Было учтено все: общая ситуация полёта на Кику, отказ левого двигателя, догадка Ники. Все легло на весы разума и совести, легенда о командире Лунце была последней соломинкой, спусковым механизмом единоличного волеизъявления. Как бы то ни было, Лорка поверил Лунцу. А если так, то их единственным шансом избежать внезапной катастрофы было скорейшее, экстренное торможение. Вот почему Федор так безжалостно терзал корабль, экипаж и самого себя.
Легче, а точнее сказать, бездумнее всех переносил торможение Соколов. Он был одним из тех людей, у которых глубокая болтанка, чередование периодов невесомости и переменных нагрузок не вызывало ни головокружения, ни тошноты, но зато приводило в состояние своеобразной прострации. Он совсем потерял представление, где верх, где низ, в голове не было ни единой мыслишки, а вокруг кипел весёлый, разноцветный мир. Только при особенно резких бросках корабля он радостно и бездумно, как птичка, вскрикивал, но не вслух, а про себя: «Эх, как! Вот как!» Если бы кто-то сказал, что в эти моменты его лицо искажают мучительные гримасы, он бы ни за что не поверил.
Нике было тяжело. Она была выносливой девушкой, но болтало так крепко, что её скоро начало мутить. Всю силу воли она сосредоточила на том, чтобы не расклеиться. Какой стыд, если ей будет плохо! Это сильнейшее, хотя и пассивное напряжение воли, надёжно оберегало её от размышлений о случившемся, а стало быть, и от страха, который неизбежно приходит к бездействующим, но понимающим. Это было великое благо, о котором она и не подозревала, борясь со своей дурнотой.
Этого блага, увы, не было ни у Виктора, ни у Игоря. Они отлично владели собой, все видели, все понимали, всеми своими чувствами ощущали, что происходит с кораблём, но никак не могли повлиять на его судьбу. Они могли только следить за тем, что делают другие, а другие ведь часто делают не так, как хотелось тебе! Особенно трудно было активному Виктору. Пока Тимур не включался в подчистку, он кричал Дюку, перекрывая вой двигателей:
- Разве это пилоты?
- Ничего, - хладнокровно бормотал Игорь, - сейчас Тим сработает.
Когда Лорка вывел корабль на грань допустимых перегрузок, Виктор, пилот милостью Божьей, без всяких приборов почувствовал это.
- Да они же развалят корабль!
Из маршевой сотки осталось сбросить лишь около десятка световых скоростей, когда Лорку точно ледяной водой окатили, даже взмокшие волосы шевельнулись на голове: в ровном пронзительном вое двигателя послышались… нет, не сами перебои, но их бледные и все равно страшные тени. Признаки, тени перебоев уловило и чуткое ухо Тимура. Краем глаза Лорка видел, как напряглось его лицо, но это никак не отразилось на работе - подчистка сохранила свою чёткость и филигранность.
Что делать? Лорка знал, что на таком предаварийном режиме двигатель может тянуть неопределённо долгое время, а может и мгновенно отказать. Но надежд на то, что двигатель проработает долго, было мало: Лорка ни на секунду не забывал о капитане Лунце. Надо было рисковать! Надо было во что бы то ни стало ускорить торможение! Стиснув челюсти, Лорка вывел дроссель тяги за вторую защёлку на предельный сверхфорсированный режим. Вой двигателя превратился в истошный визг и вопль.
Федор поймал тревожный взгляд Тимура.
- Надо сбросить тягу, - сквозь зубы выдавил Корсаков.
- Нельзя.
Сбросишь тягу, затянешь время торможения. А ведь у Луниа двигатели отказали почти одновременно!
- Надо сбросить тягу!
- Нельзя! - отрезал Лорка. - Я объясню потом.
Изощрённое в инженерии ухо Игоря Дюка тоже уловило в работе двигателя то, что ещё не фиксировали приборы - первые, медленно прогрессирующие признаки перебоев.
Игорь похолодел, обежал взглядом лица товарищей и опустил веки, чтобы не выдать грубого, животного страха, который сейчас корёжил, ломал, но никак не мог сломать окончательно его самообладание. Каждый человек - хозяин своей судьбы. Красиво сказано! Только не совсем правильно. У человеческой судьбы есть и ещё один хозяин - капризный, переменчивый и всемогущий. Случай! Говорят, он благоволит к сильным духом, благородным и храбрым. Но это не вся правда. Случай благоволит и к хитрым, двуличным, коварным, на то он и случай.
Капризный случай! На чьей ты сейчас стороне?
Глава 19
Когда воющий гул двигателя внезапно оборвался, Соколову показалось, что он вдруг оглох. Несколько секунд он прислушивался к этой пронзительной тишине, а потом открыл глаза и удивился этому процессу - вообще-то он был убеждён, что глаза у него все время были открыты. Посредине операторской стоял Виктор и делал лёгкую гимнастическую разминку. И Игорь разминался, но не стоял, а сидел в кресле. Соколов тряхнул головой - она была пустой, тяжёлой и как-то неопределённо качалась на плечах. И осведомился:
- Все уже кончилось?
Виктор засмеялся, он был свеж и оживлён.
- Кончилось. Рубикон перейдён, Харон оттолкнул свою лодку, оставив нас по ту сторону добра и зла. В чистилище было шумновато, зато рай примерно такой, каким он мне и представлялся.
Заметив, что Ника собирается встать, Виктор удержал её.
- Сидите! И нечего стесняться, новички обычно чувствуют себя много хуже. - Хельг проговорил это искренне, без обычной насмешки или озорства.
Игорь улыбнулся девушке.
- Хотите стакан тонизирующего сока? В начале космической карьеры это средство хорошо помогало мне в подобных ситуациях.
Ника слабо улыбнулась ему в ответ.
- Я и не знаю.
- Выпейте, - серьёзно посоветовал Виктор, - отличное средство!
Дюк, шагая с преувеличенной чёткостью, направился к бару, нацедил стаканчик и обернулся к Соколову.
- А вам, Александр Сергеевич?
- Я уж как-нибудь обойдусь и без сока, - бодро сказал эксперт, храбро поднялся на ноги и вдруг судорожно вцепился в спинку кресла - операторская качнулась и плавно закружилась вокруг него, как детская карусель. Виктор живо подскочил и усадил его обратно в кресло.
Игорь нацедил два стакана сока и подал один Нике, другой Соколову, подождал, пока они выпьют, и с пустыми стаканами вернулся к бару. К нему подошёл Виктор.
- Пожалуй, и нам следует поднять бокалы, а?
- Надо, - серьёзно ответил Дюк, наполняя два других стакана. - Причём, не с соком, а с шампанским.
- Как на свадебном вечере?
- Нет, как на дне рождения.
Они чокнулись. Виктор вполголоса спросил:
- Мы ходили по самому краешку, ведь так?
Игорь взглянул на него с уважением.
- Ты тоже понял, что двигатель начал вянуть?
Хельг залпом выпил тоник и покачал головой.
- Не буду хвастаться, не понял. Просто я видел твоё лицо, коллега.
Игорь усмехнулся.
- А что, был красив?
- Очень. Только слегка похож на покойника.
- О чем это вы там шепчетесь? - подозрительно спросил Соколов.
Виктор обернулся.
- Обсуждаем меню праздничного обеда по случаю благополучного прибытия в пункт промежуточного назначения.
В этот момент в ходовой рубке был закончен финишный комплекс работ и операций по обеспечению безопасности корабля.
- Ещё бы секунд тридцать, от силы минута - и второй двигатель тоже бы отказал, - устало проговорил Тимур и посмотрел на командира.
Лорка старательно вытирал лицо, шею и волосы большим платком, платок был мокрый.
- Вот, - вид у Федора был очень довольный, зеленые глаза лукаво щурились, - а ты хотел, чтобы я сбросил мощность. Послушался бы - разлетелись бы мы, грешные, по всей Вселенной радиоактивной пылью.
Тимур следил за ним без улыбки.
- Как ты догадался, что двигатель вот-вот выйдет из строя?
Лорка спрятал платок в карман.
- Лунц помог. - Он поднялся на ноги и повёл плечами, разминая ноющие кости. - А подробности - чуть позже. Посмотри, что с экипажем, а я поработаю с фильмотекой. Это ненадолго.
- Понял.
Получив задание, компьютер провозился с ним довольно долго - легенда о командире Лунце была совершенно неординарным материалом.
Глава 20
Вводную часть легенды Лорка пробежал мельком, по диагонали: хотелось поскорее добраться до сути. И потом речь шла о событиях почти вековой давности, о полётах на гиперсветовых кораблях второго поколения. А «Смерч» - уже шестое!
Находясь на хорошо облетанной гиперсветовой трассе, командир Лунц в самой обычной обстановке отдал приказ о срочном торможении. Выйдя на до-световую, инерциальную скорость, Лунц не снял положения тревоги и после пятиминутной паузы отдал приказ о запуске двигателей. Во время их опробования двигатели один за другим вышли из строя. Поломки оказались несущественными, были ликвидированы силами экипажа, однако выполнение задания было прекращено, и корабль досрочно вернулся на базу. Техническая экспертиза пришла к выводу, что такое редчайшее происшествие, как одновременная авария обоих двигателей, произошло вследствие недостаточно умелой эксплуатации их командиром Лунцем в ходе экстренного торможения. К тому же Лунц не мог или не хотел дать ясных объяснений своему неожиданному решению. По совокупности причин Лунц был освобождён от космической работы и добровольно согласился пройти тщательное медицинское обследование.
Проскочив частокол несущественных моментов в этой истории, имевших чисто медицинский интерес, Лорка остановил взгляд на стенограмме беседы Лунца и астрального психолога. Старый командир, а Лунцу было шестьдесят два года, отвечал на вопросы сухо, кратко, явно не желая углубляться в психологические тонкости и мотивировки.
- Что побудило вас отдать приказ о срочном торможении? Ведь это экстраординарная мера.
- Я поступил в полном соответствии с рекомендациями древних мореходов.
- Это любопытно! А конкретнее?
- У них было твёрдое правило: если сложилась неясная обстановка, застопори ход, положи корабль в дрейф, осмотрись, прикажи штурману уточнить координаты, а уж потом принимай решение.
- На корабле сложилась неясная обстановка? Вы никогда не говорили об этом прежде.
- Зачем говорить, если наперёд знаешь, что тебе не поверят?
- Но я врач, а не пилот.
- Поэтому я и отвечу вам. Было около полуночи. Экипаж отдыхал. Я лично нёс вахту и собирался начать суточную обсервацию, как вдруг обнаружил, что в лобовой зоне по непонятным причинам исчезла первая опорная звезда. Вам известно назначение опорных?
- В общих чертах известно.
- Я посчитал феномен помехой в работе обзорной аппаратуры. Но проверка показала, что аппаратура в полном порядке. Пришлось признать факт исчезновения звезды, голубого гиганта класса «О», объективной реальностью. Пока я оценивал ситуацию, в работе правого маршевого двигателя начались лёгкие неполадки. Они укладывались в нормы критических допусков, но настораживали. Двигатель не отказывал, он барахлил. Ещё раз взвесив все обстоятельства, я принял решение о срочном торможении.
- В частных беседах с товарищами по профессии вы говорили, что посчитали исчезновение звезды целенаправленным сигналом, адресованным персонально вашему кораблю. Что-то вроде: «Стой! Дорога дальше закрыта!» Не так ли?
- Во всяком случае, я допускал такую возможность.
- Кто-нибудь из экипажа может подтвердить факт исчезновения первой опорной звезды?
- Нет.
- Почему?
- Потому что, закончив торможение, я обнаружил первую опорную на её законном месте.
- Вас это удивило?
- Удивило - не то слово. Я подумал о том, что теперь мне будет очень трудно, почти невозможно разумно объяснить свои действия.
- Понимаю. А не пришло ли вам в голову, что загорание звезды - это тоже сигнал - путь свободен?
- У меня возникла такая мысль, но она показалась мне спорной. Поэтому так и осталась мыслью.
- Вы решили опробовать двигатели - почему?
Я уже говорил, что в ходе торможения правый двигатель забарахлил. Не совсем нравилась мне работа и левого двигателя в заключительной фазе торможения. Мне казалось, что двигатели могут отказать. Я торопился проверить свои предположения, пока моё командирское реноме ещё не подверглось сомнешно. В своих предположениях я не ошибся.
- Вы допускали, что угасание звезды - это сигнал. Кто же мог подать вам его? Каким образом?
- Я не вижу границ могуществу разума.
- Вы имеете в виду неземной разум?
- Разум - понятие собирательное.
- Понимаю. Но окрестности первой опорной звезды были обследованы самым тщательным образом. Там не найдено никаких следов высокой цивилизации. Тем более такой, которой было бы доступно управлять свечением звёзд.
- Я знаю об этом.
- И каков же ваш окончательный вывод о случившемся?
- Мой учитель, Иван Лобов, говорил: мир велик, а мы знаем так мало».
Лорка задумался, подперев рукой свою рыжую голову с нерасчесанными, слипшимися волосами. Его выручила ненасытная любознательность, а память не подвела: достаточно было Тимуру упомянуть имя капитана Лунца, как основные факты и смысл его легенды всплыли в сознании. Лорка знал, опоздай он с торможением на считанные минуты, а может быть, и секунды, и корабль бы взорвался. И катастрофа была бы зачислена в разряд тех неразгаданных происшествий, которые время от времени случаются в дальнем космосе. Федор Лорка оказался на высоте положения: его интуиция вкупе с сознанием сработали в нужный момент, а волевое решение было принято без промедления. Странно, но он не испытывал ни ликования, ни торжества, только усталость и грусть. Поймав себя на таком настроении, он сначала не понял, в чем дело, и даже удивился самому себе. Лишь покопавшись в душе, - признаться, он не очень любил это занятие, - Лорка догадался в чем дело: ему было обидно и больно за старого командира Лунца. Правда, Лунца давно нет в живых, но что из того?
Ведь Лорка только шёл по чужим следам. А какое мужество, какое провидение требовалось от Лунца! Как он был высок и горд в своей молчаливой обиде на экипаж, который не поверил на слово своему командиру. Наверное, это был не совсем здоровый экипаж, раздираемый какой-то внутренней психологической несовместимостью. Лорка был убеждён, что если покопаться в архивах, то наверняка можно убедиться, что коллектив просуществовал недолго и вскоре развалился. Есть герои, имена которых звучат на устах множества людей и навеки остаются в анналах истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43