Никогда она не спала так хорошо, как с Риком.
– Хочешь, я покажу тебе все остальное? – спросил Рауль, когда она вышла.
– Все остальное? – спросила Кристина.
Стоя на каблуках, она едва удерживала равновесие. В спальне все выглядело вполне нормально, кроме больших круглых ламп над кроватью.
– А это зачем?
– Как в операционной, – сказал Рауль. – Та же самая модель. – Он щелкнул выключателем, лампы над кроватью замерцали и через минуту стали светить чудовищно ярким светом.
Она улыбнулась, сделав вид, что это ее не удивило. Если ты не дура, убирайся отсюда немедленно, – пронеслось в голове…
– Что еще?
– Темная комната. – Его брови приподнялись. – Так сказать, по контрасту.
– О, давай посмотрим.
– Большинство фотографов отдают свои пленки в проявку. Я тоже отдаю их проявлять, но есть такие кадры, которые проявляю сам. – Стоявшие на столе ванночки и химикаты подтверждали слова Рауля. – Например, фотографии мертвых женщин – подвешенных в подвале на крюках со связанными руками, со ртами, забитыми хирургическими перчатками.
Не думайо таких вещах! – сказала она себе. Продолжай смотреть.
Стол в темной комнате был завален бумагами, ключами, открытками, контрольными распечатками, кассетами, деньгами в разной валюте; там был также черный мобильник размером с карточную колоду. Она взяла его в руку, восхищенная замечательным дизайном. Когда Рауль отвернулся, чтобы представить свою коллекцию старых хассельбладовских камер, она опустила телефон в свою сумочку. Возможно, он мне пригодится. Она обратила внимание на маленькую стеклянную банку, наполненную ватными палочками.
– А что ты еще фотографируешь? – спросила Кристина, спеша в гостиную.
Он пошел за ней.
– Что случилось?
– Ничего.
Его кожа была яркой, лоснящейся.
– Думаешь, я странный?
– Нет. А с чего бы мне так думать?
– Я вижу.
Может, он и сампринял какую-нибудь пилюлю.
– Мы все странные. – Кристина вцепилась в свою сумочку. Я его не боюсь, сказала она себе. Спать я с ним не стану ни за какие коврижки, но я его не боюсь.
– Давай сядем и поговорим, – предложил он. Она посмотрела на часы.
– Мне пора идти.
– Я хочу, чтобы ты осталась. Мы едва…
– Мой друг ждет меня.
– Я хочу показать тебе другие фотографии.
– Другие? Не таблеток?
Он вытащил с полки огромный фотоальбом.
– Здесь у меня первая серия.
Она присела и раскрыла альбом. Ватные палочки. Леса, и созвездия, и водопады… из ватных палочек.
– Я немало над этим потрудился, – сказал он, указывая на одну из фотографий. – Трудно было поставить свет.
– Ты делаешь фотографии в спальне?
– Откуда ты знаешь?
– Просто догадалась.
Он выглядел польщенным и опять провел рукой по черепу.
– И сколько ты их сделал? – спросила она. – Я имею в виду – фотографии ватных палочек.
– Сколько? – Он погрузился в раздумья. – Тысячу пленок, тридцать шесть кадров в каждой.
– Так ты сделал тридцать шесть тысяч фотографий ватных палочек?
Он кивнул.
– Никто еще до меня такого не делал, я думаю.
– Рауль, мне пора идти.
– Пожалуйста, не уходи.
– Мне действительно пора.
Он запрет меня в подвале, тогда я воспользуюсь мобильником, подумала она. То, что он собирается завтра лететь в Германию, было ложью.
– Дашь мне твой телефон? – спросил Рауль.
– Как-нибудь в другой раз.
– Знаешь, я богатый.
– Я так и поняла.
– Ты очень красива.
– Понятно.
– Я знаю, что мужчины обычно это говорят, но у меня особый дар видеть вещи.
– Так ты меня проводишь к двери?
– Погоди немного, пожалуйста.
Она встала.
– Я могу сделать тебя счастливой.
Она бросилась к прихожей. Боже, какая же я дура, подумала она, спьяну скользя руками по фотографиям таблеток. До какой же степени отчаявшейся дурой надо быть…
– Подожди! – закричал он, спеша за ней. У двери он схватил ее за руку. – Ты не можешь просто так взять и уйти. Обожди, ты…
Она открыла дверь, но он был сильнее, и дверь опять захлопнулась.
– Я сказал, обожди,сука.
Она ударила его коленкой по яйцам. Внезапность атаки позволила ей открыть замок и выбежать на лестницу. Потом, пересчитывая ступеньки и оглядываясь, на улицу. Он за ней не погнался.
На углу она остановилась и закурила, стараясь отдышаться. Ее подташнивало, лоб горел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61