Милая Франсина наконец сдается. Эмили издает громогласное «Bay!», от которого Клара, неизвестно почему, начинает рыдать. Магали кричит: «Не плакать! Не плакать! Не будет десерта!». Бернар торжественно заявляет, что должен принять ванну и что хорошую собаку сразу видно. «Авантю'ист!» — кричит Кристиан и начинает лаять.
Я чувствую, что рядом со мной стоит Жюстина. Она, как и я, воспринимает эту сцену только через звуки. Интересно, она воспринимает ее так же, как я? Может быть, плачет не Эмили, а Клара. Может быть, лает не Кристиан, а Леонар. Может быть, Иветт не везет меня в помещение, обещая мне чашечку восстанавливающего настоя, может быть, на самом деле Тентен не вмешался, я умерла, а в моем мозгу, сохранившем свои функции на несколько секунд, еще продолжают формироваться знакомые изображения?
Нет. Тошнотворный запах настоя может существовать только в реальном мире.
Тентен вернулся. Он повсюду ходит за мной. Его присутствие ободряет, мне нравится, что, протянув руку, я могу погладить его жесткую шерсть. Его балуют все, от кухарки до пансионеров, закармливающих его домашними пирогами. Милая Франсина частенько хлопает своими белыми ручками, чтобы призвать постояльцев к порядку. А этот звук возбуждает собаку. Во всем этом гвалте я снова и снова пытаюсь найти путь к разгадке, а вслепую это не так-то легко. Грустная игра слов, Элиз.
Шнабель подтвердил своей подружке Иветт, что в то время, когда меня пытались разобрать на кусочки, Ян действительно гулял с пансионерами. В любом случае, сейчас я уже достаточно знаю Яна, чтобы узнать его на ощупь, по запаху, по голосу. Напавший на меня человек был ниже, у него плохо пахло изо рта, а от тела исходил странный запах перца… Лорье спросил, откуда я взяла, что он был ниже Яна. Я объяснила, что до сих пор рефлекторно поднимаю голову к собеседнику. Я могу приблизительно установить, с какого уровня идет звук, и, следовательно, уровень рта говорящего. Голос Вора звучал сантиметров на двадцать выше моей головы. Лорье быстро подсчитывает:
— Так, учитывая, что вы сидите в кресле и ваша макушка находится в… Шнабель, сантиметр!… В метре тридцати двух сантиметрах от пола, значит, рот человека расположен приблизительно… Шнабель!… две трети лица, так, следовательно, рост человека примерно метр семьдесят два.
— Да вроде вас, — замечает Франсина. — Кому еще чаю?
Я начинаю представлять милую Франсину в виде огромного говорящего самовара. Лорье отказался довольно… ну, скажем, довольно нетерпеливо и убежал составлять отчет, оставив нас под охраной Шнабеля, за которым, в свою очередь, присматривает Иветт.
Метр семьдесят два. По словам Летиции, Ян выше метра восьмидесяти. Ох! Ну, почему я так упорно подозреваю беднягу Яна? Он не был знаком со мной до моего приезда, он не мог прислать мне тот факс накануне отъезда!
Накануне моего отъезда. Ну да, Вор связывался со мной. Значит, он не мог оказаться в Кастене одновременно со мной по простому совпадению. Стало быть, он следил за мной или знал о моем приезде. От кого? Ответ: в курсе был только мой дядя. Новая теория: Вор живет где-то здесь. Это психопат, он на мне зациклился. От дяди он случайно узнал, что я проведу здесь какое-то время. И пришел, чтобы напасть на меня. И убил одну за другой бомжиху и крестницу моего дяди.
Отсюда гипотеза: может быть, кто-то имеет зуб на дядю? Крестницу убили, племянницу пытаются убить… Какой-то житель Кастена, тайно ненавидящий дядю? Но зачем, в таком случае, убивать Марион Эннекен? Чтобы запутать следствие? Может быть, я нащупала что-то важное.
— Утром я нарисовала ваш портрет.
Я задумалась, голос Жюстины заставляет меня вздрогнуть. Мой портрет?
— Невероятно, так хорошо! — говорит Летиция и тут же спохватывается: — О, простите, я не имела в виду…
— Неважно, — перебивает ее Жюстина.
Блокнот: «Как вы это делаете?»
— Я руководствуюсь красками, — отвечает она после того, как Летиция читает ей мой вопрос. — Их текстурой на моей коже. Я рисую пальцами. Вот поэтому я так часто трогаю людей. Чтобы ощутить их материальную конфигурацию.
Говоря это, она касается моего подбородка, висков, бровей. Мне кажется, что меня задевает воронье крыло.
— Не бойтесь меня, — говорит Жюстина красивым низким голосом, — я не ведьма.
Я пытаюсь захихикать, чтобы показать, что совершенно не боюсь ведьм, а Летиция шепчет мне на ухо:
— Хотите в туалет?
Мотаю головой. Если по моему лицу нельзя понять, что оно выражает — скепсис или желание помочиться, значит, не стоит и пытаться продолжать общение.
— А, вот вы где, Жюстина! Я вас искал. Время ваших занятий, — в нашу маленькую группку вторгается Ян. От него пахнет снегом, свежевымытыми волосами и табаком.
— Жюстина впервые встанет на лыжи! — объясняет Летиция. — Пошли, посмотрим?
Иветт немножко раздосадована: она как раз добивает Франсину, но Летиция не может толкать мое кресло — она сама передвигается на ходунках.
И вот мы на заснеженной улице. Тентен семенит рядом со мной, время от времени ласково тычется головой мне в ляжки. Иветт с силой, совсем не по-дружески, натягивает мне на голову вязаную шапку.
— Занятия лыжами! — бормочет она. — То-то наглядимся. Бедная женщина себе все лицо разобьет…
— Да нет же, смотрите!
Летиция склоняется ко мне:
— Ян держит ее за талию, он спустится вместе с ней. Это чтобы она почувствовала скольжение, вы не представляете, как это чудесно — скользить!
Я снова представляю себя, скользящую к краю террасы.
— Почувствовала, почувствовала… все-таки это не очень прилично, — ворчит Иветт, превратившаяся под влиянием высокогорья, сельской жизни и страсти к игре в хмурую дуэнью.
Холодно. Несколько снежинок опускаются мне на щеки и тают. Трещат ветки.
— За то время, пока они пешком поднимутся на холм, мы окоченеем, — бормочет Иветт.
— Ой, белка! — вскрикивает Летиция.
Я представляю себе пушистый хвост, скачущий под деревьями. Тентен издает неуверенное «буф». Бежать за этой мохнатой зверюшкой или не бежать? Я треплю его по голове, он садится.
— Пошли! — говорит Ян где-то очень высоко над нашими головами.
Шелест лыж. Я старательно наблюдаю за зрелищем, которое не могу увидеть. Смех Жюстины. Грудной, словно сыпется жемчуг, очень женственный. Жюстина в могучих руках Яна. Шнабель и Иветт пыхтят в хлеву. Милая Франсина, затянутая в черную кожу, с хлыстом в руке, наблюдает за ласками Мартины и Юго. Ох-ох, неизбежный приступ либидо, а Тони рядом нет!
— Ну, вот и все!
— Супер! — говорит Летиция. — Вы даже не упали!
— Ян — замечательный учитель, — признает Жюстина. — Я почти поверила, что катаюсь на лыжах!
— Может быть, пора домой, уже по-настоящему холодно, — бормочет Иветт.
— А вы, Иветт, не хотите попробовать? Небольшая разминка — и я вас запускаю на трассу для мастеров!
— Ян, милый мой, да по вашей трассе впору малышам на санках кататься!
— Вы хотите сказать, что владеете горными лыжами? — с насмешкой спрашивает Ян.
— Есть немного, сынок! Мой отец был почтальоном.
Удивленное молчание.
— В горах, в Юра. Я все детство за ним бегала, помогала разносить почту на окрестные фермы. Мы не на машине ездили.
— Вот как! Экая вы скрытная!
И экая лгунья! Ее отец был начальником почтового отделения, что-то я плохо себе представляю, чтобы он бежал через лес, с сумкой через плечо и с Иветт на прицепе.
— … показать? — говорит Ян, по-прежнему поддерживая Жюстину за талию.
Летиция напевает. Тентен сопит, я слушаю, не вслушиваясь, меня приятно убаюкивает скольжение колес по свежему снегу.
Вечер у огня. Я медленно потягиваю коньяк, предложенный мне Яном после еды. Летиция играет Шопена на цифровом пианино. Жюстина, растянувшись на ковре, делает упражнения для релаксации. Франсина и Иветт: сражение в карты. Магали, Кристиан и другие устроились в игровой комнате и смотрят телефильм о «различиях» (на выбор: классовых, половых, идеологических, по росту…).
Звук шагов по явно хорошо навощенному паркету.
— Коньячку, Леонар?
— Н'ет. К-ко-ка.
— Ну, бери.
Свистящее дыхание, ощущение неуверенно движущейся массы, шипение открываемой бутылки, звон разбивающегося стакана.
— Не страшно, сейчас уберем, — говорит Ян.
Леонар молчит.
— А что это ты мокрый? Ты выходил? — спрашивает Ян.
— … Зве-з-ды. Сего-д-ня ве-чером…
Пауза. Тяжелое дыхание.
— Ми-зар и А-ль-кор.. ве… вели…
— … колепны! — заканчивает за него Жюстина. — Здесь такой чистый воздух!
Можно подумать, она хоть раз в жизни видела звезды! Выучила названия созвездий просто, чтобы выпендриваться!
— Идите сюда, Леонар, садитесь со мной, — продолжает она, похлопывая по диванным подушкам.
Летиция берет слишком громкий аккорд. Ян наливает мне еще коньяку, я слышу, как он одним глотком осушает свою рюмку.
— Боже мой! — вдруг произносит он. — Если бы я мог понять!
И я тоже…
— Ян, Ян! Иди смотреть лыжи, телевизор, иди!
В комнату врывается Магали, возбужденная, радостная.
— Повторяют мужской финал по сноуборду в Ла Колмиане, — объясняет Юго.
— Ммм, — рассеянно соглашается Ян.
Он встает, уходит тяжелой походкой.
— Лиз, иди смотреть, телевизор, лыжи, иди!
— Магали! Ты прекрасно знаешь, что Элиз не может смотреть телевизор! — резко говорит Летиция между двумя триолями.
— Жалко! Твой друг в телевизоре!
Друг? Какой друг?
— Твой друг тебе дает подарки. Подарки, подарки, красивые подарки, спасибо.
Мой друг, который дает мне подарки? Уж не хочет ли она сказать, что… Вор? Скорее, мой блокнот: «Пожалуйста, попросите Магали пусть покажет вам моего друга на экране!».
Я наугад протягиваю листок перед собой. Летиция, обернись! Жюстина не может читать!
— Ле-ти-ция.. , — произносит Леонар. — Ле-тиция…
— Да?
Наверное, она увидела листок. Вздох.
— «Пожалуйста, попросите Магали… » О-ляля, ничего не разобрать!
Скорее, Бога ради, скорее!
— «пусть помажет вам»? Нет, бессмыслица какая-то, вам… А! «покажет… моего друга на экране». Ну, не очень понятно…
Блокнот: «Попросите ее!»
— Магали, можешь показать мне друга Элиз в телевизоре?
— Друг дает подарки. Почему не Магали?
— Ты мне покажешь?
Лязганье ходунков, кудахтанье Магали, я напрягаю слух.
— Ушел! Ушел!
Судя по всему, Магали смотрела лыжные соревнования, но какие и где? Я пишу этот вопрос и снова протягиваю мои каракули наугад.
— Во что это вы играете? — спрашивает Иветт, оторвавшись на полсекунды от своих чертовых карт.
Я в ярости царапаю: «Магали видела по телевизору Вора!», борясь с желанием скатать бумажный шарик и запустить ей в голову.
— Что? Но, послушайте, Магали не знает, кто такой Вор! Где она могла его видеть?
Хороший вопрос. Конечно, в моем обществе, потому что она говорит о нем как о друге, приносящем мне подарки. Но когда? Ох, а может быть, я чего-то не поняла?
— Магали, кого ты видела по телевизору? — спрашивает Иветт.
— Господина. Господин друг Лиз. Господин с террасы.
— С террасы? — спрашивает Иветт уже не так беззаботно.
— Господин играть с Лиз на террасе. Почему не играть с Магали? Магали хочет играть кресло! Сейчас!
— Прекрати! — прерывает ее Франсина — Кресло Элиз — не игрушка, и ты это прекрасно знаешь. Как выглядит этот господин?
— Не знаю. Не помнить.
— Магали! Вернись!
Бессвязные выкрики удаляются.
— Она нам устроит сцену, — предупреждает Мартина, — она такая чувствительная.
— Она видела убийцу! — восклицает Франсина. — Наплевать на сцены! Найдите ее.
— Но… мадам Ачуель… — протестует Мартина, обескураженная такой резкой вспышкой.
— Франсина права, — вмешивается Иветт, — это уже не игра. Мадемуазель Андриоли чуть не убили, в конце концов! Надо предупредить Лорье.
Телефонный разговор. Вернувшийся Ян спрашивает, что происходит. Летиция объясняет.
— Но разве Магали не гуляла с вами во время этого ужасного происшествия на террасе? — спрашивает Жюстина.
Ян задумывается на несколько секунд.
— Лорье сейчас будет, — говорит Франсина, вешая трубку.
— Крис-тиан… У-шел.. , — вдруг произносит Леонар.
Ян ударяет себя кулаком по ладони.
— Точно! Мне пришлось побежать за Кристианом, который съезжал с холма на заднице. Магали могла на несколько минут от нас сбежать. Теперь я вспоминаю, что она не хотела идти, говорила, что у нее голова болит.
— Она могла присутствовать при нападении на Элиз, а потом спокойно вернуться к вам? — удивляется Жюстина.
— Давай заходи! — приказывает кому-то (наверняка Магали) Мартина. — Не съедят тебя!
Неудачные слова, учитывая обстоятельства.
— Простите, я слышала, о чем вы говорили, — продолжает Мартина, — и думаю, что у меня есть ключ к этой загадке. Выходя из кабинета, я увидела Магали перед гаражом и отвела ее к остальным. Ян был за холмом, внизу, и тащил на себе Кристиана. Я поспешила вернуться, потому что пора было заниматься Жан-Клодом.
Итак, a priori, Магали не лжет. В этот момент появляется Лорье в сопровождении Шнабеля. Им объясняют ситуацию: Магали утверждает, что видела напавшего на меня по телевизору, во время повтора мужского финала Европейского кубка по сноуборду в Ла Колмиане, это километрах в пятидесяти отсюда. Лорье спрашивает, что заставляет нас думать, будто «друг Элиз» — это обязательно Вор, а не кто-то из обитателей деревни. Ему объясняют про «подарки». Он приходит к тому же выводу, что и я: Магали видела, как человек подходил ко мне, еще до эпизода на террасе. Все поворачиваются к Магали, а та начинает плакать и жаловаться на головную боль.
— Если девушка плачет, солнце крылышки теряет — говорит ей Шнабель.
— У солнца нет крылышек! — протестует Магали капризным голосом.
— Вот как? А как же оно летает по небу, а?
Пока Магали заинтересованно думает над вопросом, Франсина бормочет:
— Не хватало только забивать ей голову этими глупостями!
— Хочешь конфетку? — снова вступает Шнабель.
— С чем?
— С волшебным напитком. От него голова проходит.
Шелест целлофановой обертки.
— Ну, лучше?
Неуверенное «да» Магали. Шнабель продолжает на одном дыхании:
— Ну, так что, ты меня видела по телевизору?
— Неправда, не тебя! Друга Лиз!
— Я тоже друг Лиз, — подыгрывает ей Шнабель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36