Но когда приходил он, полный планов, безмятежно глядящий в будущее, это не могло не растрогать ее, она начинала колебаться и позволяла себе мечтать вместе с ним о счастье семейной жизни. Порой у нее возникала мысль, что лучше остаться навсегда в тюрьме, чем выйти замуж за человека, которого не любишь. Но как она будет здесь жить? Она никогда не могла бы стать безразличной к страданиям других, у нее было слишком доброе сердце и слишком живое воображение. А что будет, когда наступит зима? «Нет, я должна выйти за Томаса!» – шептала она. Так постоянно менялось ее настроение.
И тогда она вновь вспомнила о своем разочаровании, об унизительной жизни с Уиллом Шором. Выйти замуж за Томаса – все равно что замкнуть уродливый круг. «Я не могу выйти за него», – говорила она.
Джейн с облегчением узнала, что решение этого вопроса по необходимости откладывалось на неопределенное время.
Однажды Томас пришел к ней с радостным, сияющим лицом.
– Мятеж подавлен, – сказал он. – Король победоносно расправился со своими врагами. Да здравствует король Ричард!
По всей тюрьме теперь раздавались возгласы приветствия:
– Да здравствует король Ричард!
Те, кому не терпелось поднять оружие против короля, или затаились, или кричали громче всех:
– Да здравствует законный король!
– А что с Дорсетом? – спросила Джейн Лайнома.
– Ему удалось бежать во Францию. С ним Мортон и другие. Бекингем мертв. Ему отрубили голову, как он того и заслужил. Господь на нашей стороне.
Безумный пастор подхватил этот рассказ:
– Вам нужны были доказательства. Бог дал их нам. Он явил нам, на чьей стороне справедливость. Долой всех предателей! Долой фальшивые браки! Долой внебрачных детей! Господь явил нам…
Весь день безумный пастор ходил по тюрьме, дивясь силе Господней.
Позже Лайном принес еще новости. Как он узнал, Генрих Тюдор вернулся во Францию, так и не высадившись в Англии, когда услышал о поражении своих друзей. После того как Бекингема казнили, Ричард с триумфом поскакал в Эксетер.
– Король сохранил трон и уберег Англию от гражданской войны, – сказал Лайном. – Спаси его Господь!
* * *
Джейн стояла перед Томасом Лайномом в маленькой комнате, которой он добился для нее в тюрьме.
– Нет, Томас, я не могу, – говорила она. – Я не способна на это. Я причиню зло и себе и вам, если соглашусь выйти за вас.
Его лицо подергивалось от душевного волнения.
– Вы не должны так думать, Джейн. Для вас это будет означать помилование… и новую жизнь.
«Томас, дорогой, попытайся понять меня, – думала между тем Джейн. – Давным-давно я вышла замуж за ювелира. Он был хорошим человеком и искренне любил меня. Мой отец хотел этого брака, а я не хотела, но уступила. Ты знаешь, какое зло я причинила моему мужу – я покинула его ради короля. Вскоре после этого он уехал с Ломбардной улицы, и я не ведаю, что с ним стало. Я знаю одно: этот брак был ошибкой. И я не повторю ее вновь».
– Вы хотите жить в этом отвратительном месте? Неужели вы не понимаете, что я предлагаю вам выход из этого положения?
– Я не могу сделать этого, Томас.
– Не говорите так.
– Увы, я не сумею дать вам ту любовь, которую вы заслуживаете. Я любила других, любивших меня далеко не так сильно, как вы. Я понимаю, что я глупая женщина, но я знаю, что этот брак не принесет счастья ни одному из нас.
– Мне принесет. И вам тоже, Джейн.
– Нет, Томас. Уходите отсюда. Забудьте о том, что когда-либо знали меня. Найдите себе более достойную женщину.
– Но, Джейн, в этом браке ваша свобода.
– Нет такой цены, которую можно было бы заплатить за любовь, Томас. Я любила… грешной любовью, но это всегда была любовь. И, как мне представляется, в моей жизни с Уиллом Шором было больше греха, чем в жизни с другими мужчинами; ведь других я любила, а Уилла Шора – нет. Я вышла за него замуж ради обеспеченного будущего, и вы хотите, чтобы я по этой же причине вышла за вас. Я не могу сделать этого. К тому же вы не должны забывать, что этот брак означал бы для вас. Люди ведь знают, кто я такая.
– Меня это не интересует.
– Я была распутницей. Так говорил мой отец, и так говорил епископ. Но я никогда не продавала себя. Это мой отец продал меня Уиллу Шору. Прошу вас, Томас, оставьте меня. Я уже все решила, поскольку ясно представляю себе, что будет потом.
Он ушел, поняв, что бесполезно убеждать ее.
Джейн вышла во внутренний двор. В тюрьму как раз входили пришлые проститутки. В углу на соломе лежала умирающая женщина. Безумный пастор проповедовал воображаемым прихожанам. Кто-то разразился отчаянными рыданиями, вероятно, новичок. Жалкая жизнь продолжалась.
Джейн впала в отчаяние. Томас, добрый человек, уважаемый горожанин, предлагал ей выход, а она отказала ему. Ей некого винить, кроме самой себя.
«О, Джейн Шор, какая же ты дура!.. Какой же дурой ты была всегда!»
* * *
Из ворот тюрьмы Ладгейт вышла Джейн Шор. У нее в кармане лежал кошелек, полный денег. Она – свободная женщина. Томас оплатил ее долги и прислал ей этот кошелек, а король даровал ей помилование.
Она свободна! Ей даровали свободу, ее не пришлось покупать.
Томас написал ей: «Ваши долги оплачены. Посылаю немного денег, чтобы помочь вам встать на ноги. Если вы когда-нибудь измените свои намерения, я буду ждать вас».
После Ладгейта свежий воздух казался таким насыщенным, что перехватывало дыхание.
Джейн шла берегом реки, думая о том, что будет делать.
Как прекрасен город в переливающихся солнечных лучах! Скоро наступит ноябрь, и туман повиснет над верхушками деревьев, поднимаясь от воды. Ноябрь. А в июне ей казалось, что она нашла свое счастье.
Как обманчива жизнь – столько обещать и не выполнять обещаний!
Однако нельзя стоять здесь целый день, уставившись на реку. Она должна начать новую жизнь. Но куда ей пойти?
Ист-Чип
Маленькая комнатка над лавкой Бэнстеров, которую теперь занимала Джейн, была убогой и почти без мебели. В ней стояли только стол и стул, и каждую ночь Джейн стелила себе постель из соломы. В комнате не было драпировок, чтобы прикрыть безобразные стены, а единственное окно было без стекла. Правда, на нем были ставни, которые или совсем закрывали свет, или, если были открыты, впускали в комнату всю непогоду. Тростник на полу был несвежим, но после Ладгейта эта комната казалась Джейн роскошной. Живя в таких условиях, она рассчитывала, что денег, которые ей дал Томас Лайном, хватит на год или больше.
Бэнстеры отнеслись к ее появлению чрезвычайно доброжелательно. Они настояли на том, чтобы она питалась вместе с ними, и за небольшую плату предоставили ей отдельную комнату, в то время как вся семья ютилась в комнате позади харчевни.
Временами Джейн вспоминала Эдуарда во всем его великолепии или мимолетную прелесть недели, проведенной с Гастингсом, и тогда она горько сокрушалась о своей несчастной доле. Но будучи жизнерадостной по своей природе и представляя ужасы тюрьмы, от которых только недавно избавилась, она благодарила судьбу за то, что она даровала ей таких друзей, как Томас Лайном, Кейт, Белпер и Бэнстеры. Когда Джейн задумывалась об их доброте, ей становилось легче на душе.
Однажды, вскоре после своего освобождения, когда она сидела у окна, глядя вниз на толпы людей, заполнивших мясной рынок Ист-Чипа, она вспомнила день, когда они с Уиллом отправились посмотреть на короля.
«С прошлым покончено, – бранила она себя. – Помни, что сейчас начало 1484 года, и прошедший год был самым трагическим в твоей жизни».
Сегодня король Ричард и королева Анна проедут по улицам Лондона, являя себя народу после подавления мятежа, организованного Бекингемом. Джейн собиралась выйти из дома, но не для того чтобы посмотреть на них. Ей нужно было в Тауэр, где она регулярно навещала маленьких принцев; этими визитами она и жила в эти дни.
С каким удовольствием она проходила через главные ворота и направлялась в сторону кухни Белпера! Ее никогда не окликали. Стражники и тюремные надзиратели знали ее и относились к ней с уважением. Им было известно, что она приходит навещать свою подругу Кейт Белпер, а Кейт, как и Джейн, в Тауэре пользовалась всеобщей любовью.
Джейн обожала сыновей Эдуарда, и ей казалось, что день ото дня они становились все больше похожими на отца. Они всегда радовались ее приходу, рассказывали ей, как скучно они живут. Конечно, они не были заключенными, как бедная Джейн в Ладгейте. Их окружала поистине роскошная обстановка – все-таки они племянники короля, хоть и незаконнорожденные; никто не осмеливался отрицать, что их отцом был Эдуард IV. Тем не менее жизнь в Гарден Тауэре могла привести в уныние кого угодно, и поэтому небольшая конспирация, которую приходилось соблюдать в связи с визитами Джейн, очень развлекала их. Ведь они были еще мальчиками – тринадцати и одиннадцати лет.
Джейн, надевая плащ, посмотрела на себя в старое зеркало. Джейн, отражавшаяся в нем, очень отличалась от Джейн, какой она была год назад. Ее кожа приобрела желтоватый оттенок, и она сомневалась в том, что сможет когда-нибудь восстановить тот здоровый цветущий вид, который прежде был одним из самых больших ее достоинств. И без зеркала она видела, что ее длинные роскошные волосы утратили золотистый блеск. Платья Кейт болтались на ней, подчеркивая ее худобу. Нужно ли ей прятать свое лицо под капюшоном? Разве кто-нибудь узнает в ней некогда ослепительную Джейн Шор?
Она пожала плечами. Ее молодость осталась в Ладгейте. Но какое это теперь имеет значение? Те, кого она любила, мертвы, а принцы не замечают, что ее красота увядает. Для них она все та же Джейн, которую они горячо любили, когда были совсем маленькими мальчиками, двумя самыми известными маленькими мальчиками в стране.
Джейн начала спускаться по спиральной лестнице. Деревянные ступени были кое-где сломаны, и приходилось ступать очень осторожно. Каким странным контрастом все это было с Виндзорским замком или Вестминстерским дворцом, которые всего лишь год назад она считала своим домом…
Миссис Бэнстер встретила ее внизу.
– Улицы наполняются.
– Я не встречусь с процессией, – ответила Джейн. – Я проскользну через Кэндлуик к Тауэр-стрит.
– Возвращайтесь до темноты, – посоветовала миссис Бэнстер. – Ручаюсь, этой ночью на улицах будет столпотворение. Мы загородили вход в лавку, чтобы к нам не ворвались жулики и бродяги. Счастливого вам пути. И не забывайте: нужно быть дома до наступления темноты.
– Постараюсь, не беспокойтесь.
На улице Джейн тоже охватило волнение. Воздух Ист-Чипа был наполнен запахом мяса и криками продавцов мяса. В харчевнях шла бойкая торговля. Повсюду стояли жующие и пьющие люди. Жалобно завывали нищие, выставляя напоказ свои безрукие и безногие тела и заявляя, что они – старые солдаты. Она отдала им несколько с трудом сэкономленных монет.
Идя по Ист-Чипу, она думала о необычных поворотах судьбы. Здесь, в харчевне матушки Клэк, она нашла Анну Невилль, почти умирающую от голода. Теперь матушка Клэк покинула Ист-Чип, а Анна Невилль стала королевой Англии. Джейн остановилась. Она должна взглянуть на Анну. Маленькие принцы будут рады услышать что-нибудь о процессии и разочаруются, если Джейн им ничего не расскажет.
Она поспешила назад. Вскоре кавалькада пройдет через Поултри, потом повернет в Чипсайд по пути к Ладгейту, оттуда по Флит-стрит направится к Вестминстеру. Джейн услышала звуки труб и церковные колокола. Королевская чета, должно быть, недалеко.
Джейн заняла место поудобнее и стала ждать. Отсюда ей были видны стены дома ее отца. Там сейчас жил другой торговец шелком, а при воспоминании об отце ей взгрустнулось. Слава Богу, что он умер и не видит, как низко она пала!
Вначале появились герольды, затем рыцари и сквайры. Она узнала Кейтсби, а рядом с ним сэра Ричарда Рэтклиффа и лорда Довела с герцогом Норфолком – всех убежденных приверженцев короля. Они проехали, затем раздались особые приветствия – верхом на коне появился король, сверкающий драгоценными камнями.
Так же ослепительна была королева в своем паланкине.
Королевская чета проехала, приветствия утихли, и люди заговорили друг с другом.
– Какой больной выглядит маленькая королева! И такая хорошенькая!
– Хорошо, что она уже родила королю сына.
– Могу смело сказать, бедняжка долго на этом свете не проживет.
«Бедная маленькая королева!» – подумала Джейн. Эта мысль почему-то придала ей сил. Джейн вдруг поняла, что сможет позаботиться о себе. Ведь она выросла на этих улицах с их крикливыми горожанами и никогда не могла бы быть абсолютно счастлива, лишись она возможности свободно бродить по ним.
Джейн поспешила в восточном направлении, завернув на Тауэр-стрит. Когда она подошла к Тауэру, один из надзирателей весело окликнул ее, и Джейн остановилась, чтобы перекинуться с ним парой слов. Затем она прошла через боковые ворота и спустилась вниз по лестнице на кухню, где ждала ее Кейт.
– Я думала ты придешь раньше, – сказала Кейт, когда они обнялись.
Джейн рассказала, что задержало ее. Кейт и сама была бы не прочь посмотреть шествие, но она не жалела о том, что пропустила его. Ведь она осталась дома, чтобы проводить Джейн к принцам.
– Перекусишь немножко? – предложила Кейт, но Джейн отказалась, ей не терпелось скорее увидеть своих любимцев.
Кейт завернулась в плащ, и они, выйдя в парк, направились к Гарден Тауэру. В такие моменты Джейн всегда боялась, что кто-нибудь увидит и узнает их. Тем приятнее было сознавать, что почти все на празднестве. К тому же принцев сейчас охраняли не так строго, как в те дни, когда народ все еще называл молодого Эдуарда королем. Ричард теперь прочно сидел на троне, но, несомненно, считал благоразумным быть хорошо осведомленным о местопребывании племянников.
Они вошли в Гарден Тауэр. Было холодно, а звон колоколов собора Святого Петра, раздававшийся в честь процессии, казалось, приобрел скорбное звучание.
Джейн вздрогнула, а Кейт медленно проговорила:
– В этих башнях всегда холодно… и зимой, и летом.
У апартаментов принцев стояли стражники. Кейт кокетливо улыбнулась им, и они тотчас же ответили ей ухмылками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43