Мне настойчиво посоветовали прочитать эту странную сказку для взрослых. - Неговский помолчал, сжав в одну линию тонкие бескровные губы, на лице его появилось выражение значительности, почти торжественности. - Знаете, наши предки размышляли над многими вещами, которые волнуют и тревожат нас с вами. Они знали поразительно мало, разум их опутывали глупые предрассудки, но каким-то наитием они угадывали тайны из тайн природы и человека. Они ставили и мысленно решали проблемы, которые мы решаем или только пытаемся решить сейчас! - Неговский на секунду остановил на Лорке задумчивый взгляд и спросил с некоторым сожалением: - Вам, наверное, не довелось читать «Фауста»?
Лорка сдержал улыбку и серьёзно ответил:
- Почему же? Случайно как-то попалась под руку и эта книга.
- Вам повезло. - Неговский снова задумался, сжав в одну линию губы. - Фауст получает вторую молодость, но взамен черт забирает его душу. Смысл тут в том, что человеку никогда и ничто не давалось даром. Всегда приходилось платить трудом, мыслью, отказом от удобств, самой жизнью, наконец. Но черт забирает у Фауста душу, понимаете? Фауст-юноша - уже другой человек, вместо счастья он приносит людям только горе и беды. Человек без старой души и ещё не обретший новую. Как Гёте мог догадаться, что плата за вторую молодость будет такой дорогой?
Лорка уже понял, куда клонится причудливо развивающаяся мысль врача, и сердце его болезненно сжималось.
- Да, - продолжал Неговский скорее философски, чем с горечью, - плата за юнизацию оказалась именно такой - обоих добровольцев постигла полная амнезия - абсолютная потеря памяти. Они забыли все и вся, своё прошлое и настоящее, самих себя и своих близких. Они разучились читать, писать и считать. Они вернулись к новой жизни другими людьми - большими младенцами, впервые взирающими на мир. Полная амнезия - та же смерть личности, ничуть не менее определённая, чем при остановке сердца или потере крови. Разум возвысил человека над остальным миром, но тот же разум расширил власть смерти над человеком - он может умереть не только физически, но и психически: сойти с ума или потерять память. По этой причине, - помолчав, продолжил Неговский, - Латышев временно отказался от юнизации и попросил все, что касается его опытов, сохранить в полной тайне.
Лорка воспользовался паузой и наконец-то задал вопрос, который давно жёг ему язык:
- Тимур реанимирован в вашей клинике?
- Да, - не сразу ответил Неговский.
- И потерял память?
- Полная, абсолютная амнезия. - Неговский исподлобья сочувственно поглядывал на Лорку. - Вашего друга случайно подобрал исследовательский батиход на шельфе Гавайских островов. Его подобрали слишком поздно: восстановить дыхание и работу сердца удалось, но кора головного мозга успела умереть. К счастью, на подводном корабле находился представитель нашей клиники. Он знал, что комплекс юнизации позволяет в принципе восстанавливать нервные клетки даже после их фактической смерти, и настоял на срочной транспортировке утонувшего сюда, в Приморск. Тут и приняли решение об экспериментальном юнилечении пострадавшего, а также о том, чтобы сохранить все в тайне до тех пор, пока не выяснятся результаты этого лечения. К сожалению, они не радуют.
- Но если лечение было начато, - не совсем уверенно предположил Лорка, - значит, кто-то надеялся и на лучший исход?
Неговский удивлённо взглянул на него.
- Как это кто? Разумеется, Латышев. Если бы не надеялся, он бы никогда не взялся за лечение вашего друга. Он и сейчас надеется, но на что надеется - не говорит.
Опершись рукой о край стола, Лорка поднялся на ноги.
- Я должен увидеть Латышева, - проговорил он, высказывая скорее решение, чем просьбу.
- Разумеется, - поддержал его Неговский, - он охотно поговорит с вами.
Лорка в сомнении качнул головой.
- Не уверен. - И коротко рассказал врачу о своих затруднениях.
Неговский поморщился.
- Скорее всего профессор просто не разобрался, в чем дело. Не судите его строго. Он своенравен, даже капризен, но очень честен и справедлив. А проблема юнизации так популярна, что его нет-нет да и тревожат по пустякам.
Неговский оказался прав. Латышев принял Лорку в своём просторном кабинете буквально через минуту. Латышев долго молчал, иногда взглядывая на посетителя, сидевшего за столом напротив него. У профессора была ещё крепкая фигура, львиное лицо и утомлённые глаза. Большие старческие руки тяжело лежали на столе.
- Вы друг Тимура Корсакова? - спросил он наконец.
- Да.
- Близкий друг?
- Близкий.
Латышев провёл ладонью по щекам, точно пытался разгладить свои морщины.
- И вы явились сюда, чтобы узнать, можно ли вернуть ему прежнюю жизнь?
- Не только узнать, но и сделать все возможное для этого.
В утомлённых, бесцветных глазах Латышева мелькнула насмешка.
- А по-вашему, что нужно сделать?
- Не знаю. Впрочем, мне известен рибонуклеид, который довольно эффективно стимулирует подсознательную память.
Латышев взглянул на него с некоторым интересом.
- Рибонуклеид Ревского?
- Он уже известен вам? - не скрыл удивления Лорка.
- Вся мировая информация, касающаяся мозга и его функций, в частности и памяти, поступает в нашу клинику по каналу, параллельному с главным компьютерным. - Профессор пожевал губами. - Конечно, когда мы предпримем очередную попытку разбудить память Тимура Корсакова, он получит ударную дозу нейростимуляторов. Возможно, в составе препарата будет и рибонуклеид Ревского. Но этого мало. Мало! - Латышев внимательно взглянул на Лорку, потом прикрыл глаза густыми седыми бровями и спросил: - Тимур любил свою жену? Я имею в виду настоящую любовь. Как близкий друг, вы должны знать об этом.
Лорка не отвечал, удивлённо глядя на старого профессора.
- Я спрашиваю не из праздного любопытства. - В голосе Латышева послышалось раздражение.
- Думаю, что любил.
- Думаете?
- Уверен.
Старый профессор секунду пристально смотрел на Лорку, потом отвёл взгляд, пожевал губами и ворчливо спросил:
- Вам говорили, что мои методы вызывают полную амнезию?
- Говорили.
- Чепуха, - сказал старик сердито, - не верьте этому. - И пояснил удивлённому Лорке: - Это верно лишь в отношении сознательной памяти, а мозг неизмеримо глубже этой верхней надстройки. Если бы амнезия была тотальной, разрушилась бы не только сознательная, но и подсознательная, родовая память. Исчезли бы все инстинкты и безусловные рефлексы. Остановилось бы дыхание, замерло сердце, прекратился обмен веществ. Люди умирали бы в ходе самой юнизации. Но они живут! Я уверен, - Латышев костяшками пальцев сердито постучал по своему высоченному лбу, - прошлое крепко хранится в их головах и после юнизации, но оно спит! Спит летаргическим сном, а я, старый, не знаю, как разбудить его.
Латышев пошевелил губами и, глядя в сторону, продолжил:
- Есть одно чувство, глубокое, как сама жизнь. Любовь. Я не верю, что настоящую любовь может стереть клиническая амнезия. Раньше остановится сердце, а потом уже умрёт любовь.
Латышев замолчал. Лорка сидел тихонько, боясь потревожить его мысли. А старик потёр ладонью лоб и продолжал уже другим тоном, в котором не было ни ворчливости, ни скрытой боли, зато слышались менторские нотки:
- Любовь, как я мыслю, и есть та самая ниточка, которая может из бодрствующего подсознания привести в спящий разум. И разбудить его.
Он вдруг оборвал себя, в упор взглянул на Лорку и предложил:
- Вот если вы уверены, что Тимур Корсаков искренне и глубоко любил свою жену, можно рискнуть и устроить им встречу.
- А в чем риск?
Латышев объяснил это толково, подробно, обстоятельно. И пока он объяснял, сочувственно и в то же время чуточку ехидно поглядывал на Лорку. Федор внутренне поёживался - для любящего сердца риск был страшным.
Глава 13
Валентина пришла запыхавшись, щеки её зарумянились от быстрой ходьбы, волосы растрепались.
- Что случилось, Федор? - напряжённо улыбаясь, спросила она. - Почему от Тима нет вестей?
Лорка улыбнулся ей в ответ.
- Сейчас объясню. Сядем, Валя. Так будет удобнее.
Беседка была скрыта в густой зелени. Лорка, придерживая за локоть, бережно усадил Валентину на диван.
- Валентина, - сказал он без паузы, - об этом вы должны были узнать раньше. Но все так перепуталось.
Он умолк, потому что Валентина стала бледнеть.
- Он жив? - шёпотом спросила она. Бледность Валентины приобрела меловой оттенок, по глазам её Федор понял - она вот-вот потеряет сознание.
- Успокойтесь, - он сел рядом и взял её за руку, - жив.
Руки её были влажными и вялыми. С заметным усилием она овладела собой.
- Жив? - недоверчиво переспросила она.
- Жив, - подтвердил Лорка, - вы сегодня сможете его увидеть.
Кровь медленно приливала к её щекам, мелкие капельки пота высыпали на верхней губе, глаза переполнились слезами.
- Зачем же вы так? - с укором сказала она.
Тут наконец слезы хлынули из её глаз.
Лорка молчал. С нелёгким сердцем он думал о том, что главное объяснение с Валентиной ещё впереди. Вот он сказал ей, что Тим жив. И это правда, но не вся правда.
Лорка глубоко задумался и перестал контролировать себя. Лицо его отяжелело.
- Тим тяжело болен, Валентина, - начал он издалека.
Она перебила с вновь вспыхнувшей тревогой:
- Он может умереть?
- Нет!
- Он изувечен…
- Нет, уверяю вас.
- Да что же с ним такое? - с сердцем спросила она.
- У него амнезия. - Лорка, решившись наконец открыть ей истину, сказал это, будто прыгнул в воду холодную.
- Что? - Она не поняла, а поэтому испугалась.
- Амнезия, - пояснил Лорка, - полная потеря памяти.
- Да-да, знаю, - быстро сказала она. - А это страшно?
Наморщив лоб, Валентина насторожённо вглядывалась в лицо Лорки. Она не столько вникала в смысл его слов, сколько вслушивалась в интонацию его голоса, старалась догадаться, чем все это грозит её Тиму. В эти мгновения она была почти ясновидящей, бесполезно пытаться скрыть от неё правду или смягчить её.
- Страшно, Валя.
Она отвела глаза, задумалась, потом спросила быстро:
- Он и меня забыл? И Ниночку?
- Забыл.
- Совсем?
- Совсем.
- Навсегда?
Большие серые глаза Валентины смотрели на Лорку опустошённо, только где-то в самой их глубине пряталась отчаянная искра надежды.
- Может быть, и нет…
Она сразу оживилась.
- Может быть?
- Да, если вы согласитесь пойти на риск.
- Конечно, соглашусь. - Валентина уже улыбалась.
- Рисковать-то придётся не собой.
Она сразу потускнела.
- А как же?
- Да в принципе-то очень просто. Вам нужно встретиться с Тимом - вот и все. Профессор, который его лечит, надеется, что Тим вас вспомнит. И тогда болезнь его пройдёт.
Лорке и в голову не пришло рассказать Валентине, какое жестокое условие выдвигал Латышев как основу для преодоления амнезии - Валентину и Тимура должна связывать подлинная, настоящая любовь. Только тогда возможна победа над забвением.
- А если не вспомнит?
- Тогда придётся ждать - годы, десятилетия, а может быть, и всю жизнь.
Валентина глубоко задумалась.
- Все это мне понятно, - проговорила она почти про себя с оттенком недоумения. - Не пойму одного: в чем здесь риск?
- А в том, что Тим может полуузнать вас, - пояснил Лорка невесело. - Знаете, бывает такое мучительное состояние, когда вот-вот вспомнишь, а не вспоминается.
Валентина, не спуская с Лорки глаз, закивала головой.
- Такое может произойти и с Тимом, только чувство это будет гораздо глубже, шире и охватит все сознание.
- Он сойдёт с ума? - быстро спросила Валентина.
- Возможно. Чтобы его вылечить, придётся принудительно стирать в его сознании память о вашей последней встрече. И тогда он забудет вас навсегда.
- Это жестоко!
Что мог ответить Лорка? Он молчал. Она посидела неподвижно, глядя в землю, потом тыльной стороной руки вытерла глаза и решительно поднялась на ноги.
- Я согласна!
Перед тем как идти на встречу с Валентиной, Лорка обговорил с Латышевым детали предстоящего свидания супругов, если, разумеется, Валентина согласится.
Лорку и Валентину беспрепятственно пропустили в больничный парк. На этой поспешности Лорка тоже настоял заблаговременно, представляя, как мучительна будет Валентине каждая лишняя секунда ожидания.
Выйдя на широкую дорожку, обсаженную соснами и усыпанную светлым песком, Лорка остановился, легонько придержав Валентину за локоть.
- Это и есть центральная аллея. А там сосна - видите, какая громадина? Возле неё скамья.
Море разгулялось, и с него дул ветер. Он ворошил траву, клонил ветки кустарника и трепал кроны вековых сосен. Сосны глухо роптали.
Лорка с трудом расслышал ответ Валентины.
- Вижу.

Она кивнула в знак согласия, но продолжала стоять на месте. Лорка осторожно подтолкнул её вперёд. Валентина оглянулась, точно прося помощи, но Лорка покачал головой - её встреча с Тимом должна была состояться наедине, таково было жёсткое условие Латышева. Тогда Валентина сначала медленно, неловко, будто только училась ходить, а потом уж быстрее, постепенно обретая свою обычную походку, пошла к сосне. Но дойти до неё она не успела, боковой тропинкой на центральную аллею вышел Тим. Валентина сразу узнала его. Это был её Тим - высокий, худощавый, с рельефной мускулатурой шеи и оголённых рук. Он шагал уверенно, спокойно, рассеянно поглядывая по сторонам. Ветер трепал его мягкие русые волосы.
Так же рассеянно, как по деревьям и кустарнику, его взгляд скользнул по Валентине. Лорка, спрятавшийся при появлении Тима за сосну, крепко, так что стало больно, прижался щекой к её шершавому, золотистому, пахнущему смолой стволу.
Валентину била лихорадка ожидания, слабели, подкашивались ноги, но она упрямо шла вперёд. Мир качался, плыл перед её глазами, превращаясь в разноцветные радужные пятна. Она даже не знала - далеко ли, близко ли её Тим. Ей казалось, что она идёт в тумане сдерживаемых слез долго, ужасно долго, целую вечность. Погас шум сосен. Всплыли звонкие, чистые вязи птичьих трелей. Валентина слышала только мерный шорох песка - это были шаги Тима. Она остановилась, провела рукой по лицу. Перед ней стоял Тим, вопросительно, непонимающе глядя на неё. «Тим!» - хотела крикнуть Валентина, но у неё только беззвучно пошевелились губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43