Как мало порой нужно человеку для счастья! Последние несколько часов заставили Амелию по-новому взглянуть на ту сторону жизни, которой она раньше совсем не придавала значения.
– Тот джентльмен, – осторожно начала Амелия.
– Мистер Вулфсон ждет вас внизу.
– Мистер Вулфсон?
– А вы не знали, как его зовут?
– Видите ли, я нуждалась в помощи, и он...
– Он нам все рассказал. Ну, довольно. Он вас ждет.
Разумеется, неприлично заставлять ждать господина, который оплачивает счета какой-то оборванки. Амелия не была в обиде на миссис Портер за то, что та напомнила ей о благопристойности. Амелия спустилась в холл, который в этот час уже опустел, – путешественники успели покинуть гостиницу.
В холле был один лишь мистер Вулфсон.
– Вы выглядите лучше, – сказал он, обернувшись к ней. Он стоял, облокотившись о полированную дубовую столешницу стойки. Мистер Вулфсон не рассматривал ее исподтишка. Он разглядывал ее вполне открыто. Амелия, несмотря на некоторое чувство неловкости, которое она тщетно попыталась скрыть, ответила ему той же монетой.
Он был таким, каким она его помнила, только еще более впечатляющим, – высокий, с резкими, рублеными чертами лица, казавшийся дикарем, несмотря на то что, наряд его был вполне приличен и не лишен элегантности. Сшитые из отличной шерсти, и брюки его, и куртка были пригнаны точно по фигуре, к которой трудно было придраться. Одет он был исключительно в серо-черных тонах, если не считать ослепительно белой рубашки. И эта строгость ему очень шла.
В животе у нее творилось что-то непонятное. Должно быть, оттого, что она слишком быстро проглотила чай.
– Я не собиралась спать, – сказала она и, вспомнив, что она принцесса, получившая достойное воспитание, добавила: – Мне сообщили, что вас зовут Вулфсон. Приношу извинения за то, что не узнала вашего имени, и хочу выразить вам благодарность за помощь, мистер Вулфсон. Я непременно сообщу близким, что это вы мне помогли.
В уголках его глаз собрались морщинки.
– Должен сказать, что вы отменно исполняете свою роль. Так мы едем, или вы вначале хотите позавтракать?
– Я бы предпочла ехать, – словно не замечая иронии, ответила Амелия. – Мои близкие вне себя от тревоги.
– Тогда в Лондон. – Он отошел от барной стойки, за которой пил кофе. – Так мне забросить вас в первый же попавшийся дворец?
– Как пожелаете.
– Вы меня разочаровываете. Я было понадеялся, что вы представите меня членам своей семьи.
Он продолжал думать, что она врет. Ну что же, тем сильнее он удивится, когда узнает, что она говорит правду.
– В Мейфэр, – сказала она.
В это время дорога в Лондон была забита телегами, повозками, всадниками и пешеходами. От вчерашнего дождя не осталось и следа. Но если бы дороги и не успели подсохнуть, особой роли это не сыграло бы. Гостиница располагалась на перекрестке двух дорог, по одной из которых, старой, грунтовой, Амелия брела ночью, а вторая – новая, мощеная, была из тех, которой дождь не страшен.
– Вижу, мистер Макадам постарался, – сказала Амелия просто так, чтобы отвлечься и не выглядеть глупо: ведь все ее усилия были направлены на то, чтобы не выдать волнения от того, что она была тесно прижата к худому мускулистому телу. Но куда деться от этого, если они вдвоем сидели верхом на его черном коне?
– Это вы про того шотландца, который решил все и вся вымостить?
– А разве это не шаг в направлении прогресса?
– Слишком хорошо тоже не хорошо.
Его ответ вновь навел ее на мысль о том, что этот человек – один из пионеров освоения нового континента, о которых она так много читала. Говорят, они чувствуют себя стесненными, даже если заметят дымок в трубе соседа, вздумавшего обосноваться на расстоянии нескольких миль от них. Может, ей так казалось просто из-за усталости, вызванной беспокойной ночью, но она ощущала какое-то беспокойство по отношению к этому мужчине.
– Вы так мне и не сказали, где вы жили в Америке.
– Там и сям.
– Вначале там, потом сям, или наоборот?
Он чуть крепче приобнял ее за талию, и это объятие показалось ей мучительно приятным.
– Принцесс всегда учат быть назойливыми?
– Скорее настойчивыми. Принцесс учат вести беседу с самыми разными людьми и в любых обстоятельствах. Например, не могли бы вы мне ответить: неужели так трудно было раздобыть еще одного коня – для меня?
– Коня для вас? – Ее просьба, очевидно, его удивила. – Полагаю, мог бы. Но такой способ путешествия кажется мне более... дружеским. К тому же я и понятия не имел, что вы умеете ездить верхом.
Амелия, которая оседлала своего первого пони еще до того, как научилась как следует ходить, которая в жизни больше всего любила летать по равнинам Акоры верхом на резвом скакуне, сказала лишь:
– Я езжу сносно.
– Придется мне это запомнить.
Впервые прозвучал намек на то, что знакомство их может продолжиться и после того, как они доберутся до Лондона. И этот намек ее смутил, поскольку она вдруг поняла, что не горит желанием как можно быстрее расстаться с этим неотесанным американцем. Мистер Вулфсон чем-то ее притягивал к себе.
Но об этом она думать не хотела.
– Вы начали мне рассказывать про то, где жили в Америке, – сказала она.
– Разве? – Ее настойчивость, судя по голосу всадника, его забавляла. Когда она оглянулась и посмотрела на него, то убедилась, что так оно и было. Он успел побриться, и волосы его – темные и аккуратно постриженные, казались свежевымытыми. Вчера ночью в темноте ей не удалось определить его возраст, но теперь она дала бы ему лет тридцать. И эти тридцать лет, судя по всему, не были особенно легкими. Он совсем не походил на изнеженного британского аристократа, на которых она изрядно насмотрелась в Лондоне. Внезапно она поняла, отчего ее тянет к нему: он напоминал ей мужчин Акоры, которые были отличными воинами. Хотя женщины утверждали, что искусны они не только в боях.
Никогда еще ум ее не пребывал в таком смятении. Должно быть, это результат похищения и всего того, что с ним связано. Не может быть, чтобы дело было лишь в этом человеке. Амелия почти убедила себя, что у нее к мужчинам выработался стойкий иммунитет. Недаром она дала от ворот поворот стольким поклонникам. Но мужчина, о котором она могла бы мечтать, который заставил бы ее полюбить себя... такого, наверное, не существовало в природе.
– Тогда я попытаюсь угадать, откуда вы родом, – повинуясь внезапному импульсу, предложила Амелия. Она сделала вид, что не замечает его скептического взгляда, и задумалась ненадолго. – Могу сказать, что вы не из Бостона и вообще не с северо-востока.
– Это так, – признался он. – Как вы догадались?
– Я встречалась с людьми из Бостона и могу сказать, что акцент у них другой. Ваше произношение не похоже и на говор американца из южных штатов.
– Как вышло, что вы знакомы с таким количеством американцев, принцесса? – Вопрос был задан достаточно легким тоном, но она уловила напряженные нотки в его голосе.
– Мои дед и бабушка много раз бывали в Америке и завели там немало друзей, которые навещали нас здесь, в Англии.
– Ваши английские дед с бабушкой?
– Нет, те давно умерли. Я говорю о родителях моего отца.
– Но они должны быть акоранцами, не так ли? – веско заметил он. – Разве акоранцы не предпочитают не высовывать нос из своего государства-крепости?
Если он думал проверить ее географическую грамотность, то его ждал сюрприз. Амелия с удовольствием ответила:
– Вы правы в отношении большинства акоранцев, но среди нас всегда были те, которые не боялись выходить в мир, чтобы научиться тому, что будет полезно для всех нас.
– Понятно. Включая Америку?
– Именно. Кстати, мой кузен Андреас был там в прошлом году.
Ей показалось, или рука его сжала ее талию чуть сильнее?
– Правда? И какое он составил мнение об Америке?
– Он нашел страну восхитительной. Но мы говорили о вашем происхождении. Вы не из Новой Англии, вы не с юга. Может, вы с запада?
– Браво, принцесса! – сказал он с секундной задержкой. – У вас отличный слух. Я родился в Кентукки. Вы знаете, где это?
– К западу от Миссисипи. Вы там теперь живете?
Он молчал так долго, что Амелия решила не дожидаться ответа.
– Я давно не бывал в Кентукки, – вдруг сказал он.
Она слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него. Солнце светило ему в спину, поэтому черты лица его трудно было рассмотреть. Она, как и множество людей, больше доверяла таким реакциям, как чуть приподнятая бровь, поджатые губы и иные непроизвольные жесты, выдающие отношение к высказыванию, чем словам.
Но она отличалась от большинства людей тем, что могла видеть то, что другим не под силу. Это заметила в ней ее тетя Кассандра, наделенная даром прорицания. Амелия, в отличие от родственницы, не могла чувствовать то, что чувствовали другие, и была за это благодарна судьбе, но она при желании могла увидеть то, что у другого на душе. Амелия просто жила с этим даром и не могла сказать, докучает он ей или, наоборот, наделяет неоспоримыми преимуществами. Она была достаточно взрослой и рассудительной для того, чтобы смотреть на вещи философски.
Сидя в седле и глядя на американца, она чувствовала его... горечь? Слишком сильное слово. Сожаление? Вот так теплее – сожаление о том, чего уже не вернуть. Она многое могла бы разузнать про него, она видела перед собой человека отважного, умного, но, посчитав для себя неприемлемым вторгаться в личное пространство ни о чем не подозревающего человека, она мысленно отстранилась.
Солнце спряталось в кроне дерева, и она увидела лицо спутника, увидела тревогу в его глазах, посверкивающих серебром.
– Что-то не так? – спросил он.
– Нет, все в порядке. Просто мне не терпится скорее попасть в Лондон.
– Вашему желанию скоро предстоит сбыться, принцесса.
Она повернула голову и впереди, прямо перед собой, увидела шпиль собора Святого Павла и еще дальше извилистую ленту реки, сверкающую на солнце. Теперь, когда конечная цель оказалась близка, ее охватило нетерпение. Чем ближе к городу, тем запруженнее становилась дорога, тем медленнее продвижение.
– Сверните здесь налево, – сказала она, едва ли не ерзая в седле от нетерпения.
– Ладно, принцесса. Но учтите, я вас не оставлю до тех пор, пока не удостоверюсь, что вы попали в надежные руки.
– Очень мило с вашей стороны. Вот сюда – здесь уже совсем рядом.
Она видела высокую каменную стену вокруг дома, громадные литые узорчатые ворота высотой двенадцать футов, открытые нараспашку, а за ними и сам дом, красивый, элегантный, искристо-белый в лучах солнца. Над портиком, развеваясь на легком ветерке, красовалось малиновое знамя с эмблемой в виде золотых рогов буйвола – символом королевского дома Акоры.
У ворот конь встал.
– Почему вы остановились? – в недоумении спросила Амелия.
– Принцесса, этих людей не так просто одурачить. Насколько мне известно, они могут быть весьма опасны. Почему бы вам прямо не сказать мне правду, кто вы такая на самом деле? – Он осторожно повернул ее лицом к себе, бережно взяв за подбородок. – Я не стану возвращать вас туда, куда вы не хотите возвращаться, и тому, кто может причинить вам вред. Об этом вам не стоит беспокоиться. Но я не смогу ничего для вас сделать, если вы не будете со мной откровенны.
Пораженная тем, что он до сих пор отказывался ей верить, и одновременно тронутая его заботой, Амелия накрыла его руку своей.
– Мистер Вулфсон, если вы готовы выдержать мое общество еще несколько минут, я обещаю развеять все ваши сомнения.
– Ну, значит, туда? – спросил он, устремив взгляд на особняк.
– Туда, и только туда, – ответила Амелия, предвкушая встречу с близкими.
Вздохнув и с явной неохотой Вулфсон тронул коня с места.
Глава 3
– Кирилл!
Странно звучащее слово, наверное, на акоранском, прокричал один из гвардейцев, тот, что первым заметил гостей. Услышав крик стражника, из дома на порог вышел мужчина. Он был высок, темноволос и очень подтянут для своего немолодого возраста. Следом за мужчиной из дома выбежала и женщина – с волосами цвета меда, чуть тронутыми сединой, и тревожным лицом.
– Мелли! – радостно воскликнула она и бросилась навстречу гостям вниз по ступеням.
– Мелли! Слава Богу!
Амелия соскочила с седла и кинулась на шею к матери. Они смеялись и плакали одновременно.
– Со мной все в порядке! – отдышавшись, сказала Амелия. – Все нормально. Мне жаль, что заставила вас поволноваться.
Она оглянулась и посмотрела на всадника, чей черный могучий конь пригарцовывал от нетерпения.
– Мистер Вулфсон, пожалуйста, познакомьтесь с моими родителями, – сказала она, сопроводив слова приглашающим жестом.
Всадник соскочил с коня, не спуская глаз с толпы, быстро собиравшейся вокруг Амелии.
– Знакомьтесь – мистер Вулфсон. Он меня спас.
– Ну, это сильно сказано, – возразил было американец, но слова его потонули в горячих изъявлениях благодарности.
Его подхватили под руки и повели в дом. Темноволосый мужчина, тот, что первым вышел из дома, услышав крик гвардейца, подошел к нему и оценивающе окинул взглядом.
– Я отец Амелии, – представился он. – Мы у вас в долгу.
– Никаких долгов, сэр. Я рад был помочь.
– Вы должны рассказать нам, что произошло.
– Разумеется, но, к сожалению, я мало что могу вам поведать. Я наткнулся на вашу дочь на дороге в нескольких милях от дома, что я снимаю.
– Где?
– Что именно, сэр?
– Дом, что вы снимаете, дорога, где вы ее нашли, где они?
Он быстро и толково объяснил им расположение интересующих их объектов.
Отец Амелии, принц Акоры и одновременно английский лорд, владелец значительной недвижимости в Англии, кивнул.
– Вы нам покажете?
– Конечно, если вы пожелаете.
– Алекс, – вмешалась в разговор блондинка. Она все еще одной рукой обнимала дочь, словно боялась хоть на миг отпустить ее от себя. – Прошу тебя, не устраивай допрос. Мистер Вулфсон, мы так вам благодарны.
– Не за что, мэм.
Амелия рассмеялась.
– Мистеру Вулфсону надо дать медаль за терпение. Он до последнего момента не верил в то, что я – принцесса.
– Почему он тебе не поверил? – сурово сдвинув брови, спросил Амелию отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34