Защиты от них не было. Потому что летели они сверху.— Работать вертолет! Всем работать вертолет! — кричал командир.Его никто не слышал. Но все и так понимали, куда надо стрелять. Откуда исходит наибольшая опасность.Полтора десятка стволов замолотили по вертолету. Эти была стрельба не столько на поражение, сколько на испуг. На испытание нервов. Пулеметчик не выдержал первым. Наверное, еще потому, что не видел отвечающего ему на выстрелы противника. Он отшатнулся в салон, и вертолет плавно сдвинулся в сторону, исчезнув за кронами деревьев.— Сейчас он вернется, и они возьмут нас в клещи. С воздуха и с земли… — предположил замкомандира.Хотя чего тут предполагать? И так все понятно и однозначно. Как в учебнике по тактике ведения боя. Зажимай с двух сторон и перекусывай хребет пополам…— Что делать будем?— Атаковать!— Кого?— Тех, что на земле. Если мы сойдемся с ними вплотную, он не сможет стрелять, не рискуя зацепить своих. Надо сближаться. Это единственное спасение.— Рукопашная?— Рукопашная!— В лоб?— В лоб! На обходные маневры у нас времени нет!Другого выхода действительно не было.— Примкнуть штыки! Приготовиться к атаке! Ох, как это неприятно — бежать во весь рост навстречу окопавшемуся противнику, подставляя под его прицельные выстрелы свои незащищенные грудь, живот и лицо. Как трудно покидать свое защищающее от смерти убежище…— Гранаты к бою! На счет три…Разведчики вытащили, выдернули чеки и разом бросили гранаты.Десяток одновременных взрывов закрыл наступающих дымом, пылью и комьями земли от взглядов противника. Мгновенным рывком разведчики пробежали опасную зону. Двое из них ткнулись головами в землю. Возможно, от осколков собственных, чуть запоздало рванувших гранат. Но все остальные добежали.— Справа двое! Автоматная очередь в упор…— Вон он!..— Берегись!..— Саша! Сзади!..Взрыв гранаты. Еще один. Выстрелы. Крики и проклятья на двух языках.— А, сволочь!…Теперь на «кулачки»! Вплотную, как в подростковой, стенка на стенку, драке. Чтобы рукой до горла достать можно было. Чтобы никаких там пистолетов и тому подобной уравнивающей силы техники. Без единого выстрела, одинаково опасного в такой толкучке и для своих, и для чужих.Теперь у кого первого не выдержит психика.— На, получай…Блеск штык-ножа, крик, стекающая с лезвия кровь… И встречный блеск… Лязг наткнувшейся друг на друга стали…И тут же банальный, со всего маха удар по сопатке. Так, что слюни и сопли во все стороны.Ах ты так, гад! Ты драться! Ну тогда получай коленом в свой американский пах. С гарантией замедления темпов прироста народонаселения ваших североамериканских штатов. По крайней мере, на одну стомиллионную долю процента…Крики, возня, пыхтение, угрозы, падения. Драка, уже мало напоминающая бой… Просто драка, без приемчиков и правил. Потому что не на ринге, не на татами — в реальных боевых. Потому что в такой свалке даже нормально размахнуться невозможно. И еще потому, что проигрываешь не раунды и очки — жизнь.И снова рев моторов зависшего над полем боя вертолета, раздирающие одежду потоки ураганного ветра сверху и равномерный, басовый стук крупнокалиберного пулемета.— Он что, с ума сошел? Здесь же свои! — возмущенные голоса по-английски.— Ребята, не отрывайся от них. Он своих мочить не будет! — крики по-русски. * * * Фонтанчики земли, выбитые крупнокалиберными чушками пулеметных пуль. Совсем рядом. Буквально в двух шагах. И одновременное падение и откат всех — и американцев и русских — под защиту крон деревьев. И напряженные взгляды вверх.— Он что у вас, псих, что ли?— Didn't catch…— Сам ты гад!И тут же противника руками за грудки и, с силой подтянув к себе, головой в лицо.— Получи! За свое превосходство в воздухе! И за то, что ваши пилоты такие олухи!Нет, слабы все-таки американцы в драке. Нет у них такой уличной закалки… Культурная нация. Привыкли разрешать все споры с помощью адвоката.— А как насчет «крюка» правой в левую скулу? Не очень? А в правую? Тоже не нравится? А прямым по нюхалке?..— Миша, Миша, отойди в сторону! Я его из автомата!— Да пошел ты со своим автоматом… Я его и так уделаю! Одними руками…И тут же пропущенный удар ногой в солнечное сплетение. И еще один — в подбородок. Эх, Миша, Миша, тебе же говорили — лучше из автомата… А теперь тот, кто мог стрелять, сам, крепко сцепившись с противником, по земле катается, безуспешно пытаясь дотянуться пальцами до его горла.Крики, угрозы, хрипы, стоны, мат-перемат…И вдруг перекрывающий все прочие звуки голос. Излагающий свою мысль хоть не совсем на русском и не вполне на английском, но на совершенно понятном и русским, и американцам языке. По существу понятном…— А ну, суки… Янки… Чтоб вас… Руки вверх… А не то… Всем крышка… Йес, вашу мать!И все замерли. И перестали стучать друг друга по сопатке и давить друг другу пальцами на кадыки. Потому что посредине свалки, удерживая на вытянутых руках по гирлянде гранат, встал капитан Пивоваров.И зубами выдернул предохранительную чеку у той, что была зажата в правой руке, а потом у той, что в левой руке.— Кто двинется хоть на шаг, отпущу. На хрен! Вы меня знаете! Блин!..Откуда, интересно, американцы могли узнать о дурных наклонностях сибирского паренька Вани Пивоварова?— Вань, а мы-то как? — попытались урезонить его опасливо замершие сослуживцы.— И вы — на хрен! Достали все! — сказал Пивоваров. И утер кулаком с зажатой в нем гранатой окровавленный лоб.— Ну-у!..В этой драке — кулаки против десятка гранат «Ф-1» победить могли только гранаты. И их владелец.— О'кей! — согласились американцы и отбросили в сторону ножи.— Руки за голову!Американцы подняли руки И сцепили пальцы на затылках в замок.В наступившей тишине стал отчетливо слышен рев моторов приближающегося вертолета.— У него что, горючки не меряно? — спросил кто-то.— И патронов тоже…— Далидзе! Федоров! Кузнецов!— Я!— Бегом к «вертушкам», снимите пулеметы и отгоните этого… к чертовой матери… — кивнул в небо командир— Есть!— Всем остальным собрать раненых, убитых и оружие.— А что с этими делать? — кивнул на сбившихся в кучу пленных американцев Пивоваров.— Вот эти пусть и собирают. Если попытаются бежать — стреляй на месте.Далидзе, Федоров и Кузнецов, стараясь избегать открытых мест, пробежали несколько десятков метров до вертолетов. Быстро осмотрели незнакомое им оружие, заправили ленты, передернули затворы.— Нормальная машинка. Вроде нашего танкового…— А если он верхом пойдет? Мы же не сможем ствол так высоко задрать.— Не пойдет. Ему рассмотреть надо, что внизу творится. Прежде чем стрелять… Стали ждать.— Вон он!— Где?— Сейчас увидишь.Из-за дальних деревьев вынырнул вертолет. И сразу же навстречу ему застучали пулеметные очереди. Расстояние было самым небольшим, так что промахнуться было почти невозможно.С летящего вертолета ударили встречные очереди. Пули взрывали землю, шлепали по металлу, разбивали стекла в кабинах.— Если попадет в бак, то…— Не каркай! Ворона!Дуэль длилась недолго. Какой-нибудь десяток секунд. Крупнокалиберные пули — это вам не пчелиные укусы «АКМ». А попасть в махину парящего в небе вертолета много легче, чем с качающегося борта в фигуру человека.Вертолет отклонился в сторону, набрал высоту и лег на обратный курс.— Уйдет, гад!— Не уйдет! — кричал Кузнецов, выпуская вслед удаляющемуся вертолету бесконечную очередь. — Не может такого быть, чтобы ушел! Не должно…Но вертолет ушел. Целым и невредимым. А может быть, и не целым. Но все равно ушел.Ушел!— Ну все! Теперь жди гостей!— Это точно! Без гостей не обойдется… * * * — Приборы нашли?— Нашли.— Без ошибки?— Без ошибки.— Тогда так, вертолеты — к чертовой бабушке, их же толом. Самолет — тем же образом, туда же. Чужих убитых оставляем здесь. Наших уносим с собой. Все здесь подчищаем. Под метелку! Чтобы ни одной соринки, по которой можно опознать нашу принадлежность, — сказал командир. — И как можно быстрее. Пока они нам на хвост не сели. Кузнецов!— Я!— Рубите носилки.— Сколько?— По числу раненых и убитых.— Но мы не сможем унести всех.— А мы и не понесем. Понесут эти. Которые их… В общем, американцы понесут. А потом посмотрим.— На что посмотрим? —— На их поведение.— И что будет зависеть от их поведения? — с недобрым выражением на лице спросил «замок».— Не знаю! Мне по этому поводу командование никаких распоряжений не давало. Про вьетнамцев — давало. А про американцев — нет.— И какие распоряжения командование давало про вьетнамцев?— Сам знаешь, какие…— Давай отойдем… — предложил «замок».— Давай.Командиры отошли в сторону.— Объясни мне, чем отличаются американцы от вьетнамцев? Я не понимаю.— Тем, что они не вьетнамцы! И тем, что по ним у меня нет никаких указаний. Я не хочу брать на себя ответственность за подобные решения. Не хочу влазить в политику.— И все равно я ни хрена не понимаю. У них такие же глаза. И такие же языки… С точки зрения безопасности…— Слушай, не финти, говори, что ты предлагаешь? — по-простому спросил командир.— Я предлагаю списать их в потери.— Всех?— Всех! Они видели нас. Слышали нас. Знают нашу принадлежность. Наконец, знают, зачем мы сюда пожаловали. Они знают все.— Предположительно знают…— Точно знают… К тому же, если их здесь не найдут, янки организуют преследование. Перекроют подходы к побережью. Понагонят вертолетов. А если найдут, то просто утащат трупы на базу и закроют это дело.— И не станут искать виновных?— Станут, но не нас. Прочешут джунгли. Перетряхнут местное население. Спишут все на какой-нибудь случайный партизанский отряд, сожгут для острастки пару деревень и на том успокоятся! Мы останемся в стороне.— А кто потащит убитых?— Сами потащим. Недалеко. Выроем где-нибудь в укромном месте могилу, похороним, замаскируем. На всякий случай заминируем. Чтобы наверняка. Чтобы — если кто-нибудь полезет — никаких следов. В крайнем случае задействуем янки, а потом вернем их сюда и…— А раненые?— Легкие пойдут сами. А тяжелые… Ты что, не знаешь, как выходили из этого положения во время войны? Тем более что дороги они все равно не выдержат. Только дольше будут мучиться. Они не жильцы… А нам нельзя задерживаться. Просто невозможно. Приборы у нас. Мы должны их доставить во что бы то ни стало. Приборы важнее людей. Важнее всех нас! Ради них нас сюда и послали.— Это, конечно, верно… Только как к таким мерам, в смысле раненых, отнесется личный состав? Они же еще салабоны. С детскими иллюзиями в голове…— Нормально отнесутся. Как к приказу. Который не имеют права не выполнить. Зато потом имеют право обжаловать. Сколько их душе угодно. Давай решайся…Командир поглядел на своих бойцов, которые суетились вокруг вертолетов, потерпевшего аварию самолета и раненых товарищей. Больше всего возле раненых товарищей…Нет, однозначные решения здесь не пройдут…— Сделаем так. Насчет американцев я согласен. Тащить их на побережье, тем более на лодку — резонов нет. Нас не поймут. Оставлять в качестве свидетелей — тем более. Хочешь не хочешь, придется этот вопрос решать… хирургически. Что касается убитых и раненых, то, боюсь, того, что ты предлагаешь, бойцы нам сделать не позволят. Особенно сейчас, когда они разгорячены боем. Боюсь, они обжалуют этот приказ на месте.— И что тогда?— Предлагаю компромиссный вариант. Сегодня в ночь делаем максимальный рывок. В сторону. Например, вот в эти отроги. Чтобы оторваться от возможного преследования. И запутать следы. Наших погибших и раненых несем с собой. Американцы несут. Они парни здоровые, километров шестьдесят, думаю, выдержат. Ну и наши бойцы им, конечно, помогут…— Наши-то зачем?— Затем, чтобы устали. И прочувствовали, что такое тащить восемьдесят килограммов живого, а тем более мертвого веса по джунглям. А когда бойцы утомятся, когда посмотрят, как их раненые товарищи мучаются, осознают всю бесперспективность такого передвижения, мы предложим им единственно возможный выход. Тогда уже единственно возможный. Который уже не вызовет бурных протестов… Кроме того, чем захоронение будет дальше, тем будет спокойней. Всем.— А американцы?— Американцев оставим там же. В конце концов, не всегда же партизаны вершат свой скорый суд непосредственно на месте боя. Иногда и вдали от него. Например, использовав пленных в качестве носильщиков для переноса добытых трофеев. Подбросим их куда-нибудь поближе к деревне, чтобы легче было обнаружить. Шумнем для верности. Натопчем фальшивое направление… А потом, освободившись от груза, наверстаем километры. Если американцы и продолжат поиск партизан, то совершенно не в той стороне, куда мы уйдем.— И все же я бы лучше обделал это дело на месте…— Не получится на месте. Не дадут. Думаю, не дадут.— Могут не дать… Эти могут… Надо было идти с «ветеранами». Не пришлось бы сейчас решать пионерские задачки. Не пришлось бы мозги парить!— Кто ж знал, что все так обернется. Разговор шел только о транспортной задаче. О том, чтобы дойти, найти, забрать и доставить. А тут эти на нашу и на свою голову прилетели…— Это точно — на голову. Ладно, согласен. Другого выхода все равно нет. Говори, что делать.— Тогда так, ты контролируешь «уборку», я подготовку к переходу. Выход через пятнадцать минут.— Есть, командир…Совещание было закончено. Судьбы личного состава были решены…— Как с приборкой? — спросил уборщиков «замок».— Нормально, товарищ капитан! Оружие, обрывки обмундирования, снаряжение… Кроме гильз и пуль — все.— Гильзы и пули не в счет. У вьетнамцев найдется не один «АКМ». Куда сложили мусор?Все предметы, которые хоть как-то могли навести на мысль о присутствии в данной местности кого-то, кроме американцев и вьетнамцев, были собраны в две расстеленные на земле плащ-палатки.— Уверены, что ничего не пропустили?— Уверены.— А это, — показал капитан пальцем на случайный окурок.— Это же только окурок.— Папиросы!— Ну да, папиросы.— Американцы папирос не курят! И не сминают их гильзы подобным специфическим образом. По этому окурку они могут опознать нас как по визитной карточке. Тоже мне разведчики…Уборщики виновато пожали плечами.— Приказываю немедленно опросить весь личный состав — кто где курил, где бросал спички или терял какие-нибудь предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40