И все это из-за него.
Его жгло чувство вины. Он что-то сказал, не вникая в смысл собственных слов, и вытолкал миссис Портер из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь, он осторожно разбинтовал повязку, промыл рану и осторожно перевязал ее вновь. Сделав это, он лег рядом с Амелией и нежно обнял любимую. Она слегка пошевелилась, но он не думал, что она проснулась. Впрочем, это не важно. Сейчас он ничего не мог изменить, он мог лишь надеяться и молиться.
Вообще-то он не привык молиться. Не видел в этом нужды. Но сейчас он молился истово, не зная слов, он просто открыл перед Богом душу и умолял Всевышнего помочь.
И то послание, что он отправлял к небесам, было простым и ясным: возьми меня, но не ее.
Возьми мою жизнь, но ее оставь. Он сделал то, ради чего приехал сюда. Хоули был мертв и больше ни для кого не представлял опасности. Миссию свою Нилс исполнил. Он был готов сложить с себя полномочия. Сложить с себя тот груз, что во имя своей страны исправно тащил многие годы. Жизнь сладка, это верно. Черт, еще никогда жизнь не была для него слаще. Но это не важно. У нее было ради чего жить, она многое могла дать миру и тем счастливчикам, которых она любила.
Меня, но не ее.
Он уснул. Он приказал себе не спать, но уснул все равно, уснул, обнимая ее, и сердце его билось в одном ритме с ее сердцем. И проснулся он оттого, что острие шпаги уперлось ему в горло.
– Вставайте, – сказал Андреас. Он говорил тихо, не желая будить спящую рядом с Нилсом женщину. Взгляд акоранца был суров, рука крепка.
– Бросив взгляд на клинок, который при малейшем усилии со стороны того, в чьих руках он находился, мог отправить Нилса в вечность, тем самым буквально исполнив то, о чем он просил небеса, Нилс сказал:
– Амелия ранена.
– Молитесь о том, чтобы она поправилась. Иначе вам не жить.
Что же, это справедливо. С величайшей осторожностью Нилс выскользнул из-под острия шпаги. Намеренно двигаясь так, чтобы обладатель клинка видел, что руки у него пусты, Нилс поднялся с постели.
– Должно быть, я устал сильнее, чем думал.
– Последние несколько дней были для вас переполнены событиями, не так ли? – Не притворяясь, будто хочет дождаться ответа, Андреас продолжил: – Мы нашли Хоули. Вы его убили?
Нилс кивнул.
– Он сказал, что работал на вас.
– Он солгал. Кто ранил Амелию?
– Хоули. Он использовал ее как щит. Когда я атаковал его, несмотря на угрозу убить Амелию, он пустил в дело нож.
– Вы готовы были пожертвовать жизнью моей кузины?
Он мог бы сказать, что она сама просила его убить Хоули, и еще добавить, что Хоули так или иначе убил бы ее. Но Нилс не умел и не хотел оправдываться. Зато он умел отвечать за свои поступки.
– Я делал свою работу.
Андреас острием шпаги указал направление.
– Идите.
– Я никогда не желал Амелии зла.
Андреас взглянул на Амелию, а именно на самодельную повязку у нее на шее.
– Я могу убить вас на месте, мистер Вулфсон. И мне не важно, насколько хорошо вы умеете драться, – а я достаточно хорошо информирован о вашей деятельности, чтобы признать – вы и в самом деле отличный воин, – но сейчас вы безоружны, а у меня – шпага. Поверьте мне, я умею ею пользоваться. А теперь идите.
Амелия пошевельнулась под одеялом, которым он укрыл ее ночью. Она могла в любой момент проснуться, разбуженная их голосами. И для чего? Чтобы увидеть, как он препирается с ее кузеном? Для того, чтобы она, собрав те силы, что необходимы ей для выздоровления, встала бы между ними, пытаясь его, Нилса, защитить?
Он не мог этого допустить. Не мог еще и потому, что он был совершенно не уверен в том, что она выберет его сторону. Охотник и киллер, человек из тьмы и дождя.
И потому он ушел, вышел из комнаты и пошел прочь, прочь от нее, в серую хмурь утра.
У него остались смутные воспоминания – о том, как госпожа Портер, онемев от шока, стояла и смотрела на акоранских воинов, голых по пояс, с кривыми саблями наперевес, на принца Александра в их окружении. Смотрела, как Нилса в мрачном молчании выводят под конвоем из гостиницы. Он помнил, как женщина в белой тунике торопливо прошла в дом, как следом за ней зашел слуга с сундуком. Он видел тело Хоули, переброшенное через лошадиный круп – без всякого почтения к покойному, и настороженно храпящего Брутуса в ожидании хозяина.
Под конвоем он вернулся в Лондон, и весь путь он проделал в молчании, ибо суровые акоранские воины, окружавшие его, не были расположены к разговорам. Как он и ожидал, его доставили в акоранскую резиденцию. Но на этот раз принимали его не в гостиной. Под тем же конвоем его провели в маленькую комнатку в подвале. Все убранство комнаты составляли кровать и комод. Дверь закрывалась снаружи на засов. Стражник принес ему воду. После этого Нилс остался один. У него было достаточно времени, чтобы обдумать все, что произошло за последние дни. Мог ли он что-то изменить, поступив иначе? Этот мучительный вопрос был самым главным. И ответ на него дался ему нелегко. В целом опыт того дня был далеко не из приятных.
Засов открыли только ближе к вечеру.
В дверях стояла женщина. Она была высокой, худой и одетой во все черное. Глаза ее, маленькие и темные, казались странно живыми и яркими на старушечьем лице. Женщина бесцеремонно его рассматривала.
– Вы – мистер Нилс Вулфсон?
– Да, это мое имя. С кем имею честь?
– Малридж, сэр.
– Амелия о вас говорила. Как она?
– Могла бы чувствовать себя и хуже, учитывая все, что с ней произошло. Идет на поправку. Пойдемте со мной.
Из подвала они поднялись наверх, в вестибюль. Нилс огляделся. Он думал увидеть там охрану, но вестибюль был пуст.
– Очень тихо тут у вас, – сказал он.
– Король умер. Принц Александр и принц Андреас отбыли во дворец, чтобы оказать подобающие почести новой королеве.
– А Амелия?
Малридж молчала, по-видимому, решая, стоит ли удостаивать его ответом. Сложив руки на груди, она сверлила его своими птичьими глазами.
– Она отправилась в Акору. Корабль отплыл на рассвете, с утренним отливом. Мать сопровождает ее.
Нилс ошеломленно молчал. Слова старухи доходили до него с трудом.
– Принц Андреас кое-что для вас оставил, – сказала она, указав на деревянный футляр на столе у двери.
Нилс приблизился к нему с осторожностью. Футляр был изготовлен из дерева той породы, которая была ему неизвестна. Едва он прикоснулся к крышке, сработала пружина, и крышка легко открылась.
Обломки стали сверкнули в лучах предзакатного солнца. Обломки меча викинга. Этим древним оружием больше никого нельзя убить. Но оно сполна выполнило свою задачу.
Что хотел сказать ему Андреас этим посланием? Что это – жест уважения, посланный одним воином другому? Или напоминание о том, как будто он нуждался в подобном напоминании, что Амелия исчезла для него навсегда.
– Спасибо, – просто сказал Нилс и с этим вышел из дома.
Иванна открыла дверь, едва Нилс занес руку, чтобы постучать. Нилс знал, что предстал перед ней не в лучшей форме, но добрая девушка без лишних церемоний пропустила его в дом и тут же сообщила:
– Ваш брат пришел в себя, сэр. Жара у него нет, и я бы сказала, что он очень неплохо себя чувствует.
– Спасибо, – сказал Нилс и ощутил, как Иванна поплыла у него перед глазами. Он сморгнул невесть откуда взявшуюся влагу и пошел следом за горничной наверх, туда, где отдыхал Шедоу.
Брат его сидел на кровати, и, хотя лицо его было бледным, во всем остальном он вполне походил на себя прежнего.
– Черт, – вместо приветствия сказал Шедоу, – ты очень плохо выглядишь.
– Ты обо мне? Но не мне всадили нож в грудь.
– Каждый может допустить ошибку, – виновато сказал Шедоу.
– Я тебя не виню. Как ты себя чувствуешь?
– Отлично.
– Ему нужно еще отдохнуть. По крайней мере несколько дней, – решительно заявила Иванна.
Шедоу послал ей одну из тех своих улыбок, что без промаха пронзали сердца особ женского пола по всему американскому континенту – от крайнего запада до крайнего востока.
– Что мне действительно необходимо, так это еще тарелочку твоего отменного супчика.
– О да, конечно. Суп еще никому не вредил. – Польщенная, Иванна встала и помчалась исполнять поручение.
Когда девушка ушла, Нилс присел на край кровати, устремив на брата тяжелый взгляд.
– Кто это сделал с тобой?
– Хоули и те ублюдки, что я видел с ним в клубе. Они меня выследили, а я даже не знал об этом. – У Шедоу был такой удрученно-виноватый вид, что Нилс без труда догадался: брат не может простить себе того, что дал себя выследить врагу.
– Забудь. В груди у тебя был акоранский нож.
Шедоу удивленно приподнял бровь.
– Я не видел никаких акоранцев.
– Я думаю, Хоули украл тот нож. Он украл мой меч.
– Тот меч, что ты купил у Бенджамина? Господи, до какой низости может дойти человек!
Нилс был с ним согласен, но развивать тему дальше ему не хотелось.
– Не важно. Хоули мертв.
– Твоя работа? – Когда Нилс кивнул, глаза Шедоу довольно блеснули. Но он все же спросил: – Ждешь каких-нибудь санкций?
– Вообще-то я был готов к ним, но когда я в последний раз видел Хоули, труп его свисал с крупа акоранского коня.
– Ты должен рассказать мне, как все это было. Кстати, где твоя принцесса?
– Она не моя принцесса. Увы.
– Еще чего! Послушай, мне нелегко об этом говорить, но мне кажется, что я очень сильно заблуждался относительно акоранцев. Похоже, они не имеют никакого отношения к взрыву на «Отважном».
– Ты действительно в это веришь?
– Да, верю. Кажется, твоя мысль насчет задумок Хоули относительно военной базы на Акоре близка к истине. К тому же он и слыл, и был настоящим ублюдком.
– «Был» – вполне ему подходит, – сказал Шеренски, заходя в комнату. Он перевел взгляд с одного брата на другого и, приподняв бровь, сказал: – Шокирующие новости.
– О чем это вы?
– О Хоули, конечно. Лорд Саймон Хоули найден убитым на одной из пользующихся дурной славой улиц Лондона. Похоже, он пал от руки уличного грабителя.
– Такова официальная версия? – спросил Нилс.
– Я так думаю. А какая еще может быть версия?
– Могло быть и хуже, – философски заметил Шедоу. – Его могли просто сбросить в реку.
– Кто мог сбросить? – с мимолетной ухмылкой уточнил Шеренски.
– Как кто? Грабители.
– Ах да, конечно. Нилс, друг мой, как поживаешь?
– Рад видеть моего брата здоровым. Спасибо тебе, Бенджамин.
– Не за что. Был рад тебе услужить. Кстати, твой брат – отличный собеседник. Думаю, ему не помешает отдохнуть в нашей с Иванной компании еще денька два.
– Очень мило с вашей стороны, – сказал Шедоу.
Нилс подошел к окну, но там, за окном, он увидел не оживленную лондонскую улицу, а женщину, которую любил, – свою любимую, смертельно бледную, неподвижно лежащую на гостиничной койке.
– Амелия отправилась домой, в Акору, – сказал он. В оконном стекле, как в зеркале, он увидел, как переглянулись Шедоу и Шеренски.
– Это еще почему? – спросил Шедоу.
– Хоули ранил ее, но в том была и моя вина. Я должен был ее защитить. Я не должен был допустить этого.
Все молчали. Первым заговорил Шеренски.
– Принцесса всегда вызывала мое восхищение, но я не думаю, что ей было бы приятно услышать это от тебя.
– Почему? – Нилс стремительно обернулся к русскому.
– Акоранцы представляются мне людьми, очень четко различающими понятие добра и зла. Это, в частности, помогло и помогает им удерживаться на плаву. Хоули виновен, ты – нет.
– А я сомневаюсь, что Амелия или ее близкие считают меня таким уж невинным. – Как раз наоборот, у них были все основания проклинать его.
Шедоу поправил подушки и выпрямил спину.
– И что ты собираешься с этим делать?
Нилс подошел к брату и сказал:
– Я собираюсь отправиться за ней.
– В Акору? – со смесью тревоги и удивления переспросил Шеренски. – Акора закрыта для чужаков. Им туда въезд воспрещен, за редким исключением.
– И все же я должен туда ехать.
– Отлично, – немного подумав, сказал Шедоу. – Я еду с тобой.
Нилс покачал головой:
– Нет, ты для этого не в форме. Кроме того, есть вещи, которые я должен делать один.
– Что заставляет тебя думать, что они тебя к ней подпустят?
У Нилса были все основания полагать, что акоранцы, скорее, убьют его, чем подпустят к Амелии, едва он посмеет явиться к ним на порог. Но это было не важно.
Он мог бы сказать, что хочет услышать из ее уст, что она думает о перспективах их с ней совместного будущего. Он мог бы даже сказать, что любит ее настолько сильно, что готов пожертвовать собственным счастьем ради ее спокойствия, ради того, чтобы она могла жить там, где привыкла жить, где ее родина, где ей хорошо. Если именно этого она хочет.
Но он ничего не сказал. Потому что это было бы неправдой.
– Она моя, – только и сказал он. И в том была вся правда. И, сказав это, Волк почувствовал внезапный прилив сил. Все прояснилось, и все, наконец, встало на свои места. Он почувствовал себя так, словно родился заново.
Глава 19
– Красивый день. – Молодая женщина, сидевшая напротив Амелии на каменной террасе, улыбалась. – Может, ты хочешь прокатиться на лошади?
Амелия подняла глаза от книги. Хотя роман был написан ее любимой писательницей Джейн Остин, отчего-то она не могла сосредоточиться. Клио, двоюродная сестра Амелии, была права, денек действительно выдался на славу. Небо было того лазурного цвета, каким оно бывает только в Акоре. Внизу, в гавани, скопилось множество судов с вырезанными из дерева бычьими головами на носу – символами Акоры и талисманами удачи. Некоторые из этих кораблей плавали только по внутреннему морю, другие ходили и в дальнее плавание. И эти корабли с горделивой осанкой и белоснежными на фоне темно-лазурных вод парусами радовали глаз и будили мечты о дальних странствиях.
Соленый запах моря смешивался с тонким ароматом цветущих лимонных деревьев. Птицы кружили над вьющимися растениями с малиновыми цветами. Издали доносился чудный голос певца. Акора была благословенным местом – волшебный климат, роскошная природа. Жаль, что многие акоранцы настолько привыкли ко всему этому, что воспринимали дар судьбы, поселившей их здесь, как должное.
Но и красота окружающего мира не могла поднять Амелии настроения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34