Способен держать в руках оружие. И способен довести начатое ими совместно дело до конца.Дело, которому все они служат…Этот последний аргумент и следует считать единственно главным при принятии решения. Вопрос жизни или смерти при выполнении боевого задания — вторичен. Первично — выполнение приказа. По возможности с наименьшими потерями в личном составе. Но только по возможности… Этим армия отличается от театра, где зритель аплодирует не имеющему однозначного ответа вопросу «быть или не быть». Быть так, как это предписано приказом! И точка. Обсуждать, тем более осуждать это вышестоящее «быть» допустимо только после его стопроцентного исполнения. Согласно Уставу Вооруженных Сил.Отсюда вопрос — спасать раненых за счет жизни живых или жертвовать ранеными во имя сохранения жизни живых — не стоит. Нет такого вопроса! Есть — жертвовать жизнью раненых во имя исполнения приказа и выполнения поставленной вышестоящим командованием задачи, или этот приказ не исполнять? С единственно возможным на него ответом. За все прочие ответы, равно как за сомнения, — военный трибунал, приговор, разжалование и срок. Или расстрел перед строем, если по законам военного времени.Вот и весь ответ…— Стоп колонне! Встали.— Капитана Кудряшова к командиру.— Капитан Кудряшов по вашему приказанию…— Значит, так, капитан. Дальше бегать куда глаза глядят — бессмысленно. И вредно. Можно так забежать, что костей не соберешь-Поэтому поступим следующим образом. Собери бойцов, двух-трех — направь в помощь арьергарду. Чтобы они там совместными усилиями придержали этих… Остальных в разведку по следующим направлениям… Задача — обнаружить места концентрации либо отсутствия противника, подсчитать его силы, огневую мощь, определить направления возможного прорыва. Ну, в общем, ты сам понимаешь…— Прорываться?— Прорываться. Другого выхода все равно нет. Задача ясна?— Так точно!— При любом исходе разведки через пятнадцать минут все должны быть здесь.— Кто останется на месте охранять раненых и пленных? И охранять «груз»?— На месте останусь я. Довольно будет меня одного?— Ну не знаю…— Все, капитан. Исполняй! И желательно в темпе вальса…— Есть! В темпе вальса…Бойцы разбежались в стороны выполнять поставленную задачу. Потому что бойцы здесь были не нужны. По крайней мере в ближайшие десять-пятнадцать минут.
Майор посмотрел в спины ушедшим капитанам и вытянул из ножен штык-нож. Он обязал себя сделать то, что он не мог перепоручить никому другому. Он взял на себя самую грязную работу. Самую грязную из всех, с которыми могут столкнуться разведчики. Ту, от которой не отмыться впоследствии никакими шампунями и никакими годами беспорочной жизни. Ту, которую может, должен и имеет полномочия делать только командир…Он не был злодеем. Он был тем самым командиром, который отвечает за выполнение приказа. Персонально отвечает…И, значит, хочешь не хочешь…Майор перехватил автомат и быстро подошел к носилкам. Пленные американцы отступили на шаг.— Сесть вон туда, — показал дулом «АКМ» майор. Связанные попарно пленные повиновались.— Кучнее!Кучнее, чтобы легче было охватить их одним стволом. Чтобы если стрелять, то наверняка.— Лицом внутрь! — показал, развернув одного из американцев, командир.Лицом, чтобы невозможно было сразу вскочить и сразу побежать. Чтобы можно было только вскочить. И тут же упасть…Пленные повернулись.— Кто шевельнется — убью!Майор подошел вплотную к носилкам.— Как ты? — коснулся он недавнего раненого.— Нормально, — улыбнулся все еще опьяненный промедолом боец, увидев своего командира.— Как нога?— Терпимо…— Ну если терпимо, то терпи. Совсем немного осталось, — сказал майор и зашел с головы носилок.Откладывать дело, которое он не мог не сделать, было бессмысленно. И тяжело. Хвост кусками не рубят…Командир быстро нагнулся, зажал рот и нос раненого ладонью, чтобы заглушить его скорый вскрик, увидел устремленные на него безмерно удивленные глаза и ударил штык-ножом. В самое сердце. Раненый даже не успел прикрыться руками. Он только вздрогнул, выгнулся и забился в предсмертных конвульсиях.Прости, солдат…Американцы напряженно привстали, но тут же, увидев направленное на них дуло автомата, снова сели. Кажется, их не особенно удивило то, что они наблюдали. Кажется, они были к этому готовы.Значит, не новички. Значит, знают одни и те же для всех армий и всех разведок правила игры…— Сидеть! — еще раз предупредил командир. И не узнал своего голоса.С остальными ранеными проблем не было. Остальные раненые умерли легко. Не приходя в сознание. И не открывая глаз навстречу своему убийце…Дело было сделано. Самое трудное из всех возможных дел. Майор сел, вытащил заначенную еще на подводной лодке сигарету и, нервно теребя ее дрожащими пальцами, закурил. Хотя на боевом задании, на марше в тылу противника курить не разрешал.Майор курил не для того, чтобы курить. Для того, чтобы хоть что-то делать… * * * Через несколько минут вернулся первый разведчик.— Товарищ командир…— После. Все после.Спустя еще минуту — подошел еще один. И еще…Бойцы подходили и замирали возле носилок. Молча. Сразу все понимая. И что произошло во время их отсутствия. И зачем их посылали на задание…Теперь все было гораздо яснее, чем пятнадцать минут назад. Но теперь ничего исправить уже было нельзя. Теперь они могли либо покарать убийцу, либо подчиниться ему. Покарать его было нетрудно, он не защищался. Но карать его было глупо. Умерших минуту назад товарищей уже было не вернуть. А лишаться еще одного активного ствола — значило играть на руку противнику. Лишняя смерть ничего не могла исправить. Ничего не могла убавить или прибавить. Кроме лишней смерти.— Все? Собрались? — спросил командир.— Все…— Тогда так: умерших похоронить. Но только если очень быстро. Место захоронения замаскировать. Тела, особенно область лица, заминировать. Чтобы если что — до неузнаваемости. Нюни не распускать. Нюни — оставляем для дома. Если теперь мы не сможем уйти — ляжем рядом с ними. Все. До единого. Это ясно?— Ясно…— Не слышу!— Ясно, товарищ майор.— Тогда всем готовиться к прорыву. И ни о чем, кроме него, не думать. Где силы противника сконцентрированы в наименьшей степени?— В направлении северо-северо-восток.— Значит, готовиться к прорыву в направлении северо-северо-восток. Вопросы есть? Вопросов — нет.— Есть один…— Я сказал — вопросов нет!Вопросы, жалобы, претензии — после выполнения задания. Рапортом вышестоящему начальству… Если останется кому эти рапорта писать… Глава 30 — Приказывать не хочу! Это дело добровольное. Потому что совершенно безнадежное, — сказал командир. — Максимум, что могу обещать, — это полчаса не самой веселой жизни. Без продолжения… Ну что, желающие найдутся? Тогда желающим — шаг вперед.Желающие нашлись. И шагнули из строя.— Боевая задача ясна?— Так точно! Ясна!— Надеюсь, понимаете, что обратного хода не будет? И вообще ничего не будет.— Так точно! Понимаем!— Ну тогда смотрите… Тогда на вас вся надежда… Тогда будем ждать, как вы управитесь… Капитан Кудряшов.— Я!— Значит, так, «замок», отдели им по одной обойме от боезапаса каждого бойца и еще подкинь гранат. Десятка два. Нам они все равно не помогут, если они лопухнутся…— Отделить по одной обойме…Бойцы вытащили из подсумков автоматные рожки. Передали их по рукам. Капитаны рассовали их по подсумкам и карманам.— Ну, ни пуха…— Разрешите идти, товарищ майор?— Идите. И если можете — возвращайтесь.— Постараемся…Бойцы дозора отошли на несколько шагов и пропали, как сгинули в густой листве. Но прежде чем пропасть, еще раз оглянулись и взмахнули рукой.Вот и все прощание…— Всем быть готовыми. Всем — ждать. Ждать трудно. Особенно когда не знаешь, сколько ждать. И если не ждешь ничего хорошего… Минута. Вторая… Десятая… Пятнадцатая…— Где они сейчас могут быть?— Метрах в семистах. А может быть, уже и дальше…Дозор был ближе. Много ближе. Всего-то в полукилометре. Дозор наблюдал копошащихся за деревьями вьетнамцев, разбив наблюдаемое пространство на сектора.— Видишь?— Вижу.— Сколько?— Бойцов десять-двенадцать.— У меня десять-двенадцать. Итого — больше двух десятков. По дюжине на брата.— Не мало.— Сколько есть…— Ну что, с ходу?— Давай с ходу… Один хрен…— Тогда — на счет «три»!..Дозор вступил в бой, разом забросав прочесывающего местность противника гранатами и осыпав его строй градом выпущенных из автоматов десятков пуль. Дозор стрелял не для того, чтобы попасть, не для того, чтобы нанести врагу урон в живой силе, — для достижения максимально возможного шумового эффекта. Чем больше шума, чем интенсивней стрельба — тем выше вероятность, что противник поверит в реальность прорыва. Не настоящего — ложного прорыва, который должен был отвлечь на себя основные силы противника. Должен был облегчить задачу, расчистить путь бойцам того, настоящего прорыва…— Ну что, шагнули?— Шагнули!Два бойца, составлявшие дозор, одновременно вскочили на ноги, одновременно бросили еще несколько гранат и, стреляя на ходу из автоматов, побежали, часто приседая, неожиданно и резко меняя направление движения, прыгая из стороны в сторону, падая, откатываясь вбок и снова, но уже в другом месте, вскакивая на ноги.Побежали не для того, чтобы куда-то прибежать. А для того, чтобы выгадать несколько лишних минут. Несколько лишних минут жизни. Назначенной исключительно для того, чтобы, прыгая, падая, откатываясь и поднимаясь, пробежать еще несколько десятков метров.— Слева автоматчик!— Вижу!— Справа…Еще по гранате в подозрительно шевельнувшиеся в стороне кусты. И еще по одной вперед, расчищая дорогу. И еще по одной… Не экономя, не думая о завтрашнем дне. Которого все равно не будет…— Прямо двое!— Слева!— Справа!— Прямо…Главное, чтобы стрельба и взрывы не утихали. И чтобы они смещались в сторону, определяя направление движения прорывающейся группы.Еще две гранаты. И длинные автоматные очереди вдогонку. И несколько неприцельных выстрелов из пистолета…— Сколько они воюют? — спросил командир.— Уже одиннадцать минут.Одиннадцать минут для подобного боя было много. Очень много.— Продержаться бы им еще минуты три-четыре…Одна.Две.Три…Новая серия взрывов. И длинная пауза. Неужели все?Длинные очереди. Но уже только одного автомата. И уже не смещающиеся.— Приготовиться к бою. Пленных — в голову наступающего отряда.Чтобы если и принимать выстрелы, то вначале не в свои, а в их тела. Чтобы прикрыться ими как живой броней от летящих навстречу пуль и осколков. И чтобы пробить ими бреши в возможных минных полях.— Если что, если они станут разбегаться — клади их на месте. Без всякой жалости!— Есть, командир!Ну что ж, на войне как на войне! И даже без войны — как на войне!Еще одна длинная очередь. Еще одна. И одиночные, один за другим, выстрелы. Как точки в азбуке Морзе.Точка — пауза.Точка — пауза.Точка…Сигнал!Значит, еще живы. По крайней мере один жив!Значит, еще несколько мгновений продержится!— Всем вперед!Первыми — подталкиваемые в спину недобрыми взглядами и дулами автоматов — американцы. Недобрыми — потому что добрыми, когда в эти спины придется того и гляди стрелять, невозможно. Потому что иначе курок не нажмешь.Следом — группа прорыва. Те, которым придется гасить огневые точки врага. Своими телами, после тел американцев, гасить…За ними — командир и «носильщик». И самое главное — «груз».Последними — арьергард, прикрывающий тылы.— Пошли?— Пошли!Пригибаясь и прикрываясь стволами встретившихся деревьев, отряд двинулся вперед. Все быстрее и быстрее…— Чисто?— Чисто! На удивление чисто! Две тысячи пятьсот метров вперед.— К повороту на азимут сто десять.— Есть к повороту на азимут сто десять! Поворот. И снова — «ходу»! Как можно быстрее и как можно дальше от места боя. От места, где в неравной схватке в полном составе пал прикрывающий ложный плацдарм дозор.— Сбоку двадцать — противник!Залечь, замереть, переждать проход спешащего к месту отвлекающего прорыва небольшого отряда вооруженных вьетнамцев. Выждать еще пару минут. Оглядеться, подняться и продолжить прежний путь.Быстрее!Быстрее!!!— Сзади двести восемьдесят противник!— Уйти тихо невозможно?— Невозможно. Они идут прямо по следу! Все-таки достали, все-таки ухватили в последний момент!— Арьергарду принять бой! Всем остальным — бегом марш! Бегом! Бегом! Бегом!..Под аккомпанемент звучащих в тылу выстрелов. Оторвались! Кажется, оторвались…И даже догнавший основную группу арьергард.— Все живы?— Все!— Противник?— Бойцов пять. Скорее всего «левые». Которые случайно заметили наше продвижение.— Всех?— Всех!— Других не видели?— Нет.— К повороту на азимут сто восемьдесят… Девятьсот метров вперед.— Противник слева восемьдесят… Чтоб их всех!..— Боевому охранению принять бой. Всем остальным — продолжать движение. Капитану Кудряшову, капитану Синицыну оставаться на месте!На месте? «Замку» на месте? И «носильщику»…«Носильщику» на месте?!— На месте!Командир, «замок» и переносчик и ответственный хранитель «груза» отделились от группы.— Нас не ждать! Через пятнадцать минут мы вас догоним!Похоже, командир решил сбросить «груз»! Похоже, дело совсем дрянь, если он решился на такое! «Груз» оставляют только тогда, когда нет другого выхода. Бросают, чтобы потом, уведя за собой погоню — вернуться. Или чтобы сообщить командованию координаты места сброса. Если хоть кто-нибудь останется в живых. Или просто бросают, чтобы его никто и никогда не нашел! Чтобы в первую очередь его не нашел противник!Похоже, командир не верит в благополучный исход побега.Похоже, благополучного исхода не будет…— Здесь! — сказал командир указав на обширную грязевую лужу, густо заросшую мелким кустарником. — Здесь его сам черт не найдет.Разведчики сняли подсумки и вещмешки. Расчехлили саперные лопатки.— Ты в охранение. Мы — работаем…— Есть!«Замок» встал в охранение.По упавшему стволу дерева, чтобы не оставлять на прибрежной грязи следов, разведчики сошли в воду. И из конца в конец пересекли лужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40