Все это Лайонел проделывал, не изменяя выражения лица, на котором была написана абсолютная сосредоточенность, казалось, что он при этом даже не дышал. После он спускался в клети лифта один. Когда Чарли его благодарил, он не выказывал никакой реакции. Только морщил складки кожи на лбу. Казалось, что точно так же он отреагировал бы на разбросанные перед ним алмазы по полу или молодую женщину с задранным платьем. Словом, Лайонел был как бы умерщвлен своей службой. И вот парадокс – его бесчувственность передавалась Чарли. Каждый раз, когда Лайонел открывал свою клеть, эмоции Чарли каким-то образом притуплялись. Он и сам хотел бы заставить лифт двигаться вверх, с нежностью прислушиваясь к его механическим вибрациям, и даже, может, остановить кабину чуть ниже уровня, а потом подать вверх и чуть вниз, чтобы идеально зафиксировать ее положение. Но у него никогда не было такой возможности и никогда не будет.
Как ни странно, Элли дома не было. Где она могла быть в этот час? Старая смешная курица, его жена. Джулия права. Она стала бояться всего на свете, гораздо больше, чем в прошлом. Он совершенно не знает, чем она теперь живет. С сексом у них было все в порядке. Конечно, не так, как раньше. Все знакомо, как старый башмак. Просто краткое соитие. Привычка и полузабытые воспоминания. Иногда его член работал нормально, иногда нет: чувствовал себя слишком усталым или слишком уж болела спина (иногда он посещал сеансы лечебной физкультуры и физиотерапии). К тому же ему нельзя было прибегать к виагре, поскольку он принимал таблетки от давления. Словом, прогнил насквозь. Элли всегда проявляла терпение. И он любил ее. Правда, это не мешало ему не все доверять Элли. Скажем, она не знала (и никогда не узнает) про те восемь миллионов! Восемь миллионов долларов были его большим секретом – большим, чем любовница, но меньшим, чем серьезная болезнь. Ему нужна была тайна, каждому нужна тайна. Он бродил по квартире, не включая света, комнату наполняли блики и мерцание городских огней. Взгляни на это,гласила записка Элли на столе в гостиной. Брошюра о поселке для пенсионеров в Нью-Джерси. Брошюра отдавала глянцевой роскошью порнографических изданий. Счастливые пожилые парочки гордо стояли напротив своих «традиционных особняков», дорогих, безвкусных, однообразных коробок, обитых виниловыми панелями и лупящихся окнами непомерных размеров. Вот они в небрежных позах возлежат вокруг бассейна олимпийского размера. А вот катят по сочной зелени всех шестнадцати площадок для гольфа. МЫ ВАС ИЗБАЛУЕМ. МЫ ОКРУЖИМ ВАС ЗАБОТОЙ. ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ДОМОЙ В ВИСТА-ДЕЛЬ-МАР. Вот уж действительно, здесь тебя забалуют, а потом прямиком в могилу: «Мы хотим обеспечить вас всеми возможными удобствами. Вас ожидает беззаботная жизнь в наших кондоминиумах. Четырехзвездочный ресторан, поле для гольфа, где не стыдно проводить чемпионаты, и обслуживающий персонал, состоящий из профессионалов по уходу за пожилыми людьми, который круглосуточно в вашем распоряжении».
Он несколько раз пролистал брошюру, заинтригованный. Чтобы вступить в это братство, нужно было потратить серьезные деньги – четверть миллиона первичный взнос, плюс ежегодные взносы за членство в клубе, плюс плата за пользование бассейном, и прочее, тому подобное. Большой поселок, каждый дом стоит побольше миллиона. Все продумано. Групповые поездки в Москву, теннисные уроки, собачьи площадки, электрики по вызову, водопроводчик, уход за садом и газоном, компьютерные классы, стеклодувная мастерская, бальные танцы. А не запрятали ли они где-нибудь стыдливо небольшой морг? Целая страница была посвящена описанию «обеспечения безопасности» – своего рода подмигивающее обещание того, что машины, наполненные молодыми развеселыми чернокожими из Ньюарка и Джерси-сити, совершающими увеселительные автомобильные прогулки, никогда и нипочемздесь не появятся. Ну а если это случится? Вероятность ничтожна, но защитники Виста-дель-Мар, как утверждалось в тексте, являются «опытными профессионалами по обеспечению безопасности». Далее дается кодовое название копов на пенсии, водящих дружбу с местной полицией и, таким образом, способных безнаказанно измордовать любого незваного гостя. Очень безопасное место. Настолько безопасное, что туда можно отправиться, чтобы умереть.
Он услышал, как Элли вставляет ключ в замок, потом раздался звук шлепающихся на кухонную стойку свертков. Он опять вернулся к брошюре. Что-то во всем этом было не так. Женщины выглядели слишком уж стройными в цельных купальниках; он не заметил ни паутины варикозных вен, ни целлюлитной апельсиновой корки, обезображивающей бедра, ни выпирающих вторых грудей под мышками; мужчины смотрелись бойкими живчиками со стройными талиями, неправдоподобно густой шевелюрой седых волос (словно у турок), никаких кожных складок, свисающих с колен. Никаких там впалых щек, отвисших ушей, никаких полусогнутых ног и согбенных спин, – ничего подобного! Это были модели,самодовольные сорокалетние мужчины и женщины, разряженные в эксцентричные кардиганы и шорты по колено, с тронутыми сединой волосами. А впрочем, ну их всех к чертовой матери.
– Это отвратительно, Элли, – отозвался он, – мне все в твоей затее противно. – Он схватил брошюру и пошел в гостиную.
Элли вносила серебряный поднос с сыром и крекерами.
– Я знаю, но давай все же подумаем.
Перед ним стояла его жена, привлекательная пятидесятисемилетняя женщина со все еще ладными бедрами, аппетитной грудью, ясными глазами и изящными лодыжками, которая хочет упечь их в какой-то безнадежный бункер.
– А я не желаю про это думать, – сказал он после длинной паузы.
Она аккуратно поставила поднос.
– Нам нужно составить план.
– Что и для чего мы должны планировать?
Элии провела по своему голубому свитеру ладонями.
– То время, когда мы переедем из города. Она скрылась в кухне и вернулась со стаканом молока и его пилюлями – от давления, холестерина, осенней аллергии, заменителем тестостерона и витаминами.
Он покорно проглотил пилюли и взмахнул брошюрой.
– Ты заметила, что у них там собственный морг?
– Я этого не заметила.
– Уверяю тебя, он там есть. Разве не привлекательно смотрится забальзамированное тело на складном стуле напротив поля для гольфа? Нет?
– Оставь эти дурацкие шутки.
Он присел.
– Кроме того, там имеется волшебный источник, полный зубных протезов и слуховых аппаратов.
– Что-то ты слишком разошелся.
Она прошла на кухню.
– Почему бы нам вместо этого не переехать в Гонконг? Я буду целыми днями глазеть на корабли. Запихивать в рот таблетки палочками для еды.
Элли вернулась со столовым серебром.
– Лучше переехать в Гонконг?
– Да уж лучше туда, чем в Виста-дель-Муэрте.
– Виста-дель-Мар. – Она положила на стол его нож и вилку зубцами вверх.
– Там океаном даже не пахнет! – воскликнул Чарли.
Элли проигнорировала его замечание.
– Там есть все, что нам когда-нибудь может понадобиться, – сказала она.
– Ради бога, Элли, у тебя есть все, что тебе нужно. Прямо здесь.Швейцар, гинеколог, химчистка, плаксивые подруги, с которыми ты обсуждаешь их потрясающие трагедии.
Элли потерла пальцем стол.
– О Чарли, город уже не тот, что был раньше, – произнесла она тихо. – Все разваливается на части.
– Город разваливается на части уже двести лет.
Она посмотрела на него.
– Знаю, но никогда еще старость так близко не подступала. Мы почти старики, Чарли.
– Кто почти старик?
– Никто, Чарли, – огрызнулась она. – Барбара Холмс говорит, что у ее мужа внезапноначался рассеянный склероз в прошлом месяце. Заснул – и проснулся с ним! А Салли Ахинклосс с верхнего этажа в инвалидном кресле – и относится к этому просто героически, а недавно я узнала, что рак простаты у Билла дал метастазы.
– Да, – выдохнул Чарли, – старина Билл делает инъекции в член, чтобы вызвать эрекцию. Вот чтоя называю героизмом, если хочешь знать мое мнение.
– Перестань! – воскликнула Элли. – Ты не хочешь серьезно все обсудить.
– Нет.
Она бросила взгляд на стол, вспомнила о чем-то и вернулась в кухню. Он проглядел почту.
– А вот китайцы работают, пока копыта не отбросят, это тебе известно?
– Правда, я тебя совсем не понимаю, – отозвалась она.
– Очень даже понимаешь. Просто у нас разногласия.
– Ну и при чем тут китайцы? – спросила она в неподдельном раздражении. – Ты просто одержимкитайцами.
А почему бы и нет? Китайцы пытались скопировать американский истребитель «F-18», нелегально приобретая устаревшие модели и запасные части в попытке освоить его производство. Они украли американскую ядерную технологию, так что запросто смогут подорвать Тайвань после того, как его купят. Они построили самые высокие в мире здания. Они поняли капитализм лучше, чем американцы, потому что для них он был в новинку, и полюбили его как новую игрушку.
– Я сказала, что ты одержим Китаем.
Он надкусил крекер.
– Я тебя слышу, Элли. И слух у меня еще достаточно острый.
– Ты думаешь, что китайцы знают что-то, чего мы не знаем?
– Да.
Она вернулась с его выпивкой. – Что?
– Они знают, какое время на дворе.
– Дорогой, – она посмотрела на него умоляюще, – может, это и так, но меня больше тревожит, где мыбудем жить в течение следующих десяти лет.
Конечно. Он взял ее руку и поднес к губам.
– Да перестань ты обо мне беспокоиться, – сказал он. – Знаешь, я видел, как человек умер в Гонконге от сердечного приступа. Я пытался ему помочь, но было уже поздно. Давненько не видел, как кто-то умирает…
Только в снах, которые время от времени к нему возвращались, – деревенские жители, и буйвол, дымящиеся обломки грузовиков, взлетающие на пятьдесят футов в воздух, – древняя и уже почти забытая история.
– Может быть, нам следует вернуться к разговору после обеда?
Он отхлебнул из бокала. Что-то не то.
– А о чем тут, собственно, говорить? – поддразнил он ее. – Что я соГлассн? Что я разделяю твое мнение?
– Ну, на это я вовсе не надеюсь.
Сдаваться она не собиралась. Он протянул к ней руку.
– Поди-ка сюда.
Она настороженно улыбнулась.
– Ну нет.
– Да будет тебе, ведь я твой старый дружок. Ты разве забыла?
– Я тебя насквозь вижу.
Однако подошла поближе к его стулу. Он притянул ее к себе.
– Тебе бы выйти замуж за какого-нибудь добряка.
Она с отвращением покачала головой.
– Не нужен мне никакой добряки никогда не был нужен.
Он прижал ее к себе и обнял. Ее зад, дряблый и жирный, по-прежнему ему нравился.
– Доброта – качество долговременное. Ты можешь думать, что тебе не нужен добрый мужчина, но минует тридцать лет, прожитых с нехорошим человеком, и ты начинаешь понимать, что добрый и покладистыйустроил бы тебя гораздо больше. А все остальные качества сходят на нет. –Он яростно потрепал ее по заду. – Но доброта? Нет, доброта непреходяща.
– Ну будет тебе.
И тут же позволила ему себя поцеловать.
– Вот в чем твоя ошибка, – прошептал он в ее маленькое розовое ухо, – ты вышла замуж за дрянного человека. Ошибка, которую совершают многие женщины, даже умные. Очень им нравятся всякие подонки.
– Ну, уж ты-то не из таких.
На лице ее было счастливое выражение. Глаза закрыты. Он положил ладонь между ее ног.
– Можно считать, что я в игре?
Она открыла глаза.
– А тебе хочется поиграть?
– К этому я всегда готов.
Она поразмышляла секунду.
– Хорошо.
– Сейчас?
– После обеда.

Через два часа Элли лежала под одеялом.
– Балкон или партер? – спросил он.
– Оставайся сверху.
Она притянула его за руки. Несмотря на эстрогенные пилюли, у нее все еще были проблемы со смазкой, она окунула пальцы в небольшую баночку вазелина, которую хранила на ночном столике, и умастила себя и его.
– У меня руки холодные, – сказала она.
– Это ничего.
Он не эякулировал уже две недели.
– Давай начинай, – сказала она.
Он вжался в нее, и она начала мягко стимулировать себя пальцами, губы приоткрыты, веки трепещут. Он считал толчки. Обычно где-то на сорок пятом Элли достигала первого оргазма, потом – на пятнадцатом или двадцатом и еще раз после десяти. Очень надежная у него жена, по крайней мере в постели. На двадцать третьем он приостановился. Двадцать три? Что означало двадцать три? Процент рыночной стоимости «Манила телеком»? Что-то вроде этого. Может быть, руководство «МТ» вело разговоры с Марвином Ноффом, поливая грязью «Текнетрикс», в попытках…
– Не останавливайся, – выдохнула Элли, – еще рано.
Он продолжил, кровь стучала у него в ушах. На сорок четвертом Элли подняла подбородок, вскрикнула и забарабанила ладонью по его груди.
– Продолжай, – прошептал он, – дрова разгорелись.
Элли вздохнула и снова принялась за дело. Она нежно вскрикнула и потянулась к нему.
– Сейчас, – скомандовала она. Но, вжавшись в нее, он почувствовал, как эрекция ослабевает.
– Хочешь, чтобы я подняла ноги? – спросила Элли в темноте.
– Давай попробуй.
Она подняла колени, придерживая их руками, прием, к которому она начала прибегать, перешагнув свое сорокалетие. И он попробовал опять, но ничего не выходило. Она почувствовала.
– Хочешь, я тебе помогу?
Он выдохнул. Похоже, затея будет бесполезной.
– Я выдохся, – сказал он, откатываясь от нее. Она потрепала его по спине.
– Всего лишь смена часовых поясов.
– Может быть.
Интересно, как скоро он начнет получать ответы на свое объявление.
– Ты думаешь о «Маниле телеком»?
– Мне нужно наладить производство на заводе.
– Ты справишься.
– Наш график допускает некоторые задержки, но не слишком длительные.
Она держала его член в руке, потирая его большим пальцем, на манер шанхайских менял, ласкающих пачки долларовых купюр. Восемь миллионов вместо эрекции. Логично, подумал он.
– Дорогой?
Своей обязательностью Элли наводила на него тоску, и он переложил ее руку себе на грудь.
Они лежали в темноте до тех пор, пока он не услышал, что ее дыхание выровнялось. Он жил по китайскому времени, и спать ему совершенно не хотелось, ни капельки. Через несколько минут Чарли поднялся и отправился из спальни в кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61