Ничто так не любил король, как празднества, и больше всего ему нравилось ощущать себя центром своего веселящегося двора. Сейчас ему нужно было немного отвлечься, ибо его не покидала мысль о том, что пока он устраивает праздник в честь одного брата, другой заключен в башню Боуйер.
Глаза отца постоянно преследовали Эдуарда. «Конечно, – говорил он себе, – если бы отец только мог предвидеть, что будет делать Георг!» И уж он-то лучше других мог бы понять, в каком затруднительном положении очутился сейчас законный король.
Его не радовали ни пиры, ни рыцарские турниры; он не получал удовольствия от представления диких животных из своего зверинца. Все вокруг аплодировали, криками выражали свое восхищение смелыми трюками поводыря медведей, но король не замечал ни выступающих медведей, ни проделок обезьян. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как о вероломстве своего брата. И о своем обещании, данном отцу.
Сидя здесь и глядя задумчиво перед собой, Эдуард решил, что дальше так не может продолжаться. Он освободит Георга, поскольку это был единственный способ успокоить свою совесть. Вот если Георг снова учинит неприятности, тогда, несомненно, он разделается с ним, потому что Георг, слава Богу, самый глупый человек в Англии.
Когда представление было окончено, Эдуард быстро раздал несколько кошельков золота его устроителям и в одиночестве направился к башне Боуйер. При его приближении стражники взяли на караул, но Эдуард махнул рукой и сказал:
– Проводите меня к герцогу Кларенсскому.
Его проводили вверх по винтовой лестнице, по коридорам прямо на верхушку башни, которая считалась самым надежным местом. Дверь отворили, и смотритель посторонился, чтобы пропустить короля.
– Я возьму ключ, – сказал Эдуард, – и верну его вам позже.
Он взял ключ и вошел, заперев за собой дверь. Когда Эдуард вошел, Георг вскочил с койки, его глаза были налиты кровью, и он был пьян больше обычного.
– Послушай, Георг, – сказал Эдуард примирительно, – мне очень жаль, что все так сложилось.
Георг рассмеялся; когда он оставался наедине с братом, зависть и ненависть к нему переполняли его, подавляя все другие чувства, даже честолюбие. Будь у него кинжал, он бы попытался убить его тут же на месте. Эдуард знал это и пришел хорошо вооруженным.
– В самом деле жаль, – злобно ответил Георг, – когда из зависти один брат должен выдвигать ложное обвинение против другого.
– Давай оставим эти глупости, – сурово сказал Эдуард. – Ты прекрасно знаешь, что любой, не такой мягкий, как я, уже давно отправил бы тебя на тот свет. Но из-за обещания, данного нашему отцу, мне пришлось очень долго терпеть от тебя оскорбления. Мало того, ты предал меня. Тебе бы следовало умереть вместе с твоим сообщником – предателем Уориком. Но ты мой брат – и поэтому я прощаю тебя.
– Прощаешь меня! Так прощаешь, что я по-прежнему должен страдать от унижения в этом месте, где меня сторожат всякие подонки!
– С тобой обращались очень великодушно, и ты знаешь это.
Георг, разгоряченный вином и завистью, бросился на постель и начал колотить свою подушку.
– Ты, – кричал он, – ты, добрый король Эдуард! Все будет так, как ты захочешь. Разве так не было всегда? Наша мать, наш отец – они преклонялись перед тобой и обожали тебя. Красавец!.. Старший сын!.. Король! Любой готов следовать за тобой до последнего дыхания. Женщины просят о милости разделить с тобой ложе. Эдуард-великолепный!
– Замолчи, дурак, – сказал Эдуард.
– Я не замолчу. Ты – самозванец. Ты – лжец. Ты занимаешься колдовством. Только благодаря колдовству тебе достался трон, и благодаря ему ты удерживаешь его. Королева – ведьма. Джейн Шор – ведьма. А ты…
– Успокойся, иначе я уйду.
– Королева – ведьма… ведьма и шлюха. – Георг начал терять над собой контроль. – Шлюха, такая же шлюха, как и Джейн Шор. Сожги их обеих, говорю тебе. Прибереги самую большую вязанку хвороста и самый большой костер для шлюхи Вудвилль. Она не королева.
– Что ты мелешь, подлец?
– Только то, братец, что королева твоя – шлюха, такая же, как и Джейн Шор. Королева – не жена тебе.
– Хватит болтать глупости, ты испытываешь мое терпение.
– Не тебе говорить «хватит». А что ты скажешь об Элинор Батлер, а? Она была твоей женой и была жива, когда ты сочетался браком с Елизаветой Вудвилль.
– Ты пьян, Георг.
– Да, я пьян… пьян… пьян от мальвазии! А ты опьянен своей властью, слишком опьянен, чтобы видеть, что происходит вокруг тебя. Благородный епископ Стиллингтон может подтвердить мои слова. Король Эдуард долго не проживет… и тогда – Боже, спаси короля Георга!
Эдуард сказал спокойно:
– Эта история – еще одно твое дурацкое измышление. Советую тебе больше никогда об этом не вспоминать, если ты дорожишь своей жизнью. Я пришел поговорить с тобой по-дружески, но вижу, что нашу беседу придется отложить, пока в тебе не заговорит здравый смысл, а не мальвазия.
Георг снова кинулся на постель, продолжая бормотать оскорбления в адрес королевы. Эдуард вышел и запер дверь. Он направился к выходу из башни, позвал смотрителя и отдал ему ключи. Затем попросил, чтобы к нему без промедления привели констебля башни. Когда тот пришел, король сказал ему:
– Немедленно арестовать милорда Стиллингтона – епископа Батского и Уэльского. Поместите его в одиночную камеру в самой недоступной части Тауэра.
Констебль поспешил выполнять веление короля.
* * *
Эдуард был разъярен, и его ярость была вызвана страхом. Из прошлого восстал призрак и угрожал ему. Он едва помнил, как выглядела Элинор Батлер, потому что с тех пор как он знал ее, прошли годы. Он слышал, что она умерла в женском монастыре еще десять лет тому назад. Как Георгу удалось разузнать об этом случае из его прошлого? Знал Стиллингтон. Кто еще? Некоторые из членов семьи Элинор. Но они не осмелились бы что-то предпринять. Несмотря на январскую стужу, Эдуард покрылся потом под тяжелыми одеждами.
Георг скорее всего недавно получил эту информацию. Но от кого? От Стиллингтона? Допустим, но Стиллингтон уже надежно упрятан и не узнает, что такое свобода, до тех пор пока не научится молчать о делах, касающихся вышестоящих лиц. А что Георг?.. Георгу теперь уже никогда нельзя будет доверять, пока он жив, он будет замышлять предательство и совершит его, как только представится случай.
Теперь трон ненадежен для сыновей Эдуарда. И кто бы мог подумать, что Элинор, уже превратившаяся в прах в своей могиле, могла довести его до такого! Она была вдовой, как и Елизавета. Возможно, его тянуло к вдовам. Это был один из тех пылких любовных романов, которые он так легко позволял себе в дни своей юности. Элинор, так же как и Елизавета, была решительно настроена на то, чтобы добиться от него обещания жениться. «Я не могу быть вашей любовницей». Как часто он слышал эти слова! Но всякий раз ему удавалось обойти их, дав неопределенные обещания, которые он не намерен был соблюдать. Елизавета Вудвилль была слишком умна и привлекательна для него, поэтому он не смог устоять. Элинор, по-видимому, тоже была умна, так как пока Елизавета делила с ним трон, она вернулась из могилы, чтобы заявить о своих правах.
Было бесполезно обманывать себя, будто дело, ставшее известным его самому злейшему врагу, не представляет собой ничего серьезного. Эдуард вспомнил себя пылким молодым человеком, поступавшим крайне неблагоразумно, когда речь шла о его желаниях. «Ну что ж, тогда я женюсь на тебе», – ответил он Элинор. В то время он еще не был королем, а просто графом Марчем, с перспективой стать королем. Тогда он испытывал такое настойчивое влечение к Элинор Батлер, что необдуманно пообещал жениться и к тому же еще, как дурак, дал брачный обет перед епископом Стиллингтоном. Здесь, конечно, приложила руку ее семья. Но когда позже, уже будучи всевластным монархом, он отказался признать этот брак, они проявили достаточно благоразумия, чтобы молчать об этом деле. Был ребенок, который умер, а Элинор скрылась в женском монастыре, что было очень любезно с ее стороны. Услышав о ее смерти через несколько лет после женитьбы на Елизавете, он перестал думать о первом браке, поскольку с ним было покончено.
И вот – на тебе! – он снова всплыл, а поскольку это непосредственно касалось Елизаветы, Эдуард поспешил к ней и рассказал о том, что наговорил ему Георг. Он еще никогда не видел Елизавету такой испуганной. Она почувствовала, что трон качается под ней. Ее достоинство, ее власть и будущее ее детей были в опасности. Ему редко доводилось видеть ее такой взволнованной.
– Это ложь! – воскликнула она.
– Это правда, – ответил Эдуард.
– Как ты мог быть таким глупцом, чтобы обещать ей жениться… пройти через церемонию бракосочетания? Ты, должно быть, сошел с ума!
Злые искорки появились в глазах короля.
– Не больше, чем когда я поступил подобным же образом с тобой.
– Этот брак не может быть законным.
– По закону он является таковым.
– И это значит…
Как ни встревожен он был, но не мог устоять, чтобы не задеть ее. В какой-то степени он расплачивался таким образом за всю ее холодность к нему.
– Это значит, – сказал он, – что трудно будет доказать, что ты и я женаты, и в этом случае люди скажут, что ты больше не королева.
Ее глаза казались черными на перекошенном от страха лице, она сжимала и разжимала кулаки.
– Это ложь! – Вдруг она повернулась к нему и обвила его своими руками. – Эдуард, наши дети! Маленькие Эдуард и Ричард. Этого не может быть!
Нет, конечно, этого не должно случиться. Он был слишком стар, чтобы иметь еще детей от новой жены. У него уже и так было слишком много незаконнорожденных сыновей, он не хотел, чтобы Эдуард и Ричард попали в их число. Придется бороться. Элинор мертва, и пусть ее история умрет вместе с ней.
– Георг должен умереть… немедленно, – сказала Елизавета. Она снова стала холодной и невозмутимой. А поскольку Эдуард молчал, она воскликнула: – Неужели ты и теперь оставишь его в живых, чтобы он разрушил будущее наших детей?
– Он узник. И пока он узник, он не принесет никакого вреда.
– Но узники убегают.
– Он не убежит.
– Ты что, забыл, что он в Тауэре по обвинению в измене? Почему?.. Ну почему?!
– Потому что нелегко убить своего собственного брата.
– Убить! Убить!.. Ты говоришь так, словно тебя самого просят опустить топор на его голову.
– Кто бы ни держал топор, он опустит его по моему приказу.
– Эдуард, ты глуп! – Она снова потеряла над собой контроль, так велик был ее страх. – Хорошо, ты спутался с той женщиной. Но как ты мог оказаться таким уступчивым?
Он повернулся к ней, его глаза сверкали:
– Вы должны это знать, мадам. Она применяла те же трюки, что и вы, и, как и в вашем случае, они подействовали.
Она отпрянула от него, но быстро овладела собой.
– Эдуард, я умоляю тебя, подумай о наших детях. Георг должен умереть, и Стиллингтон вместе с ним, или пусть ему отрежут язык и руки, чтобы он не смог ни сказать, ни написать об этом.
– Ты слишком честолюбива, – холодно сказал Эдуард. – Будь осторожна. Было бы хорошо, если бы ты не забывала о том, что именно я буду решать, что делать, а чего нет.
Король ушел от нее, вспомнив с облегчением, что его брат Ричард все еще во дворце. Он послал за ним и, когда удостоверился, что они одни, рассказал ему все, что случилось.
Ричард выглядел мрачным.
– Ты сказал, что Стиллингтон уже в тюрьме. А кто еще знает об этом, кроме Стиллингтона и Георга?
– В сущности, никто, иначе мы услышим что-нибудь в ближайшее время. Ричард, что мне делать с нашим братом?
Ричард закусил губу. Он подошел к окну и выглянул в него, хотя и не обращал внимания на лужайки и серые стены Колыбельной башни. Он думал о том, что Эдуард, крайне эгоистичный человек, воспринимает все это только как личную проблему. Ричарда поразило, что Эдуард не понимает, что она значит для него, Ричарда, – того, кому он всецело доверяет. Георг заключен в Тауэр по обвинению в измене, у Эдуарда нет законнорожденного сына, а что касается самого Эдуарда, то его тучность, одышка, повторяющиеся приступы лихорадки говорят только об одном: жить ему осталось недолго. Неужели он настолько слеп? Разве он не видит, какую блистательную перспективу он открывает для своего брата Ричарда? То, что говорит Эдуард, практически означает: «Ты, Ричард, через несколько лет, а может статься и месяцев, будешь законным королем Англии».
Носить корону, держать бразды правления в своих руках, посвятить душу и тело служению стране, которую любишь больше всего на свете, больше жены или ребенка и даже больше жизни!..
Ричард старался держать себя в руках. Он должен скрыть свои эмоции. Он должен слушать, что собирается сказать Эдуард. Он должен дать ему совет.
– А что, его никак нельзя убедить?
– Убедить? Георга? Это все равно что разговаривать с тигром. Если об этой истории пойдут слухи…
– О, – сказал Ричард, и его глаза сверкнули, – тогда люди не захотят, чтобы после тебя на троне оказался юный Эдуард.
– Это был не настоящий брак, – быстро сказал Эдуард. – Я дал какие-то обещания, но не было церковного обряда бракосочетания.
– Тем не менее такие обеты накладывают определенные обязательства.
Эдуард был в отчаянии.
– Дикон, что мне делать? Я вижу только один выход из этого. Ведь Георг заключен в Тауэр по обвинению в измене. А изменников предают смерти.
– И совершенно справедливо.
– Я провел много бессонных ночей из-за Георга. Разумнее было бы избавиться от вероломного брата. – Вдруг Эдуард резко обернулся. – Что это было?
– Всего лишь ветер пошевелил портьеры.
Эдуард продолжал смотреть через плечо: им обоим показалось, что дух отца присутствует в комнате, и ни один не смел смотреть другому в глаза, каждый боялся, что другой заметит его виноватый взгляд.
«Георг умрет, и я буду в безопасности, мои дети будут в безопасности», – думал Эдуард.
«Георг умрет – и для меня откроется путь к трону», – думал Ричард.
Ричард заговорил первым:
– Ты сказал королеве? Эдуард кивнул:
– Она дрожит за своих детей. Ричард скривил рот:
– Дрожит, говоришь?..
«Пресвятая Богородица! – подумал Ричард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43