– Что ты имеешь в виду, Джейн? Скажи мне правду. Что ты имеешь в виду?
– Вы обещали хранить верность Эдуарду, – тихо произнесла она. – Если вы оставите его сына, я никогда не смогу доверять вам.
– Но ты никогда не должна вмешиваться в такие дела.
– Тогда отпустите меня, милорд, я пойду. Он покачал головой:
– Ты не уйдешь, Джейн. Ты останешься со мной. Ты останешься навсегда.
– Нет, – проговорила она, но сама знала, что собирается остаться, и знала, что хочет этого. – Могу ли я остаться, если вы готовитесь предать сына Эдуарда – маленького мальчика, которого я люблю!
Он прижал свои губы к ее губам.
– Какое это имеет отношение к нам с тобой? Боже мой, как же я стремился к тебе! Как я мечтал о тебе… И вот наконец ты пришла.
Джейн подумала: «А я ведь тоже мечтала. Что за кошмар! Неужели все это время меня тянуло к нему?»
– Вы должны ненавидеть меня, Уильям, за то, что я сказала вам, – медленно проговорила она. – Герцог Глостерский – ваш друг, и вы очень привязаны к нему. Вы будете верны ему до самой смерти, более верны, чем были верны мне.
Она услышала его голос, исполненный страсти, но мягкий и нежный.
– Ненавидеть тебя? Порой мне казалось, что я ненавижу тебя, но только потому, что я любил тебя больше, чем себя. Ты права, когда говоришь, что Ричард Глостерский мой друг, но что значит дружба в сравнении с любовью? Что значит Ричард Глостерский в сравнении с Джейн Шор?! Моя Джейн, только моя… Джейн, по которой я тосковал и о которой мечтал все эти долгие годы. Ты пришла ко мне, и ты останешься со мной. Ты больше никогда не покинешь меня.
– Я не знаю, – нерешительно проговорила она, – я не могу сказать…
– Ты мое безумие, – шептал он ей, – безумие, овладевшее мной на многие годы. Это должно было случиться, Джейн. Я всегда это знал. Я очень любил Эдуарда до тех пор, пока он не привел тебя ко двору и не показал, что намерен оставить тебя там. И тогда я возжелал его смерти. Так я любил тебя.
– Это была ненастоящая любовь, – настаивала она. – Если бы ваша любовь была настоящей, я бы полюбила вас, когда вы пришли ко мне в Чипсайд. А я возненавидела вас с тех пор именно потому, что вы пытались обмануть меня.
– Неужели ты полюбила бы меня, если бы я вел себя по-другому?
– Мы обещали друг другу не говорить о прошлом. Теперь я доверяю вам. Хотя, если вспомнить, что случилось когда-то, мне бы следовало вас остерегаться.
– Все, что происходит между нами, должно быть с твоего добровольного согласия. Я уже не тот глупец, каким был раньше.
– Тогда, я думаю, мне лучше уйти.
– Прошу тебя, останься. Я еще не сказал всего, что хотел. Ты пришла ко мне, потому что беспокоишься о маленьком короле. На что ты надеялась? Чем я могу быть полезен?
– Я надеялась, что вы сможете повидать мальчика… утешить его. Я надеялась, что вы сможете использовать свою власть, чтобы сделать что-нибудь для него, а не против него.
– А я надеялся, что ты пришла, потому что чувствуешь себя одинокой и ищешь моего общества.
– Может, в этом и есть доля правды.
– Останься со мной, Джейн.
– Я сейчас плохо соображаю. Позвольте мне уйти… А в другой раз…
– Ты уже ускользнула от меня однажды, и я не могу допустить, чтобы то же самое произошло сейчас. В тебе уже нет ненависти ко мне, да ее никогда и не было. Признайся, Джейн.
– Тогда это была не ненависть. Я не знаю, что это было, но это чувство было очень похоже на ненависть.
– Когда я целую тебя, ты трепещешь, Джейн… Я нужен тебе.
Он действительно был ей нужен. Она была одинока и хотела быть любимой. Она желала нежной, а не жестокой любви. Она должна избавиться от Дорсета, и Гастингс укажет ей путь. Ей нужна была преданность Гастингса, чтобы залечить раны, которые ей нанес Дорсет своим грубым обращением.
Джейн посмотрела на Гастингса. Если это ненависть, то она как-то странно действует на нее, можно сказать, даже возбуждает… и привносит чувство, какое-то особенное и по-своему прекрасное.
Гастингс улыбнулся, он торжествовал.
* * *
Неужели она играла роль – роль любовницы Гастингса? Как легко и приятно было ее играть! Как приятно было выбегать ему навстречу, когда он возвращался к ней, просить его беречь себя, когда он уходил, отвечать на его поцелуи!
«Настанет день, – думала она, – и я презрительно посмеюсь над ним. Я скажу ему: "Теперь, милорд, вы понимаете, как заставили меня страдать. Интересно, сколько брошенных вами женщин испытали то, что вы испытываете сейчас!"»
И все же, когда он уходил на заседание Совета, она рыдала настоящими слезами. Она замирала от ужаса, когда слышала шаги у дверей. Потому что сейчас они были больше чем любовники, они стали заговорщиками. Этого оказалось так легко добиться, когда он лежал возле нее, удовлетворив свою страсть и расслабившись, лишившись своей силы, как Самсон, когда ему остригли локоны. Как просто было привлечь его на сторону маленького Эдуарда, заставить его поверить в то, что Стиллингтон и герцог Глостерский сами придумали историю об Элинор Батлер! Гастингс любил ее очень сильно. Разве его интересовал герцог? Его интересовала только Джейн Шор. Он был абсолютно счастлив, добившись той цели, к которой стремился многие годы.
Взволнованная своими отношениями с Гастингсом, Джейн вскоре почувствовала безразличие к политике. Ее мысли сосредоточились на Гастингсе – ее возлюбленном: Гастингс-политик, ставший теперь главой новой тайной партии, отступил на задний план. Она не сознавала всех масштабов дела, инициатором которого в значительной мере была сама. Гастингс привлек на свою сторону очень важных людей. Они тайно собирались в его доме и порой просиживали до ночи. Джейн не задумывалась, какие планы они строили, ее сердило лишь то, что они отрывали Гастингса от нее.
Время от времени Гастингс рассказывал Джейн, что уже сделано, пока она не закрывала уши и не отказывалась слушать. Тогда он смеялся и целовал ее, радовался, что она держится в стороне от политических споров, потом забывал обо всем, и они наслаждались своей любовью.
Джейн окончательно порвала с Дорсетом, потому что с Гастингсом она была невероятно счастлива. Так же хорошо ей было только в первые месяцы жизни с Эдуардом.
Гастингс говорил: «Иногда я боюсь, что все это мне приснилось, что я проснусь и не найду тебя рядом. Правда, Джейн, я так счастлив, что живу как во сне!»
Он был прав. Все это было похоже на сон. Странный, волнующий, пленительный сон ненависти… или большой любви.
* * *
Но был человек, наблюдавший за влюбленными расчетливым взглядом. Его звали Кейтсби. Этот честолюбивый человек слыл близким другом Гастингса и пользовался его доверием. Он сделал хорошую карьеру, в основном благодаря помощи Гастингса, но смотрел вперед и ждал еще больших побед. Будучи доверенным лицом Гастингса, Кейтсби знал, что этот вельможа переметнулся на другую сторону. Кейтсби считал это безумием и был уверен, что Гастингса околдовали. Разве Гастингс сможет добиться успеха, если его противник – самый умный и хитрый человек в Англии? Кейтсби пришлось решить, чью сторону принять, и он выбрал герцога Глостерского.
Нет, он не сообщил об этом Гастингсу. А почему, собственно говоря, он должен был сообщать ему. Проще ходить на совещания, вникать в планы заговорщиков. Протектор уже приметил Кейтсби и похвалил его. Великий человек похвалит его еще больше, когда Кейтсби раскроет ему заговор, который замышляет против него Гастингс.
Гастингс – дурак, влюбленный дурак. Похоже, он едва ли сознает опасность, угрожающую ему. Если Кейтсби когда-нибудь и приходилось видеть человека, которого просто тянуло к пропасти, так это был Гастингс. Заманивала же его красавица Джейн Шор. Как же он глуп, если позволил женщине убедить себя выступить против могущественного герцога Глостерского, потому что герцог не простит предательства, не поможет и многолетняя дружба – герцог думает только об Англии.
Любой человек на месте Кейтсби, если у него достаточно ума, оставил бы своего патрона ради будущего короля Англии, а Кейтсби был умен. Не прошло и недели после первого визита Джейн к Гастингсу, как Кейтсби направился к Кросби-Холлу и попросил аудиенции у протектора, подчеркнув, что ему чрезвычайно важно встретиться с герцогом наедине. Его сразу же проводили к Ричарду.
За последние недели Ричард очень изменился. Он выглядел бледнее обычного, его взгляд стал тревожным, недоверчивым, порой вороватым.
Его глубоко потрясла история, рассказанная Кейтсби. Холодные глаза вспыхнули таким гневом, что Кейтсби съежился.
– Ты смеешь обвинять Гастингса… в предательстве!
– Милорд, Ваша светлость, я знаю это наверняка. Гастингс доверил мне свою тайну. Его околдовала Джейн Шор, которая, как известно Вашей светлости, была любовницей Дорсета. Она теперь с Гастингсом день и ночь. Она ведьма, Ваша светлость, а ведьмы могут совратить даже сильных мужчин и отвлечь их от выполнения своего долга. Он пойдет, куда бы она ни заманила его, а она манит его к предательству.
Ричарда охватила тревога. Он ведь считал Гастингса своим самым надежным другом.
– Это, должно быть, ошибка, – с грустью проговорил он.
– Хорошо, если бы это было так, Ваша светлость. Я тоже любил Гастингса, но эта женщина просто околдовала его.
– Настоящие мужчины не поддаются колдовству, Кейтсби, и не теряют свое доброе имя. Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Ричард закрыл глаза. Жара в этот день действовала угнетающе. Он чувствовал себя усталым и больным. На кого же можно положиться, если даже Гастингс предал его? Теперь он никогда никому не будет доверять. А Гастингсу еще вчера он бы доверил свою жизнь.
– Можно допросить его домочадцев, Ваша светлость, многие в курсе дела.
– Ты прав, Кейтсби.
– Я полагаю, что угодил Вашей светлости, сообщив такую весть.
– Ты сделал единственно правильную вещь, Кейтсби. Долг каждого здравомыслящего человека разоблачать предателей. Теперь иди, но держи язык за зубами. Я полагаюсь на тебя, Кейтсби.
– Вы не пожалеете об этом.
Ричард выждал, пока Кейтсби удалился. Вдруг лицо его сморщилось. Только не Гастингс! Только не его старый, испытанный друг! Гастингс был одним из самых талантливых политиков и одним из самых почитаемых друзей Эдуарда. Ричард считал, что унаследовал эту дружбу. Но если Кейтсби не солгал, то Гастингс в этот самый момент готовит против него заговор.
Нахлынувший гнев затопил его печаль. Гастингсу придется пожалеть об этом. Главное, нельзя терять времени. Он должен сам разобраться в этой истории, и если все подтвердится, он знает, как ему поступить.
* * *
В уединении спальни Джейн помогала Гастингсу готовиться к заседанию Совета. То поддержит камзол, то принесет ему обувь, то смахнет воображаемую пылинку с его одежды – все это лишь ради удовольствия прикоснуться к нему.
Теперь она знала правду. Она любила Гастингса. Ей хотелось объяснить ему свой безответственный, злонамеренный поступок, рассказать о том, как она собиралась завлечь его, заставить себя полюбить, а затем бросить его и посмеяться над ним, как он когда-то много лет тому назад посмеялся над ней.
Бесполезно пытаться что-то объяснить. Для объяснений не было времени, время есть только для счастья. Столько его потрачено попусту!.. Теперь каждое мгновение для них должно быть радостным, ибо исполнились желания их сердец, а что еще может просить от жизни человек, будь то мужчина или женщина?
Порой его пугало такое огромное счастье, и тогда Джейн смеялась над ним. Она была готова сполна насладиться выпавшим на ее долю и заслуженным ею по праву блаженством. Она учила и его так же к этому относиться.
Сейчас, когда она суетилась вокруг него, они то и дело замирали и улыбались друг другу, восхищенные своей близостью, от души смеялись без видимой причины, просто от переполнявшего их счастья.
– Джейн, я должен поторопиться, – сказал он с неохотой, – не то я опоздаю.
– Ты не опоздаешь. Барка уже ждет тебя у ступеней.
– Я не могу заставлять герцога ждать.
– О, он достаточно терпеливый.
– Терпеливый, но не всегда.
– Но, милорд, вы так умны, что сумеете наилучшим образом объяснить свое опоздание.
– И что же, по-твоему, я должен сказать ему? Милорд герцог, прошу прощения за мое опоздание? Но Ваша светлость задержались бы сами, если бы вам пришлось прощаться с самой прекрасной женщиной в мире?..
Они с наслаждением посмеялись, как смеются счастливые люди.
– Не оправдывайтесь передо мной, сэр, – со смехом сказала Джейн. Вдруг она стала серьезной, обвила его руками и вгляделась в его лицо. – Уильям, порой мне становится очень тревожно.
– Тревожно? Но почему, Джейн?! Ей-богу, бояться нечего. – Он нежно поцеловал ее. – Я очень скоро вернусь. Выглядывай и жди, когда подойдет барка. Я вернусь прямо к тебе.
– Но ты едешь в Тауэр, а мне никогда не нравилось это место. Оно навевает непреодолимую тоску. Я помню, как маленький Эдуард говорил, что в его стены замуровывали маленьких детей. Я знаю, что я глупая, но мне бы очень хотелось, чтобы эта встреча состоялась не в Тауэре.
– Ты не должна тревожиться, любимая. Клянусь, что скоро вернусь. Не нужно бояться, эта встреча была намечена несколько недель тому назад.
Она посмотрела на него с серьезным видом:
– Еще до того, как ты перешел на другую сторону? Он засмеялся.
– Послушай, Джейн. Правда на нашей стороне. Мы не замышляем измену. Мы боремся за права Эдуарда V. Бояться Тауэра должны только предатели.
– Только предатели? Через ворота предателей прошло очень много невинных людей, Уильям!
– Как непохоже на тебя впадать в уныние, и я не позволю тебе этого. – Он приподнял ее и поцеловал. – Ну же, Джейн, поцелуй меня. В полдень я уже буду с тобой.
Она поцеловала его и спустилась с ним к барке.
– Обернись и помаши мне рукой, Уильям, – попросила она. – Смотри не забудь.
– Забыть тебя, любимая? Я никогда не мог тебя забыть, и ты хорошо об этом знаешь.
Он уехал. Она наблюдала, как лодочник везет его вниз по реке, по направлению к Тауэру. Гастингс помахал ей рукой. Джейн продолжала стоять на берегу, не отрывая глаз от барки. Вдалеке виднелась крепость, нависшая над городом подобно огромному стражу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43