«Дальняя дорога»: Центрполиграф; Москва; 1996
ISBN 5-218-00218-6
Аннотация
Действие романа Ю.Тупицына «Дальняя дорога» переносит читателя в отдалённое будущее, в XXIII век. Обновлённый мир очистился от скверны, затрудняющей нашу жизнь сегодня. Нашим потомкам открыть новую планету - Кику. Но трагические и труднообъяснимые события нарушают привычный ход вещей. Раскрыть тайну удаётся новой космической экспедиции во главе с Фёдором Лоркой.
Юрий Гаврилович Тупицын
Дальняя дорога
Часть первая
ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ
Глава 1
Моря отсюда не было видно, но береговая линия прослеживалась по гигантским иглам жилых зданий трехкилометровой высоты, которые как часовые стояли возле моря. Они уходили ввысь, становясь все тоньше, нежнее, бестелеснее, пока наконец не таяли совершенно в туманной голубизне жаркого осеннего дня. И каждая такая игла - город со своими коммуникациями, снабжением, очагами культуры и отдыха.
Лорка окинул взглядом туманный горизонт, где море незаметно сливалось с чуть заоблаченным небом. Города! Сколько домыслов, фантазий и прогнозов существовало на этот счёт в прошлом. Города и отрицали и прославляли; делали из них и мрачные трущобы - каменные джунгли, изолированные от окружающего мира, и роскошные города-дворцы, уставленные тяжкими приземистыми зданиями прошлого, и города-парки, право же, мало чем отличавшиеся от тогдашних сел и деревень. Действительность, как и всегда, оказалась многограннее, неисчерпаемее и в то же время утилитарнее домыслов. Всему нашлось место. Вереницы городов-игл вдоль благодатных морских побережий, которые давали человеку максимум удобств для пользования дарами своего отца-прародителя - океана. Города-чаши на севере с круглыми террасами постепенно снижающихся улиц и озером посредине; такие города при необходимости было легко прикрыть прозрачным куполом и избавить от бурь, пурги и лютых морозов. Города-пирамиды в тропиках, которые своими верхними жилыми поясами уходили от душного зноя низин в свежую, здоровую небесную прохладу. Города-музеи, законсервировавшие лучшие творения гениальных зодчих прошлого. И многочисленные городки-дачи вокруг этих гигантов и сверхгигантов.
Федор достал большой белый платок, вытер лицо, шею и неторопливо начал спускаться вниз, к зелёным садам и разноцветным домикам. Собственно, не к садам, а к саду, который был ему нужен и который выделялся среди других, - за ним не просто ухаживали, его, это было видно с первого взгляда, холили и лелеяли.
Сад. Настоящий, щедрый, бесшабашный южный сад. Виноград, персиковые и сливовые деревья, яблони, смоковницы, айва. И всюду среди зелени тяжёлые, ароматные, вот-вот готовые сорваться с ветки на землю и брызнуть спелым соком кисти и плоды. Но почему-то Лорку куда больше поразило красочное, мягкое, задумчивое многообразие роз.
Каких только роз не было в этом знойном, пряном саду! Розы-гиганты, тяжко клонившиеся к земле в гордом и грустном одиночестве, и мини-розочки, сплошным покровом, похожим на сказочный пёстрый снег, одевавшие кусты. Пышные корзины, терявшие лепестки при малейшем дуновении ветерка; тугие початки, лишь слегка развернувшиеся на самом кончике; кудрявые головки, будто прошедшие через ловкие руки опытного парикмахера; немудрящие простенькие цветочки, доверчиво глядящие на мир жёлтыми глазами, опушёнными веером розовых ресниц-лепестков; и розы, просто розы, которые и не хотелось сравнивать ни с чем другим. И бездна оттенков! Розы белые, чайные, лазоревые, алые, лиловые, огненно-красные, пурпурные и даже чёрные. Глаза и тянулись к этому многоцветью, и уставали от него, а все эти оттенки подсознательно и прочно связывались со свежим тонким ароматом, который ощутимо холодил неподвижный жаркий воздух.
Среди этого розового великолепия Лорка и увидел того, кто был ему нужен, - дочерна загорелого, атлетически сложенного человека. То был Ревский, в прошлом один из самых известных космонавтов-гиперсветовиков, а ныне член Верховного Совета Земли. Лорка не заметил его сразу потому, что Ревский сидел на корточках, а его белая курчавая голова терялась среди цветов, сливаясь с ними. Разогнувшись, Ревский медленно двинулся вдоль линии кустов. Он то и дело наклонялся, что-то ощипывал, подрезал, обирал руками сонные увядающие лепестки. Движения его рук были плавны, замедленны, будто он гипнотизировал своих красочных подопечных. Лорка подождал, не заметит ли его Ревский, но для того, видно, сейчас никого и ничего не существовало, кроме роз. Тогда Федор негромко сказал:
- Здравствуй, Теодорыч.
Ревский поднял голову, поискал глазами, кто его зовёт, и наконец с улыбкой распрямился.
- Здравствуй! Пожаловал все-таки?
- Да нет, - серьёзно возразил Лорка, - так и сижу у себя в Норде.
Ревский засмеялся, но глаза у него были невесёлыми, и Лорка машинально отметил это.
Вытираясь полотенцем, висевшим у него на поясе, Ревский предложил:
- Фруктов принести? Прямо с дерева, с куста. С солнцем, с воздухом!
- С пылью и микробами?
- Какие там микробы! Я ем, и ничего. Но для тебя простерилизую, хотя это уже явно не то, - хмуро сказал Ревский, окидывая взором сад. - Выбирай, что тебе по вкусу.
- Неси винограда!
Лорка засмеялся - так не вязалась хмурость Ревского с этим солнечным садом.
- Одного винограда?
- А ты разве не знаешь, что я однолюб?
Ревский внимательно взглянул на него, повернулся и пошёл к винограднику, а Лорка присел в тени. Под деревом стоял столик, врытый прямо в землю, три табурета, сделанные нарочито грубо из полированного дерева, и качалка, которую Ревский считал удобнейшей в мире, видимо, потому, что, как и всю остальную садовую мебель, смастерил своими руками. По столику ползали крупные муравьи. Лорка брезгливо поморщился, отодвинулся со своим табуретом подальше и посмотрел вверх. Дерево было таким густым, что совсем не пропускало солнечных лучей. По его нижним ветвям вилось несколько виноградных лоз. Черно-сизая, плотно сбитая кисть винограда висела прямо над головой Лорки. Приподнимись, рви и ешь, захлёбываясь сладким терпковатым соком. Может быть, приподняться? Но в этот момент откуда-то, может быть, прямо с этой кисти, на колени Лорки упал жук. Лорка стряхнул его мгновенным инстинктивным движением руки, покосился вверх и вздохнул.
Ревский явился свежеумытый, в лёгкой белой рубашке с открытым воротом, в руках он нёс большое блюдо, прикрытое скатертью.
- У тебя тут настоящий энтомологический заповедник, - сказал Лорка ворчливо, глядя не на Ревского, а на какое-то существо, летевшее бесшумно и плавно.
- Это божья коровка, Федор, - сказал Ревский, проследив за его взглядом, - полезнейший хищник. Уничтожает тлей, с которыми даже мы, люди двадцать третьего века, ничего не можем поделать. Держи.
Лорка покорно взял из его рук тяжёлое блюдо. Ревский ловко накрыл стол скатертью («Вместе с муравьями», - отметил Лорка), поставил на неё блюдо, полное винограда всех цветов и оттенков, и непонятно откуда, будто фокусник, достал графин с тёмным напитком.
- Все, значит, возвращается на круги своя, - пробормотал Лорка, - назад, к природе, голый счастливый человек на голой земле.
Ревский, ловко расставлявший на столе бокалы, тарелки, ножи, спросил ворчливо:
- А тебе что, не нравится?
- Нравится. Особенно розы.
- Проняло все-таки, - вздохнул Ревский.
- Проняло. Главное - знаю, что даже такой чревоугодник, как ты, есть их не будет.
- Почему же? Из некоторых сортов роз получается отличное варенье. Могу угостить.
- Нет уж, спасибо. По-моему, это что-то вроде каннибализма.
- А баранина не каннибализм?
- Нет, это шашлык. - Лорка огляделся вокруг. - Хорошо здесь. Только уж очень много всякого зверья.
Ревский усмехнулся:
- Хочешь, угощу раками? Ну-ну, не буду. Иди мой руки вон там, в фонтанчике.
- Просто в воде? - с интересом спросил Лорка, поднимаясь на ноги.
- И это говорит командир патрульного корабля! Исследователь иных миров.
Лорка мыл руки с тщательностью врача, готовящегося к хирургической операции. Не оборачиваясь и не поднимая головы, он сказал:
- В иных мирах я на работе, а здесь на отдыхе. На отдыхе мне нужен комфорт, стерильная чистота, кондиционированный воздух, безмолвные всепонимающие киберы, людская толпа, высотные здания, воздушные мосты и случайные знакомства. А не дурацкая природа со зноем, вонью, мухами и тараканами.
- Где это ты видел мух и тараканов? - возмутился Ревский. - Они только в заповедниках сохранились!
- Ну божьи коровки, какая разница. - Лорка распрямился, стряхивая влагу с рук. - Сушилка у тебя есть или ты вытираешь руки об траву?
- Об штаны. Смотри лучше, командир.
- И правда. - Лорка был откровенно рад, обнаружив рядом с фонтаном стандартный сухой дезодорантно-стерилизующий душ. - Оказывается, ты вовсе не чураешься достижений цивилизации. Может быть, этот сад - просто декорация, а насекомые - киберы?
Лорка с наслаждением подставил под свежую распылённую струю воздуха руки, голову, лицо и открытую шею. Все это он делал с ленивой грацией сытой кошки, занимающейся своим туалетом.
- Пантера, - завистливо и грустно пробормотал Ревский, - большая рыжая пантера. Тигр! - И громко добавил: - Хватит нежиться. Иди пробовать продукты моей декорации.
Лорка перекрыл воздушную струю и направился к столу. Ревский с удовольствием смотрел, как он идёт, мягко, непринуждённо, не идёт, а танцует.
- Почему не ликвидируешь хромоту?
- Альта говорит, что хромота мне ужасно к лицу, а я ей верю. - Лорка уселся за стол и погладил, скользнул пальцами по бокалу. - А это что, вино?
- Угадал. Натуральное, виноградное, выдержанное. С тонким букетом.
Легонько покачивая бокал, Лорка скептически разглядывал его содержимое.
- Ты посмотри на свет, - поддразнил Ревский.
Лорка поднял бокал на уровень глаз. Тёмный тяжёлый напиток играл, светился насыщенным рубиновым огнём.
- Красиво, - тихо сказал Лорка, - красиво и страшно. Как огонь. Пленённый, замученный огонь.
- И правда огонь, адский огонь - жжёт.
Все ещё разглядывая на свет вино, Лорка тихо, совсем без эмоций продекламировал:
- «Сэр Грейвс взглянул назад и увидал в ночи звезды, замученной в аду, кровавые лучи».
- Кто это написал? - после паузы спросил Ревский.
- Так, один империалист.
- Какой империалист?
- Это было давно, Теодорыч, - успокоил его Лорка. - Киплинг, который Ричард, а также Рихард и Редьярд. Поэт, писатель, журналист, глашатай империализма. Не слыхал?
- Не слыхал. Здорово написал этот глашатай.
- Здорово, - согласился Лорка и, не поднимая на него глаз, спросил: - Что ты на меня так смотришь, Теодорыч?
- Так, - и попросил: - Да пей же ты, Федор!
Лорка отпил маленький глоточек, сморщился, одним глотком ополовинил бокал и сморщился ещё больше.
- Ни кисло, ни сладко, ни горько. Во рту вяжет, в горле жжёт, и в общем гадость. Что-то вроде сока с хреном.
- Ты хоть и сноб, а человек беспробудно тёмный, - с сожалением констатировал Ревский. Он отпил из своего бокала и старательно изобразил на лице наслаждение.
- Это называется неповторимым букетом. Вино это получило Гран-При на конкурсе любителей-виноделов!
- Честно? Тогда допью. - Лорка лихо опрокинул бокал и сморщился. - Ты прав, Теодорыч, я человек тёмный. Люблю виноград и не люблю вино. Может быть, с годами исправлюсь?
Он сунул в рот большущую сизую виноградину с грецкий орех величиной. Ревский, с улыбкой глядя на него, подумал: «Ни черта ты не исправишься, таким и помрёшь. И боюсь, скорее это будет рано, чем поздно».
Лорка, с любопытством мальчишки пробовавший то один сорт винограда, то другой, спросил:
- А белый что - недозрелый?
- Дозрелый, - успокоил Ревский. Он сидел, опершись локтями на стол, и внимательно смотрел на Лорку. - Просто сорт такой. У него букет хорош.
- И тут букет? - засмеялся Лорка, переключаясь на белый виноград.
- Ну как, Федор? - вдруг спросил Ревский. - Принимаешь командование кикианской экспедицией?
Лорка мельком взглянул на старого космонавта.
- Так ты для этого пригласил меня в гости? А я - то думал - на виноград!
- Принимаешь? - Ревский словно не слышал его шутливой реплики.
- А почему отказался Ким?
- Барма отказался. А Ким не пожелал браться за дело без своего напарника.
Лорка бросил в рот крупную виноградину, раздавил её языком и не совсем внятно проговорил:
- Вот и мне надо посоветоваться со своим напарником, с Тимом. Если он согласится, тогда можно серьёзно обсудить предложение совета.
Ревский помрачнел и угрюмо буркнул:
- Тим не согласится.
Лорка удивлённо взглянул на него.
- Ты так уверен? Почему?
- Твой друг и напарник Тим погиб, - бесцветным голосом сказал Ревский, не поднимая глаз от стола.
Лорка уронил виноградину.
- Что? Что ты сказал?
- Погиб Тимур Корсаков, твой друг и напарник до космосу, - теперь уже жёстко повторил Ревский.
Лорка расстался с Тимом всего два дня назад, он проводил своего друга до трапа баллистической ракеты, которая шла вокруг света с посадкой на Гавайях и Бермудских островах. И вдруг такая весть!
- Теодорыч, - с остатками надежды тихо попросил Лорка, - не надо так шутить, Бога ради.
- Какие, к черту, шутки! - окрысился Ревский, не совладав с собой.
Лорка хотел что-то сказать, но спазма вдруг перехватила горло и скривила губы. Разумом он уже понял и поверил, что Тима - одного из самых близких ему людей во всем мире - больше нет, но сердце бунтовало и верить отказывалось. Это противоборство чувств и мыслей корёжило, ломало психику безжалостнее и горше физической боли.
- Как? - спросил наконец Лорка. - Как он погиб?
- Утонул, - с досадой бросил Ревский, - на Гавайях.
Лорка изумлённо поднял голову.
- Тим? Он же плавал как рыба!
- Такие, как ты и Тим, так вот и гибнут, по-глупому, - угрюмо буркнул Ревский.
- Да, - невыразительно согласился Лорка, - да.
Ревский медленно, словно нехотя, рассказывал подробности гибели Тима.
- Вздумалось выкупаться в шестибалльный шторм. Его пытались отговорить, но Тим все-таки нырнул под набегавшую волну. Тело Тима так и не найдено до сих пор, но спасательный пояс, узкий поясок, обнимающий талию каждого пловца, выбросило на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43