Если ее не хотели оставить в живых, похитителю это было бы безразлично. Но, если ей стремились сохранить жизнь, на этом можно сыграть.
Черт бы побрал этот кляп! Она набрала полные легкие воздуха и начала кашлять так, будто она вот-вот задохнется.
И точно, стягивающие ее покровы стали посвободнее. Она по-прежнему ничего не видела, но теперь она могла почувствовать прохладу ночи. Еще один долгий мучительный приступ кашля, от которого саднило горло, и она получила возможность шевелить ногами и руками. Вот и отлично. Тот негодяй, что похитил ее, заслуживает хорошего пинка, раз ему того удара в челюсть было мало.
Она не видела, куда бьет, но, куда бы она ни попала грудь ему, в бедро или еще куда-то, тело его было твердым как сталь. Она даже испугалась, что сломала палец, хотя ей было не до того, чтобы считать травмы. Он на мгновение ослабил хватку – ровно настолько, чтобы она смогла нащупать щеколду, на которую закрывалась дверца кареты изнутри, и открыла ее. Поток свежего воздуха ворвался в салон, еще мгновение, и она окажется на свободе. Падение, конечно, будет болезненным, но она готова была купить себе свободу ценой любой боли. И все же, не видя, куда прыгать, она помедлила какую-то долю секунды...
Не может быть! Но он давно научился действовать рефлекторно – были в его жизни времена, когда скорость реакции спасала жизнь.
Он так тщательно все спланировал, продумал каждый шаг, предусмотрел все возможные варианты. Вернее, так ему казалось. Но он не рассчитывал, что женщина, которой надлежало играть «болванчика», воспротивится навязанной ей роли.
Нельзя дать ей сбежать, подумал он и затянул одеяло так, что она совершенно не могла пошевелиться. И если она и была еще в состоянии производить какие-то звуки, то он их расслышать уже не мог, и это его вполне устраивало.
Они все ехали и ехали. Уже перевалило далеко за полночь, и другая на ее месте давно бы уснула, но не она. Он чувствовал, что тело ее напряжено: несомненно, ей было очень страшно, очень тревожно. Если и так, то он все равно ничего не мог предложить ей в утешение. Как бы то ни было, он испытал облегчение, когда они, наконец, прибыли к месту назначения.
Шедоу отвел лошадей в конюшню, а он тем временем понес свою «гостью» в дом – маленький коттедж, густо увитый плющом. Он занес ее в спальню, окна которой выходили на задний двор, усадил на кровать, а сам быстро удалился. Перед тем как закрыть за собой дверь, он бросил на нее беглый взгляд. Одеяло, в которое она была завернута, соскользнуло. Тонкая льняная ночная сорочка, отороченная кружевом, практически не скрывала тела. И тело это было не хуже того, каким он его представлял, глядя на нее одетую.
Она схватилась за капюшон, надвинутый на голову, но похититель поторопился уйти до того, как она успела его снять. Амелия лишь услышала скрип засова, отрезавшего ее от мира.
Комната не большая, но и не маленькая, освещенная масляной лампой. Узкая кровать, сундук в ногах, деревянный стол возле кровати, еще один стол с кувшином и тазом, но ни в тазу, ни в кувшине воды не было. Оба окна плотно закрыты ставнями, и дверь тоже заперта снаружи. Вся обстановка нагнетала тревогу. Амелия мысленно призвала себя к спокойствию. Трусость еще никому не помогала. В ней текла королевская кровь доблестных правителей Акоры, и она не имела права посрамить память предков.
Первым делом предстояло избавиться от кляпа. Пока руки ее были заняты, мозг работал в полную силу. Она искала способ спастись. По ее расчетам, прошло несколько часов, с тех пор как ее похитили. Скоро наступит утро, и домашние узнают, что она пропала. У нее сердце сжалось при мысли о том, что с ними будет, когда они увидят, что ее нет. Она должна была убежать как можно скорее не только ради себя самой, но и чтобы развеять тревогу близких.
Амелия справилась с кляпом и собралась как следует изучить свою тюрьму, когда скрип засова снаружи заставил ее насторожиться. Только сейчас она подумала о том, что на ней почти ничего нет. Схватив одеяло, она замотала его вокруг тела. Не успела она сделать это, как дверь открылась.
Человек, стоявший в дверном проеме, был огромного роста. Она привыкла к тому, что ее окружали очень высокие мужчины: отец, братья, дядья, кузены – все они были выше метра восьмидесяти, но даже по их стандартам этот мужчина выглядел настоящим великаном. Да и плечи у него были такие, что он едва в дверь мог пройти. Волосы его и борода были густыми, черными и неопрятными. Голубые пронзительные глаза смотрели из-под кустистых бровей. Говорил он с ирландским акцентом.
– Я принес тебе, девочка, еды и воды, а заодно и совет. Будь умницей, не лезь, куда не следует, и ничего плохого с тобой не будет.
Амелия гордо распрямила плечи и посмотрела похитителю прямо в глаза.
– Вы или безумец, или хотите добровольно уйти из жизни, а возможно, и то, и другое. Разве вы не понимаете, что с вами сделают, когда моя семья найдет меня?
К ее несказанному удивлению, ирландец рассмеялся.
– Они тебя не найдут, даже если им подскажут, где искать. – Он переступил порог, осторожно прикрыл за собой дверь и подошел к столу. Перехватив ее взгляд, он предупредил: – Не пытайся проскочить мимо меня. У тебя ничего не выйдет. Лучше сразу скажи себе, что тебе придется побыть здесь какое-то время, смирись с этим и не устраивай ненужного шума.
– Вы всерьез верите, что я могу вот так спокойно смириться?
Он пожал своими массивными плечами, молча поставил поднос на стол и вернулся к двери. Амелия не могла не заметить, что для такого крупного мужчины походка у него была на удивление легкой, а движения координированными. Пожалуй, он прав, не стоит и пытаться проскочить мимо него. Но она и не собиралась предпринимать такую попытку. В доме мог быть еще кто-то. Как минимум еще один человек. Великан позовет на помощь, и тогда шансов на спасение не останется. Нет, когда она убежит, а Амелия не сомневалась, что ей это удастся, то она сделает так, чтобы ее исчезновения никто не заметил, пока она не окажется достаточно далеко отсюда.
– Смиришься ты, девочка, или нет, поспать тебе все равно не мешает. – Он обвел комнату взглядом. – Знаю, что ты не к этому привыкла. Молись, чтобы твои родные поскорее заплатили.
– Вы собираетесь получить за меня выкуп? – Если она и почувствовала облегчение, то радость ее вскоре померкла. Если они действительно собирались отпустить ее, после того как получат деньги, то видеть их лица она была не должна.
– Деньги правят в этом мире, девочка. – Он открыл дверь, вышел в коридор, казавшийся узким и темным, и плотно прикрыл за собой дверь. Она услышала, как засов вернулся на прежнее место.
Амелия устала бодриться, но она решила во что бы то ни стало сопротивляться унынию. Она оказалась предоставлена самой себе на какое-то время, и этим надо было воспользоваться.
Но только как воспользоваться своей относительной свободой?
Сероглазый мужчина, стоявший все это время под дверью и наблюдавший за происходящим, усмехнулся. Он слышал, как женщина, оставшись одна, приглушенно выругалась. Леди оказалась крепче во всех отношениях, чем он мог предполагать, но, какой бы она ни была, теперь ей не выбраться, и впервые за несколько недель он мог позволить себе роскошь расслабиться.
Неслышно ступая, он прошел по коридору. Шедоу следовал за ним.
– Не принцесса, а тысяча чертей, – сказал Шедоу, когда они оказались в холле. На этот раз в речи его не было и намека на ирландский акцент. Но вместо ирландского появился другой, характерный для Кентукки. Впрочем, акцент был почти незаметен, что неудивительно: много воды утекло с тех пор, как оба этих человека покинули те места.
– Это верно, – сказал второй, и, поскольку он доверял Шедоу как никому другому, добавил: – С ней пришлось повозиться больше, чем я думал.
– В самом деле? – Шедоу стянул с головы тяжелый черный парик и отклеил бороду, с явным облегчением отшвырнув всю эту изобильную растительность в сторону. – Она здесь, и это все, что теперь имеет значение. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем она отломает эту ставню?
– До утра, полагаю, у нас есть время. Ты добавил снотворного в пищу?
– Сделал все, как ты говорил. Да она сейчас и без снотворного уснет как убитая. Устала, наверное, как собака.
– Как только она проснется, сразу попытается найти выход. Я старался устроить все таким образом, чтобы она не догадалась, что эта «случайность» не случайна.
– Ну, поживем – увидим. Как насчет того, чтобы выпить по стаканчику?
– Отличная мысль.
Он с удовольствием вытянул ноги, устроившись возле камина в холле со стаканчиком бурбона в руке в тот момент, когда первые капли дождя застучали по ставням. Он нахмурился. Он не принял в расчет возможность дождя. Хотя едва ли все это имело значение. Маловероятно, чтобы похищенная принцесса очнулась к утру, она вполне могла проспать весь следующий день.
А потом? А потом будет видно. Очень многое зависело от того, станет ли она действовать так, как он на то рассчитывал. Если же не станет...
Тогда придется все начинать сначала. Будет это трудно, но ему все равно придется. Его миссия должна быть выполнена любой ценой. И все же было бы куда проще, если бы леди грамотно сыграла предназначенную для нее роль.
Амелия энергично растерла ноющие плечи. Она лишь напрасно растрачивала силы. Дверь не поддавалась. Надо было искать иной способ выбраться из комнаты.
Она не прикоснулась ни к еде, ни к питью. Ее научили, что, находясь в руках врагов, следует избегать принесенной ими пищи и питья как можно дольше. Еда может быть отравлена или содержать наркотик. Она знала, что нельзя идти ни на какие уступки, ни на какие переговоры. И при этом неустанно искать пути к спасению. Никогда не сдаваться. Она, рожденная в семье, относящейся к привилегированным членам общества, знала все эти истины.
Знала потому, что ее родители осознавали то, что мир, в котором они жили, изобиловал опасностями. На их глазах творились перемены, которые еще два десятилетия назад казались немыслимыми. Мир менял очертания, устремляясь в будущее, которое трудно было себе представить. Изобретались машины, которые меняли ландшафты, понуждали людей покидать деревни и уходить в города. Над будущим сгущались тучи, но перемены эти несли в себе и надежду на то, что жизнь станет лучше, если не для всех, то для некоторых.
Она знала все это потому, что была ребенком Акоры, королевства-крепости, сохранявшего свою независимость и свободу уже более трех тысячелетий. Ценой того, что никогда не теряло бдительности. Там был ее дом, который она любила, к которому стремилась ее душа, дом без имени, скорее похожий на мечту, чем на реальность.
Амелия окинула взглядом окна. Как она уже заметила раньше, они были закрыты тяжелыми деревянными ставнями. Теперь ей предстояло проверить, так ли крепки засовы, как кажутся. Ставни на одном из окон стояли прочно, как и дверь. Должно быть, они закрыты на надежный засов снаружи. Но вот ставни другого окна...
Надежда яркой вспышкой пронзила мрак отчаяния – вторая ставня слегка поддалась. Между двумя половинками ставень появился крохотный просвет, но этого было достаточно, чтобы начать действовать. Как бы распахнуть их? Раскачать задвижку? Разломать?
Она лихорадочно огляделась в поисках какого-нибудь инструмента. На виду ничего такого, что могло послужить ее целям, она не нашла. Исполненная решимости, она обыскала все выдвижные ящики комода, заглянула под кровать, стащила с кровати постельные принадлежности. Сама кровать была деревянная, но матрас крепился к раме с помощью тонких металлических пластин. Вообще-то они крепко сидели в деревянном основании, но Амелии удалось одну пластину вытащить.
Воодушевленная успехом, она просунула пластину в щель между ставнями и принялась их раздвигать. Вначале ничего не получилось, но постепенно зазор становился шире. Увы, всего лишь на пару дюймов. Руки ее ныли, и надежда готова была вот-вот ее оставить.
Так не пойдет. Сердито смахнув слезы, она удвоила усилия. Долгие, казавшиеся бесплодными минуты проходили одна за другой, но, наконец, когда она поднатужилась изо всех сил, раздался характерный металлический скрежет.
Вначале ей показалось, что лопнула пластина. Но оказалось, это засов выскочил из древесины. Теперь он свисал с одной из ставень, открытых настежь.
Прохладный ночной воздух добавил ей сил. Она бросила на пол пластину, завернулась в одеяло потуже и забралась на подоконник. Осталось только спрыгнуть – и она была свободна.
На улице было темно – хоть глаз выколи. Вначале она с трудом различала собственную руку, поднесенную к глазам. Но прошло несколько минут, и глаза привыкли к сумраку. Теперь она уже могла разглядеть очертания сада. Сад был окружен стеной, при виде которой у нее спазм встал в горле, но судьба была к ней благосклонна – едва ли не прямо перед ней были ворота... Босая, с накинутым на плечи одеялом, она побежала в сторону ворот.
Глава 2
Дорога была темной и скользкой от дождя, мелкие камешки впивались в ступни, но эти неудобства не могли сломить ее решимость. Она тяжело дышала, и каждый мускул в ее теле болел, но Амелия продолжала упорно идти вперед. Дорога была каждая минута, ибо с каждой минутой она уходила все дальше от преследователей.
Карета, в которой ее везли похитители, повернула налево, прежде чем остановиться возле дома. Исходя из этого она решила повернуть направо, как только вышла из ворот.
Амелия понимала, что положение ее далеко не безопасно. Даже если не учитывать того, что ее могли хватиться в любую минуту и отправиться в погоню, и уже тогда с великаном-ирландцем ей точно не справиться, одинокая женщина на дороге представляла собой легкую добычу для всякого встречного. К тому же у нее не было ни гроша. Она надеялась лишь на то, что найдет приличный постоялый двор, где бы ее приняли, поверив в то, что она оплатит свой долг позже.
Прошло уже около получаса с тех пор, как ей удалось сбежать, и с каждой минутой пути ей все меньше верилось в то, что она найдет помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34